Спасти эльфа

– Зачем тебе меня лечить? – Эльф недоверчиво нахмурился, но все-таки сделал осторожный шаг по направлению к кровати, на которой я сидела. – Разве что только…

– Нет, не для этого.

– Я не привлекаю тебя? – Надежда в его голосе отчего-то резанула по сердцу.

– Не до такой степени, чтобы брать силой.

– Тогда почему я здесь? – Он остановился в полуметре от постели, вперив меня внимательный, изучающий взгляд.

– Возможно, я сожалею о том, что с тобой случилось.

Он вдруг усмехнулся, и его усмешка показалась пощечиной.

– Чудовище из Сумрака. Все, что происходит в этом лагере, происходит с твоего одобрения. Я знаю, – он кивнул сам себе, – ты хочешь меня завербовать. Хочешь сделать своим шпионом и отправить в горную долину следить за моим народом. Играешь в доброту, чтобы потом предложить мне обменять жизнь и честь на предательство.

– Все, что я хочу тебе предложить, – сказала я, мысленно застонав, – сесть и подставить мне свои исцарапанные плечи.

Эльф решил не спорить, но, похоже, остался при своем мнении. Поверить в милосердие знаменитой злодейки-захватчицы было выше его сил. Поколебавшись, он опустился на кровать, а еще через минуту неуверенно развязал полотенце и позволил ткани сползти на бедра. Так его пах был по-прежнему закрыт, а красивая безволосая грудь – доступна моему взгляду.

Мы начали с безобидного – с царапин от женских ногтей на плечах. Раны отчего-то до сих пор не затянулись, несмотря на всю хваленую эльфийскую регенерацию. Когда я растерла между пальцами мазь и коснулась алых полос на коже пленника, тот отвернулся, завесившись волосами, словно происходящее его смущало или было до крайней степени неприятным.

– Что с остальными? – спросил он после продолжительного молчания. К тому времени я успела обработать большую часть ссадин и синяков на открытых участках тела и собиралась заняться следами от укусов на груди.

Я догадалась, что эльф говорит о своих спутниках, но пока мне нечего было ему ответить.

Подождав немного, он продолжил:

– В последний раз я видел их до того, как меня… А потом – нет. И утром, после всего, – тоже нет. Их… убили? Они не… не выдержали?

– Я не знаю, но выясню после завтрака.

Эльф взглянул на меня с подозрением, а потом неприязненно искривил разбитые губы, на них тоже было бы неплохо нанести мазь.

– Чудовище из Сумрака не знает, что творится у нее под носом?

Он не верил. Решил, что я просто не хочу говорить правду.

Я в последний раз осмотрела спину пленника: широкая, с развитыми мышцами, она оказалась покрыта сеткой тонких порезов. Ночью, во время насилия, жертве приходилось лежать на земле, а та была усеяна сухими ветками и мелкими острыми камнями.

– Повернись, – попросила я, и эльф нехотя подчинился.

Его красивую мордашку почти не испортили. Пусть мои люди и не были ценителями прекрасного, но избегали бить пленника по лицу, однако губам все равно досталось.

Стоило смазанному пальцу дотронуться до порванного краешка рта, и пленник дернулся, уходя от прикосновения.

– Больно? – спросила я, и эльф хмуро сверкнул глазами из-под сведенных бровей.

– Воины приучены терпеть боль.

– Тогда в чем дело? Почему ты… Послушай, здесь не очень-то чисто. В ранки может попасть инфекция.

– Думаешь, меня это хоть сколько-нибудь волнует?

– Но ты же позволяешь мне себя лечить.

Мы оба знали, что царапины и ссадины – всего лишь прелюдия. По-настоящему требовало лечения то, что сейчас было скрыто плотной тканью полотенца. Сразу приступить к главному оказались неготовы ни я, ни эльф, поэтому начали издалека. Нам требовалось время, чтобы привыкнуть друг к другу и смириться с неизбежным: с тем, что пленнику придется раздеться полностью и позволить врагу коснуться его самых стыдных и неприличных мест.

Прикрыв глаза, эльф подставил мне лицо.

– Думаю, будет удобнее, если ты чуть приоткроешь рот.

Вроде я ничего страшного не сказала, но мои слова заставили несчастного содрогнуться всем телом.

– Нет, – он резко отвернулся и даже отсел от меня подальше.

– Но…

– Нет.

– Инфекция…

– Я сказал нет!

Он посмотрел на меня. Вспухшие на лбу вены. Играющие мышцы на скулах. Зубы, сжатые до хруста.

– Ладно, не надо ничего открывать. Я так смажу.

– Пусть останется как есть. Не трогай мой рот.

– Я и не трогаю.

– Не трогай.

Он опустил голову, с шумом вдыхая и выпуская воздух. Прошло больше получаса, прежде чем ему удалось взять себя в руки и мы смогли продолжить лечение.

Пока комната тонула в напряженном молчании, полог шатра отдернулся, и внутрь вошел слуга, один из хрупких юношей подай-принеси. Он быстро опустил поднос с едой на стол у кровати и удалился, ни разу не подняв взгляда от пола.

– Ты наверняка голоден. Закончим с грудью и позавтракаем.

Я зачерпнула из миски немного мази и обвела пальцем прокушенный сосок.

– Кто это сделал? – Не знаю, почему у меня вырвался этот вопрос, он был абсолютно бессмысленным. Вряд ли эльф запоминал лица своих насильников.

– Я закрыл глаза, – сказал он, хотя я была уверена, что не дождусь ответа. – Потом я закрыл глаза.

Его голос звучал спокойно и буднично, и от этого механического тона, абсолютно лишенного эмоций, вдоль позвоночника пробежала ледяная дрожь.

– Давай поедим, – поспешила я сменить тему, но только потянулась к тарелке с мясом, как полог шатра снова распахнулся.

Я подняла взгляд и увидела стоящую на пороге Мериду.

Я оказалась рядом с ней раньше, чем успела сообразить, что делаю. Вот я сижу на кровати рядом с эльфом, а вот – уже сжимаю горло советницы, царапая кожу выросшими когтями.

– Ты! – Мне хотелось ее убить, растерзать, разорвать в клочья. Отомстить за все, что пришлось испытать пленникам. Заставить на собственной шкуре прочувствовать их боль, это невыносимое унижение, ужас, которому нет предела. – Ты нарушила мою волю. Я отдала приказ! Ты должна была остановить солдат, но ослушалась. Солгала! И теперь умрешь.