Спасите наши души (сборник)

Солдаты группы «Центр»

Солдат всегда здоров, Солдат на всё готов, — И пыль, как из ковров, Мы выбиваем из дорог. И не остановиться, И не сменить ноги, — Сияют наши лица, Сверкают сапоги! По выжженной равнине — За метром метр — Идут по Украине Солдаты группы «Центр». На «первый-второй» рассчитайсь! Первый-второй… Первый, шаг вперед! – и в рай. Первый-второй… А каждый второй – тоже герой, — В рай попадет вслед за тобой. Первый-второй, Первый-второй, Первый-второй… А перед нами всё цветет, За нами всё горит. Не надо думать – с нами тот, Кто всё за нас решит. Веселые – не хмурые — Вернемся по домам, — Невесты белокурые Наградой будут нам! Всё впереди, а ныне — За метром метр — Идут по Украине Солдаты группы «Центр». На «первый-второй» рассчитайсь! Первый-второй… Первый, шаг вперед! – и в рай. Первый-второй… А каждый второй – тоже герой, — В рай попадет вслед за тобой. Первый-второй, Первый-второй, Первый-второй… 1965

«Мой друг уедет в Магадан…»

Игорю Кохановскому

Мой друг уедет в Магадан — Снимите шляпу, снимите шляпу! Уедет сам, уедет сам — Не по этапу, не по этапу. Не то чтоб другу не везло, Не чтоб кому-нибудь назло, Не для молвы: что, мол, – чудак, — А просто так. Быть может, кто-то скажет: «Зря! Как так решиться – всего лишиться! Ведь там – сплошные лагеря, А в них – убийцы, а в них – убийцы…» Ответит он: «Не верь молве — Их там не больше, чем в Москве!» Потом уложит чемодан И – в Магадан! Не то чтоб мне – не по годам, — Я б прыгнул ночью из электрички, — Но я не еду в Магадан, Забыв привычки, закрыв кавычки. Я буду петь под струнный звон Про то, что будет видеть он, Про то, что в жизни не видал, — Про Магадан. Мой друг поедет сам собой — С него довольно, с него довольно, — Его не будет бить конвой — Он добровольно, он добровольно. А мне удел от Бога дан… А может, тоже – в Магадан? Уехать с другом заодно — И лечь на дно!.. 1965

«В холода, в холода…»

В холода, в холода От насиженных мест Нас другие зовут города, — Будь то Минск, будь то Брест, — В холода, в холода… Неспроста, неспроста От родных тополей Нас суровые манят места — Будто там веселей, — Неспроста, неспроста… Как нас дома ни грей — Не хватает всегда Новых встреч нам и новых друзей, — Будто с нами беда, Будто с ними теплей… Как бы ни было нам Хорошо иногда — Возвращаемся мы по домам. Где же наша звезда? Может – здесь, может – там… 1965

Высота

Вцепились они в высоту как в свое. Огонь минометный, шквальный… А мы всё лезли толпой на нее, Как на буфет вокзальный. И крики «ура» застывали во рту, Когда мы пули глотали. Семь раз занимали мы ту высоту — Семь раз мы ее оставляли. И снова в атаку не хочется всем, Земля – как горелая каша… В восьмой раз возьмем мы ее насовсем — Свое возьмем, кровное, наше! А можно ее стороной обойти, — И что мы к ней прицепились?! Но, видно, уж точно – все судьбы-пути На этой высотке скрестились. 1965

Песня завистника

Мой сосед объездил весь Союз — Что-то ищет, а чего – не видно, — Я в дела чужие не суюсь, Но мне очень больно и обидно. У него на окнах – плюш и шелк, Баба его шастает в халате, — Я б в Москве с киркой уран нашел При такой повышенной зарплате! И сдается мне, что люди врут, — Он нарочно ничего не ищет: Для чего? – ведь денежки идут — Ох, какие крупные деньжищи! А вчера на кухне ихний сын Головой упал у нашей двери — И разбил нарочно мой графин, — Я – мамаше счет в тройном размере. Ему, значит, – рупь, а мне – пятак?! Пусть теперь мне платит неустойку! Я ведь не из зависти, я так — Ради справедливости, и только. …Ничего, я им создам уют — Живо он квартиру обменяет, — У них денег – куры не клюют, А у нас – на водку не хватает! 1965

«Перед выездом в загранку…»

Перед выездом в загранку Заполняешь кучу бланков — Это еще не беда, — Но в составе делегаций С вами ездит личность в штатском — Просто завсегда. А за месяц до вояжа Инструктаж проходишь даже — Как там проводить все дни: Чтоб поменьше безобразий, А потусторонних связей Чтобы – ни-ни-ни! …Личность в штатском – парень рыжий — Мне представился в Париже: «Будем с вами жить, я – Никодим. Вел нагрузки, жил в Бобруйске, Папа – русский, сам я – русский, Даже не судим». Исполнительный на редкость, Соблюдал свою секретность И во всем старался мне помочь: Он теперь по роду службы Дорожил моею дружбой Просто день и ночь. На экскурсию по Риму Я решил – без Никодиму: Он всю ночь писал – и вот уснул, — Но личность в штатском, оказалось, Раньше боксом увлекалась, Так что – не рискнул. Со мной он завтракал, обедал, Он везде – за мною следом, — Будто у него нет дел. Я однажды для порядку Заглянул в его тетрадку — Просто обалдел! Он писал – такая стерьва! — Что в Париже я на мэра С кулаками нападал, Что я к женщинам несдержан И влияниям подвержен Будто Запада… Значит, личность может даже Заподозрить в шпионаже!.. Вы прикиньте – что тогда? Это значит – не увижу Я ни Риму, ни Парижу Больше никогда!.. 1965

«Есть на земле предостаточно рас…»

Есть на земле предостаточно рас — Просто цветная палитра, — Воздуху каждый вдыхает за раз Два с половиною литра! Если так дальше, то – полный привет — Скоро конец нашей эры: Эти китайцы за несколько лет Землю лишат атмосферы! Сон мне тут снился неделю подряд — Сон с пробужденьем кошмарным: Будто – я в дом, а на кухне сидят Мао Цзедун с Ли Сын Маном! И что – разделился наш маленький шар На три огромные части: Нас – миллиард, их – миллиард, А остальное – китайцы. И что – подают мне какой-то листок: На, мол, подписывай – ну же, — Очень нам нужен ваш Дальний Восток — Ох как ужасно нам нужен!.. Только об этом я сне вспоминал, Только о нем я и думал, — Я сослуживца недавно назвал Мао – простите – Цзедуном! Но вскорости мы на Луну полетим, — И что нам с Америкой драться: Левую – нам, правую – им, А остальное – китайцам. 1965

Песня-сказка о старом доме на Новом Арбате

Стоял тот дом, всем жителям знакомый, — Его еще Наполеон застал, — Но вот его назначили для слома, Жильцы давно уехали из дома, Но дом пока стоял… Холодно, холодно, холодно в доме. Парадное давно не открывалось, Мальчишки окна выбили уже, И штукатурка всюду осыпалась, — Но что-то в этом доме оставалось На третьем этаже… Ахало, охало, ухало в доме. И дети часто жаловались маме И обходили дом тот стороной, — Объединясь с соседними дворами, Вооружась лопатами, ломами, Вошли туда гурьбой Дворники, дворники, дворники тихо. Они стоят и недоумевают, Назад спешат, боязни не тая: Вдруг там Наполеонов дух витает! А может, это просто слуховая Галлюцинация?.. Боязно, боязно, боязно дворникам. Но наконец приказ о доме вышел, И вот рабочий – тот, что дом ломал, — Ударил с маху гирею по крыше, А после клялся, будто бы услышал, Как кто-то застонал Жалобно, жалобно, жалобно в доме. …От страха дети больше не трясутся: Нет дома, что два века простоял, И скоро здесь по плану реконструкций Ввысь этажей десятки вознесутся — Бетон, стекло, металл… Весело, здорово, красочно будет… 1966

Песня о сентиментальном боксере

Удар, удар… Еще удар… Опять удар – и вот Борис Буткеев (Краснодар) Проводит апперкот. Вот он прижал меня в углу, Вот я едва ушел… Вот апперкот – я на полу, И мне нехорошо! И думал Буткеев, мне челюсть кроша: И жить хорошо, и жизнь хороша! При счете семь я все лежу — Рыдают землячки. Встаю, ныряю, ухожу — И мне идут очки. Неправда, будто бы к концу Я силы берегу, — Бить человека по лицу Я с детства не могу. Но думал Буткеев, мне ребра круша: И жить хорошо, и жизнь хороша! В трибунах свист, в трибунах вой: «Ату его, он трус!» Буткеев лезет в ближний бой — А я к канатам жмусь. Но он пролез – он сибиряк, Настырные они, — И я сказал ему: «Чудак! Устал ведь – отдохни!» Но он не услышал – он думал, дыша, Что жить хорошо и жизнь хороша! А он все бьет – здоровый, черт! — Я вижу – быть беде. Ведь бокс не драка – это спорт Отважных и т. д. Вот он ударил – раз, два, три — И… сам лишился сил, — Мне руку поднял рефери, Которой я не бил. Лежал он и думал, что жизнь хороша. Кому хороша, а кому – ни шиша! 1966

Песня о конькобежце на короткие дистанции, которого заставили бежать на длинную

Десять тысяч – и всего один забег остался. В это время наш Бескудников Олег зазнался: Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил — и сгинул. Вот наш тренер мне тогда и предложил: беги, мол. Я ж на длинной на дистанции помру — не охну, — Пробегу, быть может, только первый круг — и сдохну! Но сурово эдак тренер мне: мол, на — до, Федя, — Главное дело – чтобы воля, говорит, была к победе. Воля волей, если сил невпроворот, — а я увлекся: Я на десять тыщ рванул как на пятьсот — и спёкся! Подвела меня – ведь я предупреждал! — дыхалка: Пробежал всего два круга – и упал, — а жалко! И наш тренер, экс– и вице-чемпион ОРУДа, Не пускать меня велел на стадион — иуда! Ведь вчера мы только брали с ним с тоски по банке — А сегодня он кричит: «Меняй коньки на санки!» Жалко тренера – он тренер неплохой, — ну бог с ним! Я ведь нынче занимаюся борьбой и боксом, — Не имею больше я на счет на свой сомнений: Все вдруг стали очень вежливы со мной, и – тренер… 1966

Песня космических негодяев

Вы мне не поверите и просто не поймете: В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, — По пространству-времени мы прём на звездолете, Как с горы на собственном заду. От Земли до Беты – восемь дён, Ну а до планеты Эпсилон — Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска – ох, влипли как! Наизусть читаем Киплинга, А кругом – космическая тьма. На Земле читали в фантастических романах Про возможность встречи с иноземным существом, — Мы на Земле забыли десять заповедей рваных — Нам все встречи с ближним нипочем! От Земли до Беты – восемь дён, Ну а до планеты Эпсилон — Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска – игрушки нам! Наизусть читаем Пушкина, А кругом – космическая тьма. Нам прививки сделаны от слез и грез дешевых, От дурных болезней и от бешеных зверей, — Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых — На Земле бывало веселей! От Земли до Беты – восемь дён, Ну а до планеты Эпсилон — Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска – ох, влипли как! Наизусть читаем Киплинга, А кругом – космическая тьма. Прежнего, земного не увидим небосклона, Если верить россказням ученых чудаков, — Ведь, когда вернемся мы, по всем по их законам На Земле пройдет семьсот веков! То-то есть смеяться от чего: На Земле бояться нечего — На Земле нет больше тюрем и дворцов. На Бога уповали бедного, Но теперь узнали: нет его — Ныне, присно и вовек веков! 1966