Спаситель

– Ты разумел, будто от меня мочно отмахнуться яко от мухи? – улыбнулся Истома, слезая с коня и стягивая на ходу перчатки из тонкой кожи. На пальцах его блеснули алмазы перстней. – А топерва слезно просишь остановить сие?

Филипп поглядел на его сияющие черной кожей сапоги, тисненные золотом. Давно ли на этих ногах были драные лапти.

– Нет, – продолжал Истома, – они заплатят за твои грехи, за твою дерзость и неблагодарность, а посем заплатишь и ты.

Истома кому-то кивнул и Филипп едва успел крикнуть. Но все бесполезно, он и правда опоздал.

Стоявшим с краю Егору и Бартоломею отсекли головы. Филипп увидел как они покатились, у него потемнело в глазах, он подумал о Капитолине как в тумане, суматошно.

Мысли, придавленные паникой, работали с трудом, он поднял взгляд и увидел перед собой фигуру, загородившую солнце. Лучи по краям били в глаза, не давая увидеть лица.

– Ты же никогда не был дураком! – услышал он свой голос, поражаясь его твердости. – Ты всерьез думаешь, что я бы просто сделал это?! Просто так, не продумав все наперед?!

– Ин годно быти я переоценил тебя. – Ответила фигура.

– Послушай! Ты получишь гораздо больше, чем я тебе должен. Позволь мне показать!

Фигура засмеялась.

– Ты можешь убить нас и разрушить город, но вместе с этим ты уничтожишь и то, что я строил. То, что никто больше не построит. Или… Ты пойдешь со мной и увидишь, что сделает нас самыми богатыми людьми в России.

Филипп замолчал и увидел, что безликая фигура перед ним не спешит говорить – она жаждала слушать.

– Ты должен увидеть это.

Фигура сделала легкое движение рукой и Филиппа подняли на ноги.

***

В начале бескрайнего макового поля стоял Филипп в окружении головорезов. Истома вертел в руках маковый цветок.

– Еже сый дрянь? – вопрошал он хмуро, поглядывая на Завадского. – Еже сие за дерьмо? Иде хлеб?

Филипп смотрел на уходящее за горизонт поле. Его разорванная рубаха трепалась на ветру.

– За полушку этого дерьма цины платят шелком и чаем. А будут платить золотом. – Сказал он.

– Ты смеешься?

– По-твоему я засеял этим все до горизонта ради смеха?

– Стало быть спятил?

Завадский повернулся к Истоме.

– Я уже встречался с ними. За фунт этой дряни они дают столько же, сколько за десять подвод соболей. Только на ней нет никакого казенного ярма. Чистое золото прямо у нас под ногами.

Истома посмотрел на него долгим немигающим взглядом.

– И что это?

Филипп сорвал последний дозревающий плод.

– Дай попробовать своему человеку.

– Я дам тебе. Еж? – усмехнулся Истома, увидев реакцию Филиппа. – Али ты настолько ополоумел, еже от отчаянья удумал отравить нас?

Филипп коснулся мизинцем сгущенного сока и сунул палец в рот. В нос шибанул сладковатый запах, по телу пошли покалывания, а потом ушло все – эмоции, мысли, боль – будто перестали существовать. Видимо, это отразилось на его лице, потому что Истома и другие казаки подошли к нему ближе. Завадский видел это сверху. Видел поле мака, уходящее в небо, видел свой острог, лошадей, казаков внизу, сияющий на солнце шлем Истомы и себя. Задрав голову, Филипп увидел синие радужки отраженные в небесном взгляде.

Он не сразу понял, что Истома давно уже что-то говорит ему.

– Я дам тебе в мале годины [немного времени] покамест. Обаче соврешь – пеняй на себя. С торговли сый дрянью две трети буде приносить мне.

– Две трети, да ты спятил, Истома, это невозможно, – вяло сказал Филипп, борясь с накатившей сонливостью, – знаешь сколько уходит на доставку, выращивание, на охрану обозов… Ты просто режешь на корню.

Истома толкнул его в грудь.

– Ты позабыл кто ты? Я напомню – никто! На сей земле един хозяин и все в его области [власти]. Единаче и ты и сие сраное поле.

– Она отравила тебя, Истома, – говорил Филипп заплетающимся языком, – я тебя предупреждал, но…но… будь по-твоему…

***

Аким бешено вращая глазами расхаживал по избе, бил громадным кулаком в стены и косяки. Сегодня разбойники Истомы отсекли голову его другу Егору. Другие эмоциональные братья из ближних – Игорь и Севастьян тоже ругались, матерились, обсуждая как лучше напасть на Истому, как отомстить. Самые верные – Данила, Антон, Филин, Савка молчали, хмуро поглядывая на Филиппа, понимавшего, что душой они сейчас со своими братьями. Только Бес выглядел спокойным – он сидел в углу на сундуке с бумагами и протирал ветошью свою пыжатку.

Завадский сам еще не совсем пришел в себя – полчаса назад он нашел Капитошку с младшей сестрой, которая в момент нападения была у нее в гостях в тайном лазе, вход в который был оборудован у них на дворе в сарае за отъезжавшей на спрятанных колесиках деревянной платформе. Но не всем женщинам в «Храме Солнца» повезло укрыться. Люди Истомы убили двадцать двух человек, изнасиловали и ранили несколько девушек. Каким-то чудом казаки Истомы тоже потеряли одного из своих – разбойника, тащившего девчонку за сарай нашли мертвым со стрелой в шее.

– Филипп! – подскочил к нему Аким. – Упустим убо! Абие надобе гнати за ними да брать ночью на первом же увале!

– Успокойся.

– Чево? – Аким захлопал глазами.

– Ты порешь горячку.

К Акиму присоединились голосистые Севастьян с Игорем.

– Брат! Они уранили наших! Истнили баб! У Антифея родного брата зарезали!

Тут в избу ворвался Серапион с растрепанной бородой и волосами.

– Все… Все из амбаров выгребли, скот забрали, со… собаки! – задыхаясь сообщил он плаксиво.

– А ну чего раскудахтались яко бабы! – громыхнул «воеводским» голосом Мартемьян Захарович и все притихли, но ненадолго.

– Нельзя малакаться! Надобе в погонь, да поживее! Покамест недалече ушли! – выкатил на него безумные глаза Севастьян, но его отодвинул Аким, с недобрым прищуром выйдя в центр избы.

– Я не разумею, братцы, вы еже бы встали с понурыми рожами? – оглядывал он каждого. – Позняетесь сожрать овое унижение? Я верно разумею?

– Что ты предлагаешь? – обратился к нему Филипп, глядя в глаза с высоты своего роста. – Гнать две сотни бойцов на полтысячи головорезов с пушками? Даже если нам повезет, мы потеряем почти всех, а через неделю сюда придет тысяча новых из гарнизона.