Спасите наши души

– Открывай, Тая, шампанское.

– Ой, наконец-то! – обрадовалась дурочка по незнанию.

Шампанское открыли без проблем, прямо загляденье, и я щедро принялась лить его на косынку.

– Сена, что ты делаешь?!

– Пытаюсь нас спасти, что же еще! Не ори, тут осталось больше половины.

Мокрую, капающую тряпку я отнесла к окну и налепила на стекло.

– Надеюсь, все правильно.

– Угу, – Тайка аккуратно цедила шипучку из горла, опасаясь выстрела пены в нос.

– И мне дай, единоличница!

Опустошив бутылку, я взяла ее за горло и решительно двинула к окну. Кривенько размахнувшись, кое-как треснула по платку. Ничего не произошло, стекло осталось целым. Тайка издевательски фыркнула.

– Дай сюда, ничего не умеешь.

– Непривычно мне окна бить, я по природе своей созидатель.

– А я, значит, разрушитель, спасибо, буду знать.

Взявшись двумя руками за горлышко бутылки, она коротким и резким ударом врезала по платку. Раздался треск. Аккуратно отлепив платок с кусочками стекла, мы улицезрели трещины и острые куски, торчащие из рамы. Обернув руки майками, навсегда испорченные вином, мы осторожно извлекли стекло и положили на пол. Пара осколков все-таки упали вниз, но у дома был газончик, поэтому звона слышно не было.

– Я не прыгну, – прошептала Тая, выглядывая, – не хочу пузом на забор…

– Примеримся, как следует…

– Сена, мы упадем на забор!

– Не упадем, – хотя особой уверенности я не испытывала, – или перед ним или за него.

– За ним деревья и ветки!

– Тая, не дрейфь, смотри вон и наша рогатина, всего в каком-то десятке метров. И мы свободны.

Тая собралась пустить трусливую слезу, но я была полна решимости обрести крылья и улететь из этого ужасного места.

Глава тридцать четвертая

– Ну?

– Не могу, – всхлипнула Тая, – боюсь…

Что мне оставалось делать? Трясясь от страха, я принялась демонстрировать примеры беспрецедентного мужества. Я села на край рамы, свесив ноги туда.

– Как там? – пискнула Тая.

– Отлично, – я поежилась.

Несмотря на то, что мы нацепили на себя всю одежду, какая была, ветер пронизывал до костей. Ботинкам я нащупала какой-то выступ, но он был слишком узким, чтобы на него встать. Мысленно попрощавшись с Лаврентием и коллективом газеты «Непознанный мир», я прыгнула. За несколько секунд полета вся жизнь пронеслась перед глазами. Приземлилась я так быстро, что даже не успела ничего пообещать Богу за свое спасение. Посадка произошла не совсем удачно, левую ногу пронзила острая боль, такая сильная, что я тихонько взвыла, боясь привлечь чье-нибудь нежелательное внимание. Краем глаза я заметила, как сверху со свистом летит нечто большое, и едва успела откатиться в сторону. Таюха прилунилась еще неудачнее,

– Ай! Ай! – схватившись за ногу, она каталась по земле. – Сломала! Я ногу сломала!

– Ты какую?

– Правую!

– А я левую, значит на двоих у нас по одной здоровой ноге, а это не так уж и плохо. Ты стопой пошевелить можешь?

– Вроде могу.

– Значит, не сломала, растянула или подвернула. Потом разберемся, вперед, к коряге над забором!

Завывая от боли, мы поднялись и, поддерживая друг друга, устремились к заветному знаку. Пролезая в дыру, я успела заметить, как народ топает в молельную, нас же в темноте видно не было.

– Пока, психопаты, – произнесла Тая и пристроила доски на место.

Я выдернула рогатину, отшвырнула подальше, и мы углубились в лес. Нам было все равно куда двигаться, главным было выйти к любому населенному пункту и добраться до телефона.

– Ты помнишь телефон Горбачева? – сопела я, отыскивая палку покрепче, чтобы облегчить свои страдания.

– Да, 02!

– Нам нужен именно Горбачев. Мобильник у тебя?

– Он там же, где и пленка с фотоаппаратом. Ой, как больно! Сил нет!

Тая привалилась к стволу сосны и принялась безостановочно стонать, требуя, чтобы я отдала ей свою палку. Я отдала, что я себе в лесу другой палки не найду, что ли? У меня стопа хоть и болела, но жить было можно, а вот Тайка, видать, пострадала всерьез, и сердце мое было преисполнено сочувствием.

– Если бы у тебя был перелом, ты не смогла бы ходить, – как могла, утешала я страдалицу.

– Я и так не могу!

– Надо, Таечка, надо, дорогая, мы еще в двух шагах от общины, нас догнать и схватить – пара пустяков. Давай, вперед, вперед.

Шли мы в сторону прямо противоположную Подосинкам, что, в принципе, имело смысл, неизвестно, сколько сектантов еще оставалось в милом уютном поселке.

Со всеми привалами и остановками шли мы часа два, а лесу все конца и края не виднелось. Конечно, будь у нас все конечности в порядке, двигались мы бы значительно быстрее и наверняка давно вылезли к ближайшей деревне.

– Сена, я больше не могу! На ногу даже наступить не получается! Аж в голову стреляет и в сердце бьет!

– Что ты предлагаешь? – рядом лежало поваленное дерево, но я осталась стоять, боясь, что если сяду, то уже не встану. – Если я пойду одна, чтобы вернуться с помощью, я тебя ни за что не найду в этом лесу, тем более ночью. Хочешь, сиди тут до утра, а завтра попробую организовать тебе МЧС с вертолетом, но это будет долгая история, сразу предупреждаю.

– Сена, что я тебе плохого сделала?

– Тая, ты пойми, идти все равно придется. Соберись с силами.

Она собралась, и мы поковыляли дальше.

Когда деревья расступились и нашим измученным взорам предстали деревянные дома, мы едва не разрыдались от радости. Не смотря на поздний час, в меленьком домишке у самого леса горел свет. Домишко напоминал старую собачью будку, но все же там кто-то жил. Интересно, кто?

– Старый людоед, – сказала Тая.

– Что ты сказала? – удивилась я.

– Говорю, там, наверняка, живет старый людоед.

Неужели я говорила вслух?.. Мистика, ей богу.

Подойдя к домику, мы попытались заглянуть в окно, но оно было старательно занавешено древней мужской майкой с лямками. Но даже такая «занавеска» не послужила преградой нашему горячему желанию проникнуть внутрь, и Тайка принялась долбиться в дверь.

– Ты потише, а то эта хибара развалится.

– Кто еще? – раздался крайне неприветливый голос.

– Извините, пожалуйста, – вразнобой затянули мы, – помогите нам! Впустите!

Дверь приоткрылась. Этого персонажа народного эпоса я узнала сразу – грязный дедушка из подосинковского поселка. Дедушка тоже нас узнал, так и мы стояли столбом, таращась друг на друга. Тая не выдержала первой:

– Будьте добры, – заскулила она, – мы ранены! Впустите нас!

– Ранены? – дедушка, облаченный в какую-то несусветную рванину, пристально оглядел нас с ног до головы. – И кто ж вас ранил?

– Нам пришлось прыгать из окна четвертого этажа.

Приврала чуток, что такого. Для себя я твердо решила, что если дед нас не впустит, мы забьем его палками, но в дом все равно попадем. Я уже на все была способна.