Спасите ведьму, или Некроманты здесь скромные

Маг оглядел свой обед и понял, что есть все-таки хочет. Тем более кролик получился удачнее некуда. Пожалуй за такое жаркое можно было простить Гретте ее бестактность.

— А ведьмочка получше тебя будет, — насмешливо протянула старушка. — Как позвала обедать даже отнекиваться не стала.

— И как она тебе? — мужчина задумчиво взглянул на жирненький кусок мяса и положил его в рот.

— Неплохая. Скромная и довольно воспитанная, — во взгляде читалось: «не то, что некоторые…»- впервые на юге королевства. Очень понравилась твоя оранжерея…

— Твоя оранжерея… — саркастично перебил воспитанник. — Я давно перестал там выращивать ядовитые сорта, потому что ты то и дело норовишь нарвать там зелени на суп.

— Пусть так… — с усмешкой согласилась. — Показала ей потайной ход в дом. Ну не сверли меня взглядом. Зачем девчонке бегать по улице на кухню?

— И в лабораторию… — недовольно добавил брюнет.

— Нет, милый мой, — старушка заглянула под софу и вытащила оттуда несколько бокалов из-под коньяка. — Лабораторию, полигон, оружейную сам будешь показывать. А то я опять склянки побью, кинжалы пороняю, а ты будешь дуться ещё месяц.

Маг довольно улыбнулся. Доел пирог, запил травяным чаем и потянулся. Встал из-за стола и развернулся к окну. Подвинул очки к глазам и ехидно протянул:

— А ведьмочка-то сбегает от нас, — на поле за поместьем стояла фигурка в синем платье и темном плаще. Она крутилась вокруг метлы, явно призывая ее к порядку.

— Ну-ну, — так же ехидно отозвалась старушка, — погулять пошла, ещё и уточнила уместно ли это.

Грегори с сомнением приподнял бровь. Не видел он в юной чародейке такой сознательности. А к вечеру он про все это благополучно забыл, потому что готов был поспорить на вставную челюсть прабабки Гортензии, такого фееричного знакомства ведьмы и местного населения, городок Вортиш ещё не видел.

Глава 4

От дома пахло тоской. Она оседала в темнеющих углах, что днём были разрисованы солнечными бликами. С наступлением сумерек поместье изменилось: исчезла вуаль старины, оголив неприглядные моменты запущения, погрубели каменные ступени, спрятав очарование, тёплых на ощупь, пород, застонало дерево. Оно пело протяжно и обижено, царапало ладони, что касались перил.

На втором этаже полы шептались. Каждая доска ябедничала о том, что тонкий каблучок продавил мягкое покрытие. Стены холодили пальцы, как будто рассказывая, что в подвалах надо открыть продушины, вытряхнуть ковры, распахнуть окна, выдуть этот сырой аромат. В витраже, что было напротив лестницы, замерли мутные пленки стёкол. Такие надо начищать водой с уксусом. Когда Алисии было тринадцать, они с матерью гостили у дальней родственницы в деревне. Там даже не дом был, а так, небольшой домик. И отсутвовала прислуга. Тогда они с мамой и готовили сами, и убиралась, и все-все делали своими руками. Элис помнит эти стёкла, что по осени были уже с поволокой тумана, а из рам безбожно тянуло сквозняком и приходилось закладывать щели мхом, тогда становилось теплее. А по весне убирать весь сор, разводить в воде уксус, добавлять несколько капель цветочного масла, чтобы перебить кислоту эссенции. В тринадцать ведьма не знала, что они не гостили, а прятались, потому что работа королевского дознавателя была опасной и грозила в основном семье.

Элис отогнала воспоминания и разгладила подол платья. Постучала в дверь. Она не торопилась, переоделась с темно-зелёный наряд с шоколадным кружевом на груди и заплела косу. Ещё не родился такой мужчина, ради которого она будет отказывать себе в маленьких радостях. Отец вечно злился, когда любимая дщерь возилась до последнего перед важными мероприятиями. Злился, но ничего поделать не мог. Поэтому девушка предстала перед работодателем в очень благопристойном виде: атласное платье, вырез-каре, бархатные туфельки, минимум украшений. Она словила удивленный взгляд мужчины, что сидел за столом. Он как будто впервые ее увидел: прошёлся от лица к тонкой шее, задержался больше приличного на декольте. От этого почему-то захотели вспыхнуть щеки, ну или уши.

Девушка тоже не отказалась себе в созерцании. В искусственном свете хозяин поместья казался старше или это проклюнувшаяся щетина сыграла роль? Волосы темные, волнистые, жёсткие. И глаза, почти тьма, что окутывает, притягивает, а в глубине ее искры интереса? Удивительно тонкие пальцы, но кожа на вид грубая, словно в привычке рук этих, держать не смычок скрипки, а полуторный меч. Домашняя рубашка с распахнутым воротом, под которой скрывалась атлетичная грудь.

Алисия признала, хорош. И маг знает это. Прекрасно осознаёт, что нравиться женщинам. Не уверена, что пользуется таким преимуществом, но по ехидной усмешке, что коснулась уголка губ, поняла-пользуется. Встреться они при других обстоятельствах, этот мужчина заинтересовал бы дочь бывшего королевского дознавателя.

— Госпожа ведьма, вы знаете этого человека?

Тут ведьма заметила причину столь позднего разговора. Блондин сидел нахохлившись, зажав руки в подмышках. Нетрезвый взгляд гневно пытался прожечь то Стенли, то ее. Надо же, а без физического превосходства он не был таким высокомерным.

— Нет, — голос мягкий и надменный. Словно в насмешку, она сложила руки на груди, тем самым подчёркивая эту грудь. Чтобы добить собеседников ещё и вызывающе вздёрнула бровь.

— Вре… Ик… Врет! — задохнулся, то ли возмущением, то ли икотой поздний гость. — Это… ик она меня прокляла в лесу.

— Мы с вами на балах не расшаркивались и на брудершафт не пили, что вы стали мне знакомым, — вяло и безразлично парировала Алисия.

— Госпожа ведьма, — баритон бархатный и легкое касание к бланпа на цепочке с причудливой вязью, — это ваше проклятие висит на господине?

Отвечать не имело смысла, второй ведьмы в кабинете не водилось. Маг точно уверен чьих рук это проклятье, поэтому младшая Гордон лишь пожала плечами.

— Может быть окажете любезность… — он не договорил, указал глазами на блондина и откинулся на спинку кресла, надеясь досмотреть спектакль. Девушка не разочаровала:

— Оно само пройдёт, когда он раскается.

— Ты должна его… ик снять! — приказал блондин.

За собой Элис никаких долгов не помнила, более того, была уверена, что за все значимые: супружеский, дочерний и религиозный не успело набежать процентов.

— А за что проклинали? — проявил любопытство Грегори, поддавшись вперёд и сцепив руки в замок. Оперся на них подбородком. — Ну же, Эрик, может вы?

— Она налетела ик на меня ик. Отлупила, ик и прокляла… ик. Я ик ничего ик не делал…

— Вы не только рукоблуд, но ещё сказочник? — фальшиво удивилась девушка. Маг зло сверкнул глазами на проклятого. Выдохнул.

— То есть вы не можете отменить своё проклятие? — с маской поддельной добродетели спросил мужчина. Элис стало неуютно от этого неотрывного взгляда бездонно-чёрных глаз, как озёрные омуты, в которых так любят топиться чахоточные девицы. Но напомнив себе, что она ведьма и дочь дознавателя, у которого в арсенале были гримасы поужаснее, девушка задрала подборок, намекая на отрицательные ответ.

Мужчина пожал плечами. Прошёлся своими музыкальными пальцами по краю столешницы, выбивая незнакомую мелодию, а потом Элис вздрогнула. От прикосновения к чужой, такой непонятной магии у неё внутри все свернулось клубком. Аромат сырой земли, багульника… Пряный вкус гвоздики, что раздражает кончик языка…

Эрик дёрнулся и запрокинул голову. Его тряхнуло. Сквозь зубы он выругался, а из носа пошла кровь. Алисия ошарашено следила за метаморфозами, что настигали блондина. И ёжилась от холода, который разлился в кабинете. Ее работодатель со скучающим видом снимал проклятие.