Спаси меня

Мама Надя пропадала на работе, и мы с Юлькой целыми днями были предоставлены сами себе. Болтались по району, лазали в заброшки, гоняли на старых велосипедах и нередко наравне с мальчишками участвовали в драках улица на улицу. Пока был жива баба Сима, она нас строжила. Влетало нам и за коленки разбитые, и за носы, и за порванные штаны. После её смерти мы, как говорила мама Надя, совсем от рук отбились, но после моего возвращения из больницы всё изменилось.

Я повзрослела первой, хоть Юлька и старше меня на пару месяцев. Повзрослела, испытав первую любовь, за что всегда буду благодарна Тимуру и его друзьям. Но это чувство благодарности пришло позже, когда окончательно разобралась в себе.

Пребывание в больнице закончилось. Я вернулась домой, в комнату, которую делила с подругой. Не было визитов симпатичных Мстителей, не было фруктов, и я снова стала Тессой. Всё внутри противилось этому: нашему старому дому с покосившимся крыльцом и полунищенской обстановкой; нашей практичной, но не модной одежде; дешёвым украшениям, которые мы с Юлькой воровали в галантерее, где работала подслеповатая продавщица, и которые носили по очереди.

Сначала я ещё какое-то время ждала, что Гера и компания появятся в моей жизни. Приедут навестить. Таскала с собой красный с люрексом платок бабы Симы и тренировалась на время его завязывать, чтобы никто из друзей Тимура не увидел мою лысую головешку. Но никто не приходил.

Вероятно, парни посчитали свою миссию выполненной. По сути, это было правильно: в своей благодарности они давно уже переплюнули самих себя, но пока я дошла до этой мысли, едва себя не изъела.

Ну, а потом уже и не хотела, чтобы они приходили. Постепенно росло понимание, что между мной и этими парнями лежит гигантская пропасть. Я начала стеснять того, как выгляжу, во что одета и где живу. Так стеснялась, что при виде любой большой чёрной машины, въезжающей на нашу улицу, пускалась наутёк и пряталась в первом попавшемся дворе. Понятно, что я не могла долго нести в себе такой груз и однажды вывалили всё это на несчастную Юльку.

Её реакция меня поразила.

Юлька со мной согласилась. Вот прямо со всеми претензиями по списку. Не стала ничего оспаривать, поддержала все жалобы. Попросила только чуточку потерпеть и ничего не говорить маме Наде.

Я поначалу не поняла, почему надо молчать, и той ночью долго ворочалась, кипя от возмущения и накручивая себя ещё больше.

То, что на соседней кровати плачет Юлька, я поняла далеко не сразу. Она всегда тихо плакала: без всхлипов и красных пятен по всему лицу. Просто из глаз текли слёзы и всё –будь то мамы Надина отповедь или сТессанная коленка.

Сейчас же я действительно не понимала, что именно в моих словах расстроило подругу. Говорила я правду, Юлька даже поддакивала. Я уже привстала было, чтобы её об этом спросить, как взгляд кое за что зацепился.

Мои тапочки.

Перед Юлькиной кроватью стояли мои старые тапочки.

Поражённая увиденным, я тихонько опустилась на кровать и крепко задумалась.

С самого детства Юлька отчаянно косолапила. Обувь у неё всегда снашивалась быстрее. Каблуки стёсывались с одной стороны, подошва уходила внутрь. Школа манекенщиц стала её заветной мечтой, потому как только там, по мнению Юльки, она научится правильно ходить. Ну а пока маме Наде приходилось раз в полгода покупать ей новую обувь. Кроссовки, сапоги, туфли, тапочки – Юлькина нога росла быстрей моей, и если обувь была не сильно стоптана, её донашивала я.

В больницу мне принесли новые войлочные тапочки. Старые, на размер меньше обычного, теперь носила Юлька.

Так стыдно мне больше никогда в жизни не было.

Чёрная неблагодарность, помноженная на гонор – самое слабое определение, которое только можно было дать и моим словам, и моим мыслям.

Торнадо сильнейшего сожаления занёс меня в Юлькину кровать. Куда там тому, что перенёс Элли из Канзаса в Страну Чудес!

У нас не было Страны Чудес, не было Канзаса. Был обычный город, где люди выживали, как в любом другом городе. Где меня-сироту не бросили, а приютили, обогрели теплом и заботой наравне с родной дочерью. Меня не ущемляли, а любили, делились как с равной и домом, и хлебом, и любовью. Где я никогда не чувствовала себя чужой. Где как должное принимала всё, что для меня делали мама Надя, баба Сима, и Юлька – единственные родные души, которым я была небезразлична. И позволить себе так охаять родных! Образ жизни и дом, который, по сути, не был моим!..

Теперь мы плакали вместе. Ничего не говорили, а просто плакали, обнявшись.

Так и заснули.

Думаю, та ночь окончательно сроднила нас с Юлькой. Иначе как к сестре я к ней никогда не относилась.

Довольно быстро мне удалось убедить себя, что всё случившееся в «Парусе» не больше чем сон: и то, как я спасла Веронику, и её брат, и больница, и апельсины, и высокие татуированные парни с пакетами фруктов…

В это тем проще оказалось поверить, когда я узнала, что сестру Тимура забрали из нашей школы. Куда Вероника уехала и с кем – узнать было не у кого. А потом стало всё равно: учёба, дела, заботы. Почти на десять лет я забыла о Яворских, и только неожиданная встреча этой весной снова напомнила мне о прошлом.

Глава 8

Клуб «Точка» – самый популярный клуб города. Находится он в центре. Всего подобных заведений у нас около двух десятков, и семь из них – на улице Авиаторов. Обитатели окрестных домов живут в состоянии перманентной войны и с их хозяевами, и с городской администрацией за право спокойно спать в своих кроватях, пока в их подвалах отдыхает ночная публика.

Периодически какой-нибудь из кубов закрывается. Так же, периодически, спустя какое-то время открывается вновь. Меняются хозяева, меняются вывески, но ничего другого на улице Авиаторов нет и быть не может. Если только несколько круглосуточных магазинов, по ночам торгующих «запрещёнкой».

Городской закон регламентирует продажу алкоголя с десяти утра до десяти вечера, кроме объектов общепита, к которым причисляются и ночные клубы. И всё же всегда находятся страждущие, желающие продолжить свой вечер после того, как оттуда выйдут. Для того и существуют подобные магазины.

Все знают, где ночью купить алкоголь. Полиция тоже знает. Магазины периодически штрафуются, закрываются, но, как и соседствующие с ними заведения, открываются вновь.

Хозяин магазинов на улице Авиаторов – Павел Петрович Волочков. Ему же принадлежат три клуба из семи. Остальные то и дело меняют владельцев, а вот «Точку» года два назад выкупил столичный бизнесмен, и с тех пор клуб процветает.

Новый хозяин полностью реставрировал не только фасад, но и внутренние помещения. Привёз свой персонал: от администраторов до поваров на кухне. Раз в месяц на сцене выступают знаменитости – и наши, и заграничные, превращая «Точку» в один из известнейших клубов не только города, но и всего края. С тех пор попасть туда – заветная мечта каждого, кто любит подобные развлечения.

Мы с Юлькой не любим. Вернее, не так: в подобных местах нам за двадцать лет жизни побывать ни разу не довелось. Девочки с рабочей окраины по клубам не ходят. Они работают, чтобы с этой окраины выбраться.

Обо всём, что касается «Точки» и ночной жизни, нам рассказывает соседка Полька.

Лина, как просит называть себя Полька, девица без принципов, но совестливая. «Шалава, но честная» – именно так она говорит про себя за неумение отказывать излишне настойчивым ухажёрам и по той же причине всякий раз отчаянно верящая, что именно эти отношения – те самые.

Поля лет на пять нас старше и находится в самом центре пищевой цепочки, тогда как мы с Юлькой, отягощённые отсутствием должных амбиций и правильных интересов, болтаемся в самом её низу.