Спасение по-русски

– Такие дома я помню. В конце семидесятых поступил в Университет Дружбы народов, – в голосе немца зазвучала легкая ностальгия, – и нас, тогда еще первокурсников, в начале первого курса приучали к советской действительности. В первых числах сентября вывезли в подмосковный совхоз, названия уже не припомню, на две недели помогать крестьянам – убирали мы картошку. Все это было в диковинку и казалось настоящей романтикой… Да, многое изменилось с тех времен, а вот крестьяне ваши живут все так же.

Волин ничего не ответил, только как-то нехорошо покосился на своего нового знакомца. Он, как всякий русский человек, считал исключительно своей привилегией ругать свое государство, свой образ жизни. И не приведи господь, если это себе позволит чужак.

– Если у вас в Германии так хорошо, чего же ты туда не вернулся? – Все же морпех не удержался от колючей реплики.

– Я слишком долго служил оперативником в разведке, так что на родине мне запросто могли навесить срок, как врагу с западной демократией. А я себя ни в чем виноватым не считаю, – без обиняков ответил Ганс.

Волин остановился перед металлической калиткой с местами облупившейся краской, обнажавшей проплешины ржавчины. Он просунул руку сквозь решетку и оттянул задвижку.

Жилье отставного морпеха оказалось подобием двухэтажного дома, возведенного лет эдак двадцать тому назад из силикатного кирпича. Некогда добротное хозяйство выглядело уныло, на всем лежал отпечаток запустения.

– Родовое гнездо? – быстро оглядев двор и дом придирчивым взглядом, сделал вывод немец и, поджав губы, спросил с плохо скрытым недовольством.

– Нет. Министерство обороны расщедрилось, когда уволило из своих рядов по инвалидности. До меня здесь проживал начальник ракетного склада, – честно ответил Игорь, на самом деле не подозревая, что жилье ему выбил генерал Журавлев по линии ГРУ, когда морпех после захвата душманской подземной крепости лежал в госпитале.

Открыв своим ключом дверь, Волин первым шагнул в полутемную прихожую и нащупал выключатель. Под потолком вспыхнула допотопная люстра ярким светом нескольких стоваттных лампочек.

Ганс шагнул следом за хозяином, в лицо хлынуло тепло обжитого домашнего очага. В углу прихожей, раскорячившись, недовольно пыхнул котел газового отопления.

– Раздевайся и знакомься с моими хоромами, а я пойду на кухню колдовать, – пригласил его Игорь, устраивая на вешалке свое пальто.

Краух прикрыл двери, африканского жителя после путешествия по морозцу сейчас в тепле начал бить озноб, аж зубы непроизвольно выбивали чечетку. Примостив свое щегольское пальто рядом с одеждой Волина, он подошел к котлу и прикоснулся ладонями к нагретой металлической поверхности, с удовольствием ощущая, как тепло через кожу проникает внутрь, растекаясь благодатной волной по всему телу. Уняв наконец озноб, Краух по совету хозяина устроил экскурсию по его жилищу. В доме кроме просторной кухни было еще три комнаты. Большая имела некое подобие гостиной – диван у стены, над ним висела в побеленной раме копия «Девятого вала», по углам пара кресел. У противоположной стены соседствовали полированный сервант и книжный шкаф, а у окна замер обеденный стол. Вся мебель была старой и выглядела убого, как и затертый паркетный пол. Чувствовалось, что с момента выезда интенданта-ракетчика до вселения Волина здесь перекантовалось немало народа, для которого это «бунгало» было временным жилищем. «Сто процентов», – подумал немец.

В свое время и Гансу Крауху довелось пожить в подобных местах, конспиративное жилье на языке разведки именовалось не иначе как «точка».

Соседняя комната оказалась спальней хозяина, обстановка здесь была ничуть не лучше, чем в гостиной. Полуторная деревянная кровать, к большому удивлению гостя, оказалась застеленной с истинным флотским педантизмом. Рядом тумбочка с простеньким светильником у стены, платяной шкаф, на боковой стенке которого в пластиковом чехле висела черная парадная морская форма с золотистым кортиком на боку.

Третья комната, самая маленькая, являлась чем-то средним между рабочим кабинетом хозяина и музеем славы морской пехоты. Окно наглухо закрывали непривычные для интерьера «семидесятых» жалюзи, перед окном письменный стол с потрескавшейся полировкой, на крышке которого с одной стороны приветливо помигивали зеленым глазом допотопные электронные часы, с другой высилась их ровесница – настольная лампа. В центре, непонятно как оказавшийся в этом музее древностей, стоял массивный письменный прибор, видимо подарочный. Опытный глаз разведчика с ходу отметил толстый слой пыли, рука хозяина давно не касалась ручек, карандашей.

Но это так, детали, больше Ганса заинтересовали стены помещения. Одну сторону занимали фотографии из прошлой военной жизни, некоторые были цветными, чувствовалась рука профессионала, но большинство черно-белые, любительские. На них была изображена повседневная жизнь морпехов. На полигоне, на стрельбищах, за праздничным столом, в спортзале и на парадах. Самый центр этого коллажа занимал групповой портрет, четверо улыбающихся мужчин в черной парадной форме (Краух сразу узнал Игоря). Молодые, счастливые лица, у каждого на груди отливала золотом Звезда Героя России. В отличие от остальных снимков эта фотография была в тонкой матовой металлической рамке.

На противоположной стене была составлена экспозиция совсем другого толка. На вбитой в стену толстой металлической скобе висело короткое двухствольное ружье, дорогой кожаный патронташ, из которого выглядывали латунные шляпки патронов. А рядом, вроде бы ни к месту, в современных ножнах из нейлоновой ткани, десантный кинжал с ребристой рукояткой из искусственного каучука, с прямой гардой вороненой стали.

Ганс, как всякий мужчина и тем более офицер, был не только любителем, но и большим ценителем оружия. Вот и сейчас не удержался. Подойдя поближе, он провел указательным пальцем по накладкам из серебра, отделанным тончайшей инкрустацией. Оружие он узнал, это был германский «Зауэр», седельное ружье, предназначенное для охоты верхом. Именно такие ружья из-за наименьших габаритов и веса предпочитали женщины, если, конечно, среди них находились любительницы охоты.

«Роскошная и дорогая вещица», – подумал Краух, определив, что этот экземпляр был выпущен в конце девятнадцатого века. Потом немец перевел взгляд на кинжал, ничего особенного, обычный новодел. Все же не удержавшись, он отстегнул предохранительный клапан, вытащил из ножен клинок. И вот здесь его ждал неожиданный сюрприз, обоюдоострое лезвие было инкрустировано восточным орнаментом, не менее искусным, чем на накладках ружья. Только сейчас бизнесмен сообразил, что держит в руках древний кавказский кинжал, варварски переделанный под десантный. Проведя пальцем по кромке лезвия, отдернул руку. «Таким можно разрезать летящий вниз шелковый платок, – подумал Ганс. Его педантичная прусская натура была в смятении – в задрипанной лачуге на видном месте находились такие раритеты, на продаже которых можно было выручить сумму, идентичную цене достойной квартиры в столице. – Несуразность какая-то», – нахмурился бывший разведчик. В народе говорят, бывших сотрудников спецслужб (в разных интерпретациях) не бывает. Действительно, если человек долгие годы занимался тем, что собирал информацию и анализировал ее, то, уйдя на покой, он уже не в состоянии отключить профессиональные рефлексы, независимо от своего желания. Даже если он специально не собирает данные, то любую фразу, услышанную мимоходом, малейшее подозрительное действие незнакомого человека или нечто подобное его мозг тут же непроизвольно пропускает сквозь фильтры анализа.

«Ералаш какой-то получается, – все собранное в голове за последние часы начало выстраиваться в логическую цепочку. – Сперва самолет летит не по месту приземления, потом эти гопники, сработавшие сперва вполне профессионально, а потом вдруг так дешево подставились с сигаретным голодом. Драка на улице, в разгар которой вдруг вмешался герой-одиночка… Хотя за последние годы народ здешний так запуган, не то что вмешаться, милицию побоится вызвать. И в результате «доброволец» оказывается настоящим героем, морской спецназовец, Герой России, берлога которого оказалась набита раритетами, как пещера Аладдина». Все это очень смахивало на примитивную и в тот же момент многоходовую оперативную комбинацию. С учетом того, что изменить курс международного лайнера даже самым крутым мафиози безбашенной России не под силу, это могли сделать только спецслужбы.