Спасибо, мама, что ты есть
Шрифт:
Какая собственность может быть священнее, чем молоко собственной матери для младенца. В его законных правах на эту собственность нет никаких сомнений. Это единственный капитал ребенка – молоко, оно появляется вместе с ним и для него. Здесь все его сокровища. Сила жизни, роста – все в этой пище. И если лишенный молока младенец вырастет слабым, рахитичным, обреченным на нищету и плохую работу, что будет с ним? Кто возместит утраченное? Кто удивится, когда этот ребенок, превратившись в мужчину, предстанет перед общественным судом за преступление?
Отказывать в груди собственным детям не соответствует материнскому достоинству.
Дар материнства
Молоко пропадает именно тогда, когда ребенок высасывает меньше, чем дает грудь… Странное дело, в менее серьезных случаях мы готовы выслушивать советы множества врачей, а решая вопрос такой важности, как может ли мать кормить, довольствуемся единственным, не от чистого сердца данным порой советом кого-то из близких. Кормить может каждая мать. У каждой – достаточно молока. Только незнание техники кормления лишает мать природной ее способности.
Материнское молоко – это не бутылка с минеральной водой, которой можно напоить любого жаждущего, и не упаковка с полуфабрикатом, которым можно накормить каждого испытывающего голод.
Кормление материнской грудью мы называем естественным, а детей, выросших на молочных смесях, – искусственниками. Конечно, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется»… Но вдумайтесь!..
Родители могут требовать возвращения матери святых прав, дарованных ей природой: кормить ребенка грудью, быть с ним постоянно рядом и обращаться с ним так, как подсказывает ей сердце. И пусть каждая женщина, осознавшая это право и вернувшая себе достоинство Матери, стряхнет с себя рабскую покорность бюрократическим инструкциям и встанет на защиту здоровья и счастья своих детей.
Только в последнее время стало считаться постыдным, если мать отказывается кормить ребенка из лени. В пример восхищенно приводят цариц и императриц, которые сами кормят своих детей. Наука провозгласила это материнским долгом на основании физиологии.
Я сама была нянькой, кормилицей и гувернанткой своих детей… Обращаясь к этому периоду моей жизни, я не могу не отдать справедливости своим материнским заботам и терпеливому выполнению всех обязанностей, связанных с несчастьем, несмотря на то, что была двадцатилетней вдовой, привыкшей с юности к роскоши.
Древние греки не понимали высокого значения кормящей матери, у них не было ни одной скульптуры, посвященной материнству, – сплошной культ плодородия, сытость, довольствование минутным наслаждением… И – в противовес этому – насилие времен инквизиции вознесло культ матери, когда пронзительная, чувственная Мария стала сдержанной божьей матерью, когда забота о ребенке соединилась с выражением идеи длительности, которое тем не менее надобно было подтвердить кровным династическим правом…
Образ младенца, кормящегося из материнской груди, это не просто прекрасный символ материнства. Все мы – младенцы у груди нашей общей матери – Природы. И будем оставаться людьми, лишь покуда сумеем сохранить к ней чувство, питаемое младенцем к вскармливаемой его матери. Этому чувству лучше всего учит материнская грудь. Это – символ наших отношений и ключ к миропониманию. Пусть же каждая мать будет Божественной Мадонной, а каждый ребенок – Божественным Младенцем у ее груди. Пусть каждая мать кормит своего ребенка так, как может кормить только Божественная Мадонна, и так, как нужно кормить Божественного Младенца. Ибо наша культура подходит к тому рубежу, когда, не исключено, образом современной мадонны, той самой, с марлевой повязкой на лице, вытеснится образ Мадонны настоящей. И если, не дай Бог, это когда-нибудь произойдет, мы сможем быть уверены, что со всем человеческим покончено окончательно и бесповоротно.
На
большинстве полотен – изображен момент, либо предшествующий кормлению грудью, либо сразу за ним следующий. В прошлом, я думаю, это угадывалось как само собой разумеющееся. Мы же все чаще стали забывать об этой важнейшей и биологически, и психологически опоре материнства, составляющей одно из величайших его таинств. Что появляется в душе женщины, что появляется в душе ребенка благодаря этим бесконечным, в сумме, часам, проведенным наедине? Чего лишаются они оба, когда питание ребенок получает из пестрой коробочки, через силиконовую соску, даже если ей гарантирована экологическая безопасность?Ничто не украшает так женщину, как материнство.
Не знаю ничего красивейДостойной матери счастливойС ребенком малым на руках.С наступлением материнства женственность расцветает во всей своей силе и красоте.
Нет в мире такого цветка ни в каком поле, ни в море такой жемчужины, как ребенок на коленях у матери.
Нет живописца в истории, который бы не оставил в своем творчестве образа женщины как канона форм материнства, любви или женщины-товарища, и нет народного эпоса, в котором не было бы «красной девицы» и «добра молодца», представляющих образцы исторических совершенств для своего времени, творящих жизнь и потомство. По этим типовым представлениям можно разобраться во многих органических качествах и дефектах целых эпох, где образ женщины претерпевает метаморфозы от Изиды до Нана, от матриархата до женщины-безделушки, от Беатриче Данте до пошлости девятнадцатого века, с его орнаментальной женщиной, обезличенной и в труде, и в материнстве, и даже в любовничестве.
С какою нежностью покоит на рукахОна свое дитя в задумчивом молчаньи!..На сомкнутых губах лежит печать страданья,И ласка тихая в опущенных глазах…Сотни, а может, и тысячи глаз переглядели «кормящую мать». И не нашлось ни одного злого глаза, который бы не подобрел, глядючи на извечность простого и знаемого. И это простое и знаемое как бы слило в ней всех дающих жизнь. И теперь она как бы не она, а само всесветное материнство, собранное в этой беломраморной чистоте.
Прекраснейшее зрелище – мать, показывающая своему младенцу мир…
Рафаэль в своей Мадонне разгласил тайну материнской красоты. Но не в этом неиссякаемая жизнь картины Рафаэля. Она в том, что тело и лицо молодой женщины есть ее душа, – потому так прекрасна Мадонна. В этом зрительном изображении материнской души кое-что недоступно сознанию человека. Мы знаем о термоядерных реакциях, при которых материя обращается в могучее количество энергии, но мы сегодня не можем еще представить себе иного, обратного процесса – материализации энергии, а здесь духовная сила, материнство, кристаллизуется, обращено в кроткую Мадонну. Красота Мадонны прочно связана с земной жизнью. Она демократична, человечна; она присуща массам людей, – желтолицым, косоглазым, горбуньям с длинными бледными носами, чернолицым, с курчавыми волосами и толстыми губами, она всечеловечна. Она душа и зеркало человеческое, и все, кто глядят на Мадонну, видят в ней человеческое, – она образ материнской души, и потому красота ее навечно сплетена, слита с той красотой, что таится, неистребимо и глубоко, всюду, где рождается и существует жизнь, – в подвалах, на чердаках, в дворцах, в ямах.