Спаси меня, пока не поздно

Натан вдруг затихает, и его пальцы впиваются в кружку так, что костяшки белеют. Я же сижу напротив него в моей руке точно такая же чашка с крепким чаем, на столе тарелка с двумя сандвичами. Хватаю его эмоции, жадно слушаю и понимаю, что позади у него не самые лучшие времена. О болезни Брэдли я ничего не знала. Он никогда мне не рассказывал об этом.

— После неудачной попытки положить его в клинику, Брэд вновь пропал. Мы искали его, обходили весь город в поисках некого «Приюта», но тщетно. Идти в полицию было очень плохим вариантом, поэтому об этом почти не думалось, — мужчина смотрит куда-то перед собой, взгляд потерянный и задумчивый. Кажется, Натан сильно любил брата. — Мы с родителями решили, что если он объявится, то вести мы должны себя крайне жестко. Время шло, его не было. Родителям пришлось уехать на время — в Канаде скончалась тетя Сью, как оказалось не имевшая наследников и живых близких, кроме них. Тогда-то и объявился брат. Он не знал, что я временно переехал обратно. Брэдли решил стащить что-то и ночью пробрался в дом. Вот именно в тот момент я решился, и я запер его в комнате. В общем, как с тобой. Вот только я никак не ожидал, что собственный брат попытается меня убить. Через пять дней, несмотря на его тяжелое состояние и сильное истощение наряду со слабостью, Брэдли умудрился подкараулить меня у самых дверей и, когда я зашел к нему в комнату, он набросился на меня с будильником. Знаешь, такие тяжелые железные старые монстры. Думал, он не перестанет бить меня им, пока не проломит череп. В общем, — он вздыхает и странно трогает макушку, словно там у него что-то болит, — пока я приходил в себя, брат уже сбежал.

— Пошел в «Приют», — непонятно зачем говорю сама себе.

— Да, — Палмер долго на меня смотрит и отпивает из кружки. Мне кажется, что его руки трясутся. — А через два дня он поступил ко мне с сильной передозировкой и умер, — голос его слегка провис, — так и не придя в сознание.

Я кусаю нижнюю губу. Мне страшно жалко Брэдли и невыносимо хочется его увидеть. Сложно поверить, что такой счастливый и веселый по жизни парень мог такое сделать и…

— Я его понимаю, — слабо и жалко говорю вслух свои мысли.

— Что?

— Ну, я тоже до сих пор хочу тебя убить. Мне кажется, ты поступил очень плохо, оградив меня от семьи и не давая то, чего я хочу. Только вот я слабая, а ты здоровый парень и быстро скрутишь меня в бараний рог.

После этого мы оба долго молчим, думая каждый о своем. Тишина, зависшая на кухне, не кажется мне напряженной. Молчать с ним, почему-то удобно. Я допиваю чай, только от него мне становится только хуже. Во рту появляется противная горечь, и аппетит тут же пропадает. Сандвичи уже не манят своим видом.

Корчусь и с отвращением отодвигаю, пустую, как моя жизнь чашку от себя.

— А давно вы встретились снова? — доктор в упор смотрит на меня.

Мне не хочется с ним об этом говорить. Я знаю, к какой теме бесповоротно придет этот разговор. Настроение снова портится, проваливаясь в бездну отчаянной тоски.

— Три года назад.

— И, он подсадил тебя.

— Я сама. У меня был выбор, и я его сделала, Натан. Не скидывай вину на него. Брэдли был моим другом.

Палмер ставит кружку на стол, ударяя ей о поверхность так, что несколько капель чая выплескиваются наружу.

— Ты села на героин, потому, что потеряла ребенка?

Коротко киваю, глядя под ноги. Вот оно мое оправдание. Моя боль, с которой я никак не могу справиться. Это событие настолько выбило меня из привычного мира, убило огромный кусок души, а другой заставило гнить и агонизировать.

Натан не спрашивает подробностей, не лезет когтями внутрь, а просто стоит где-то тут в комнате, пока я плыву вместе с окружающей картиной. Эмоции вновь берут верх, глаза увлажняются, а сознание на секунду меркнет так, словно я сейчас упаду в обморок. Мне так плохо, не смотря на то, что это было несколько лет назад.

Шумно выдыхаю, задрав лицо с закрытыми глазами к потолку и всеми силами моля, чтобы он упал на меня и раздавил, к чертям собачьим.

— Я училась в художественной академии Детройта и там встретила парня. Думала, что у нас все будет хорошо, тем более он клялся, будто после выпуска мы сразу поженимся. Я любила уголь и наслаждалась маслом, он шел тропой акварели. Я была не из тех дурочек, что верят на слово парням, но даже не могла подумать, что после того, как он узнает о моей беременности, то так быстро свалит. Попросту перестал со мной общаться, перед тем сказав, что раз я решила оставить ребенка, то он не хочет иметь к этому никакого дела, — спокойно дышу, зная, что это меня не задевает уже давно. Глаза мои открываются, и так же спокойно смотрю на доктора. — Мне пришлось взять академический отпуск, чтобы родить и несколько месяцев побыть с малышом. Семья скептично отнеслась к моему приезду домой. Но они готовы были помогать мне. Беременность шла хорошо, роды прошли обычные, без осложнений. Сын, даже успел полежать у меня на груди и, — в горле перехватывает, и несколько секунд я пытаюсь восстановить дыхание, и каждое следующее слово дается мне с трудом, — первый раз приложиться к ней, а потом…я не знаю. Он вдруг начал задыхаться и…и…его унесли от меня.

Я умолкаю не в силах больше говорить и, прикладывая дрожащие холодные пальцы ко рту, зажмуриваюсь.

— А потом ты узнала о…

— Да, — с трудом сдерживаю все те чувства, что горячей волной разливаются по венам.

Я помню это так же отчетливо, как сегодняшний день. Помню маленький темный пушок на крохотной голове, белые ноготки, мутные темно-синие глаза и маленькие губки, которыми он причмокивал, пока кушал.

И это воспоминание рвет меня на части. В который раз. Я не привыкла к боли, как все говорят, она не притупилась со временем. Эти все высказывания кажутся мне полной чепухой. Боль остается с тобой навсегда. Это неоспоримо.

— Эйприл, — мое имя звучит тускло.

Ни звука, ни слова больше. Должна быть тишина, но нет: виски сдавливает, в ушах шумит, а сердце сильно и тяжело стучит в груди, будто заключенный ударяет по клетке. Для меня тишины нет. Это понятие абстрактно.

— Дерьмо, — четко говорит Натан. Удивленно смотрю на него, сквозь расплывчатую пелену накатывающих слез. — Оно случается.

Это не сарказм, не утешение. Он просто констатирует факт. Первый человек на моем пути, не лезущий с утешениями уверениями, что время вылечит рану. По его глазам видно об осведомленности, что все россказни о излечивающем свойстве времени — хрень собачья.

Выдыхаю, тяжело откидываясь на спинку стула.

— Из-за этого у тебя порезы на запястьях?

Киваю, глядя в никуда, пережевывая себя.

— Сколько раз?

— Четыре: вены, машина, таблетки…дважды, — пустым взглядом смотрю на Натана, впрочем, не ожидая никакой реакции. — Назовешь слабой?

Палмер мотает головой:

— Вообще высказываться не стану. Не знаю, каково это для тебя. Мы разные. Там, где ты предпочтешь уйти, я останусь и наоборот. Но героин…это никогда не выход.

— Наилучший выход, Нат.

Секунда молчания и тяжелого взгляда.

— Начни жить сейчас…

— Поздно, докто…

— НИКОГДА НЕ ПОЗДНО! — неожиданно кричит он так, что в ушах звенит, а я подскакиваю на месте. — Черт подери, сколько можно говорить, упертая дура? Будь сильной и покажи всем, что можешь переступить через все и не быть, а ЖИТЬ дальше.

— Не хочу, — низко и злобно.

Он усмехается, опираясь на руки, чуть привстает и наклоняется в мою сторону.

— Я понял, — во взгляде доктора что-то заставляет меня поджать губы, внутреннее сотрясаясь. — Понял, почему ты осталась одна. Родители так же бились за тебя, так же пытались вразумить, надеялись и всеми силами умоляли, просили. Но ты, как каменная стена идиотизма и нежелания, плевала им в лицо и корчила из себя самого страдающего в мире человека. Так? Никто тебя не бросал. Мать была с тобой, когда ты приходила на плановые осмотры в нашу больницу, отец решительно боролся за дочь, когда она подсела на дрянь, они оба сходили с ума, переживая, а сейчас попросту отчаялись и опустили руки, пытаясь сохранить хотя бы то, что у них осталось. И знаешь что? Это нормально. Ты не захотела их слушать. Ты сама, понимаешь? САМА отвернулась. Эгоистично и нагло решила подохнуть, не подумав о чувствах других.

Меня трясет от его слов, гнев внутри кипит и желание бросить кружку прямо ему в морду все сильнее.

— И сейчас ты бесишься только потому, что я говорю правду. Ты знаешь, что ты неблагодарный ребенок и сраная эгоистка.

— Заткнись, идиот, все не так! Ты ни хрена не знаешь! Заткни свою пасть, ублюдок! — вскакиваю со стула и так же, держась за стол, кричу на мужчину.

— НЕТ! Если все не так, то, сука, встань на ноги и переступи все дерьмо! Не поздно, понимаешь? НИ-КОГ-ДА! Еще можешь слезть с наркоты, можешь прийти к родителям, можешь пойти учиться дальше и можешь иметь свою семью. Такое случается, редко, но случается и ты не одна. Держись близких. Если не видишь смысла продолжать жизнь, то сделай тогда их своим смыслом. Живи ради мамы и папы. Это сложно, но возможно.