Спасители града Петрова
Шрифт:
Камнем преткновения была ещё и Польша. В раздробленной Польше Наполеон видел потенциального союзника и намеревался воссоздать независимую Польшу до границ Речи Посполитой, что было возможно только после отторжения от России части её территории. Поэтому когда в начале 1811 года Россия, опасаясь восстановления Польши, стянула несколько дивизий к границам Варшавского герцогства, это было воспринято Наполеоном как угроза своему союзнику.
Вывод прост: Россия существенным образом мешала планам Бонапарта. Поэтому война между Россией и Францией представлялась
И война грянула!
С утра накрапывал мелкий дождь, сменивший стоявшую несколько дней нудную жару. Где-то вдали громыхнуло, потом ещё. Два генерала прохаживались по дорожке, которая терялась между прибрежными кустами и больше походила на лесную тропу. Невдалеке журчала река Дрисса, изрядно обмелевшая к июлю.
– Похоже, будет гроза, – сказал Ермолов, обратив взгляд на вершины деревьев; сквозь их густую листву просматривалось иссиня-чёрное небо.
– Настоящая гроза будет завтра, – тихо отозвался Барклай-де-Толли, имея в виду совсем другое.
Уже несколько дней шла война с Наполеоном, и военный министр Российской империи принял командование 1-й Западной армией. Начальником главного штаба у него был генерал Ермолов. Они недолюбливали друг друга, но общие цели и профессионализм объединяли их. Конечной целью для обоих была победа над вторгшимся врагом, а ближайшей…
– Не могу взять в толк, чем этот вертопрах привлёк государя? – сказал резкий в своих суждениях Ермолов.
Барклай был готов к такому вопросу:
– В течение нескольких лет Фуль преподавал государю основы военного искусства.
– Подальше от такого искусства, – со злобой в голосе произнёс Ермолов. – Его искусство пруссаки с лихвой познали в битвах при Иене и Ауэрштадте.
Полковник прусской армии Карл Людвиг Август Фуль считал себя большим военным теоретиком. Когда в 1806 году началась война Пруссии с Наполеоном, Фуль, будучи докладчиком по делам главного штаба при прусском короле Фридрихе-Вильгельме III, составил самый, как ему казалось, непогрешимый план разгрома Наполеона. Война началась 8 октября, а уже 14-го, ровно через шесть дней, Наполеон и маршал Даву уничтожили всю прусскую армию в двух одновременно битвах при Иене и Ауэрштадте.
– Да, Иена, Ауэрштадт, потом Аустерлиц – всё это победы Франции и одновременно позор Пруссии и Австрии. Но нечто похожее может случиться и с Россией, – грустно произнёс Барклай.
– Если принять план Фуля?
– Разумеется. Я тщательно изучил наш Дрисский лагерь, его расположение, его укрепления и местность и пришёл к неоспоримому выводу, что оставить здесь армию, значит, её потерять. Остаётся убедить в этом государя, который одобрил план Фуля и рекомендовал его мне для исполнения. Впрочем, вы осведомлены об этом не хуже меня.
Ермолов отпустил несколько «крепких» выражений в адрес незадачливого стратега Фуля, а Барклай, чтобы уйти от неприятной темы, неожиданно спросил:
– Как вы оцениваете действия генерала Витгенштейна? Он, как и вы, участвовал в кампании 1805 года.
Военный министр, он же командующий 1-й Западной армией, конечно же знал всё о генерале Витгенштейне, но хотел услышать мнение такого прямого в своих суждениях человека,
как начальник его штаба.Ответ Ермолова не заставил себя долго ждать:
– Могу сказать только хорошее: решительный и толковый кавалерийский военачальник, обладающий незаурядной личной храбростью. Правда, тогда он ещё не был произведён в генералы.
– Какие конкретно его действия вы бы отметили?
– Конкретно… В кампанию 1805 года Витгенштейн, командуя кавалерийским отрядом, участвовал в боях, предшествовавших генеральному сражению под Аустерлицем. 24 октября в арьергардном бою под Амштеттеном он действовал под командованием Багратиона, а затем Милорадовича и отбил несколько атак конницы Мюрата, за что был награждён орденом Георгия 3-й степени. Но особо отличился 16 ноября в бою под Вишау – за четыре дня до Аустерлица, когда с тремя полками лёгкой кавалерии разбил отряд французской конницы, захватив более 400 пленных. Вот, собственно, и всё.
– Благодарю… весьма лестные оценки.
В это время совсем рядом сильно громыхнуло. Ермолов остановился. Барклай последовал его примеру. Но причиной остановки бывалого артиллериста Ермолова был не громовой разряд – он слышал взрывы и похлеще. Всё дело было в вопросе, который Ермолов не решался задать своему непосредственному начальнику, но всё-таки задал:
– Прошу меня извинить… у вас с генералом Витгенштейном связаны определённые намерения?
Барклай ответил не сразу, говорил не спеша:
– От вас не считаю должным скрывать. Если завтра государь одобрит мой план взамен этого… с позволения сказать… стратега Фуля, то корпус Витгенштейна будет прикрывать отход нашей 1-й армии…
– Разумно. Витгенштейн умеет действовать в арьергарде.
– …а затем защищать дорогу на Петербург, – закончил свою мысль Барклай.
– На Петербург?
– Вас это удивляет?
– В немалой степени.
Командующий 1-й Западной армией, он же военный министр, оценивающе посмотрел на своего начальника штаба и продолжил:
– Москва – символ России, но столицей является Петербург. А кто же не мечтает овладеть столицей? Поэтому Наполеон выделил для движения на Петербург два корпуса: Удино и Макдональда. Это для начала. Он надеется взять столицу малой кровью.
Они снова продолжили движение вдоль берега Дриссы. Ермолов обдумывал услышанное.
– Откуда у вас такие сведения, если не секрет? – спросил он.
– От нашего человека в Париже. Впрочем, он уже не в Париже, вернулся. Мы с полковником Закревским слушали его доклад.
– Закревский… это ваш старший адъютант?
– Он ещё и начальник Особенной канцелярии – службы внешней разведки, если угодно. Только между нами: в 1810 году с величайшего позволения государя-императора я учредил такую службу. Сначала её возглавлял полковник Воейков, а ныне – полковник Закревский. О причинах смены руководства я бы не хотел говорить.
Барклай-де-Толли мог бы добавить, что планы Наполеона стали известны ему благодаря, в первую очередь, деятельности графа Чернышова, военного агента во Франции и подполковника Чуйкевича, военного агента в Пруссии, но промолчал. Знать об агентурной деятельности не надлежало даже начальнику штаба.