Спаситель и сын. Сезон 1

– Значит, ты считаешь, что тебе здесь делать нечего? – обратился он наконец к Марго.

– А меня никто не спрашивал. Медсестра объявила матери, что, если меня не покажут немедленно мозгоправу, поездка в Рим в марте месяце мне не светит.

– Школьная поездка?

– Для тех, кто учит латынь. Для девчонок наших. В группе у нас одни девочки.

– Ты и те трое?

– Не только.

Внезапно из кокона-пуховика проклюнулась совсем другая Марго. И умильно захлопала ресницами.

– Пожалуйста, доктор, выпишите мне справку! Типа «Марго не псих». Или «Марго – псих, но это лечится». – Она умоляюще сложила руки. – Без справки меня в Рим не пустят, и я повешусь! Поймите, я с десяти лет пламенная фанатка Нерона!

Спаситель одобрительно кивнул. Он всегда радовался, если подросток проявлял находчивость, чувство юмора, характер, а тут еще и кругозор…

– Ты чем режешься – ножом или лезвием? – спросил он так, будто осведомлялся, чем она предпочитает рисовать: гуашью или акварелью.

Марго опять зарылась в пуховик.

– Любопытных ненавижу!

И тут же спохватилась: испугалась, что все испортила, что справки ей не видать…

– Я не то хотела сказать…

– Нет, ты права. Любопытных лучше посылать куда подальше.

Тут его осенило, и он сообщил с улыбкой:

– Мои предки уж точно резали себя! Стоит придумать что-то прикольное, белые сейчас же всё слижут. Блюз, рэп, тату, пирсинг, каттинг – это же всё наша культура! – Он свирепо завращал глазами. – Негритянская!

Спаситель нарочно пошутил про негров, чтобы девочка расслабилась, перестала отгонять мысль о том, что он черный. Марго душил смех, но в ответ она снова только презрительно фыркнула.

– А что говорит о твоих шрамах школьная медсестра? – поинтересовался Сент-Ив.

– Что дело плохо. Что я веду себя плохо. Что мне самой плохо. Одно из трёх. Или всё вместе.

Марго яростно теребила левый рукав, будто выдирала из него, как нитки, короткие фразы.

– Так дадите мне справку?

– Поездка в марте? Что ж, времени у нас достаточно.

– Времени достаточно? Вы мне психоанализ не втюхивайте, я не за тем пришла!

Девочке действительно плохо? Если да, то насколько? За неё на этот вопрос могут ответить шрамы: они бывают на руках, на предплечьях, даже на бёдрах. Много ли ран, насколько они глубоки, как расположены… Возможно, она нанесла их себе, подражая кому-то, в знак принадлежности к некой группе. Или поддалась тяге к саморазрушению? Прежде у Сент-Ива не было пациентов с подобными проблемами, однако он знал о них куда больше, чем дал понять Марго. Статистика утверждает, что новоявленной «моде» следуют 5–10 % подростков, по преимуществу девочки от 13 до 15 лет. Впрочем, данные не вполне достоверны, ведь делается это втайне.

– Считаешь, много шума из ничего?

– Вот-вот. Нет бы реальными проблемами заняться!

– Реальными – это какими?

– Ну, к примеру, я задолбалась с матерью жить. Вот РЕАЛЬНАЯ проблема!

Спаситель понял, что ему удалось ухватить путеводную нить, и с тревогой взглянул на циферблат больших круглых часов, висящих напротив стола. У него осталось всего несколько минут на то, чтобы отыскать центр лабиринта.

– А твои родители давно развелись?

– Папа ушёл от мамы, когда мне было десять. – Она решительно вскинула руку, как бы заранее возражая. – Я на него не в обиде. Она его довела. Прямо со свету сживала.

– Сживала со свету?

– Ну да, мы с ним всё обсудили. – Марго опять преисполнилась высокомерия, гордясь доверием отца. – Вам когда-нибудь приходилось жить с депрессивной женщиной?

– Депрессивной? – удивился Сент-Ив.

Ни единого признака депрессии у мадам Дютийо он не заметил.

Его недоверие возмутило Марго, она принялась горячо доказывать, что её мать – редкая зануда и всех замучила постоянной подавленностью, тревожностью, мнительностью.

– Вечно за мной шпионит, шагу ступить не даёт. Пришла к подруге – отправляй эсэмэску, букву «д», то есть «добралась». Уходишь домой – шли «в».

– Кого? – растерялся Спаситель.

– Не кого, а что. «В» – «выхожу», значит.

– Большой беды не вижу, просто мама за тебя волнуется. Понимаю, иногда это бесит, но она желает тебе только добра.

– Желает добра? Ничего умней не придумали? Тоже мне, психолог дипломированный!

– Прости, – виновато кивнул Спаситель. – Постараюсь повысить свой уровень.

Кротость взрослого смутила Марго. К fair play [2] девочка не привыкла. Заговори она подобным образом с учительницей, та бы вкатила ей замечание в дневник.

2

Игра на равных (англ.).

– А с отцом вы дружите? – поинтересовался Спаситель.

– Еще бы, он же мой отец! – выкрикнула Марго задиристо, будто Сент-Ив пытался оспорить этот факт. – Я живу неделю у него, неделю у матери.

Месье Карре – Марго носила его фамилию – работал судебным приставом, и, по словам дочери, «бабла у него завались», он покупает ей фирменные шмотки, и только он один ее понимает. Жаль только, что жена у него тупая лохушка.

– Тупая лохушка, – повторил задумчиво Сент-Ив.

– Зато они родили мне классного полубрата.

– Родили классного полубрата.

– Ему три года, он зовет меня Маго. А вы всех передразниваете или только меня?

– Я не передразниваю. Я проверяю, верно ли понял.

– Фишечка! Величайшее достижение психологии? – съязвила Марго. – Ну что, теперь поговорим о моей матери? Так вот, она преподает французский в профтехучилище в Саране. На уроках ее никто не слушает, у них там предел мечтаний – устроиться продавщицей в «Пимки» [3] . И каждый вечер она нам заявляет, что ей пора менять профессию. Но самое страшное я приберегла напоследок: у меня еще есть родная сестра, ей одиннадцать, она начиталась манги и теперь считает себя би.

3

«Пимки» – бренд и магазины яркой женской одежды.

– Ты пришла ко мне с мамой. А отец знает, что с тобой происходит?

– Вы ведь ему не скажете, обещаете? Он ничего не знает. Ни-че-го-шень-ки! – Отчеканивая каждый слог, она яростно проводила указательным пальцем по левому запястью, будто хотела его отсечь. – Папе и так достается от младшей с ее бреднями и от мамы – у той вечно бабок нету. Хватит с него! Оставьте человека в покое! И ко мне не лезьте. Вы мне справку дадите? Или как?

– Я знаком с мадам Сандоз и непременно черкну ей пару строк, – ответил очень ласково Спаситель.