Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем

Оглоблин вспомнил, как прошлым летом разоружили дивизион, а его самого посадили под арест. Инициатором был Сычев, давний недруг. Ему плевать на интересы казачества, для него главнее свое положение упрочить. А Яковлев, пользуясь случаем, проехался по Тунке, выбивая из казаков подати. Правда, номер у ушлого губернатора не прошел — станичники знали свои права. Тогда в ход пошел отряд особого назначения, но на силу нашлась ответная сила, хотя часть имущества казаки потеряли.

А сейчас эта парочка прямо сочится радушием, так закон быстро пропихнули, льготами обильно сыплют. В друзья набиваются, а губернатор даже «дополнительные нарезки» обещает. Нет, нельзя им верить, ибо волки в шкуры агнцев обрядились. Ничего уже не сделаешь — к утру нужно перепечатать начисто бумаги, подписать, выражая свое согласие. Отдать Гинсу и поехать с ним в Черемхово. Там к вечеру правительство примет долгожданный закон.

— Но где еще подвох? Не могут эти крысы без подлости жить, — пробормотал атаман, и при свете свечи снова сел просматривать исписанные листы.

Черноярская

— Полностью уничтожены 266-й и 267-й полки 89-й бригады. Красные потеряли убитыми, ранеными и пленными полторы тысячи человек. Нами захвачено два трехдюймовых орудия, к ним сотня снарядов, 13 станковых и 7 ручных пулеметов, более тысячи винтовок, боеприпасы и снаряжение, — Фомин говорил своим обычным, спокойным, без малейшей нотки торжества голосом. Генералы и офицеры, сидящие за столом, дружно расцвели улыбками — одержана первая победа за три месяца череды сплошных поражений.

— Остатки этой бригады рассеяны или пленены конным полком, но начдив Лапин сумел в темноте вырваться из окружения, собрав до двухсот красноармейцев. Они прорвались на Краснореченскую. По показаниям пленных и данным разведки, туда от Боготола выдвинулась 90-я бригада в составе трех полков — 268, 269 и 270-го. К ним подходит 265-й полк. Всего до 3 тысяч штыков при 30 пулеметах. И две батареи артдивизиона — 6 или 8 орудий. Плюс специальные части, обоз и отряд чекистов, примерно полурота.

— Нам надо решить, как разгромить прорвавшуюся 88-ю бригаду. Так, Семен Федотович?!

— Да, государь. Бригада Грязнова представляет реальную силу. Сейчас ее авангард отходит от села Покровского, где его атаковали польские части при поддержке бронепоездов. Был серьезный ночной бой. Мы будем иметь дело с восемью батальонами пехоты, девятый уже уничтожен прошлым утром ижевцами в Ачинске. У противника еще два эскадрона с двумя пушками. Момент для нашего контрнаступления удачный, ваше величество. Красные зарвались. Да, да — их 30-я дивизия вчера разделилась на три изолированные бригадные группы, и мы их начали бить по частям. С 89-й бригадой покончено, сегодня-завтра надо окружить и уничтожить 88-ю бригаду.

— Мои войска вам требуются, Семен Федотович? Какие части? — Генерал Войцеховский наклонился над столом, впившись глазами в карту.

— Нет, Сергей Николаевич. Вот здесь, восточнее Покровского, нужно сосредоточить сибирских казаков, севернее бригаду оренбуржцев. Пошлите разведку. Перегруппировку завершить до вечера. Успеете?

Указания Фомина были обращены к пожилому, перешагнувшему за сорокалетний рубеж генералу, с алыми сибирскими лампасами. Тот поднялся со стула и после короткой паузы ответил:

— Разъезды уже посланы. Сейчас готовы два полка 1-й Сибирской бригады. Остальные полки на переформировании, нужно время.

— Сколько сабель? Есть артиллерия?

— Свыше тысячи шашек, полки в четыре сотни, вместо шести. Их я расформировал для укомплектования по полному штату. Имеются четыре орудия, но к ним только десяток снарядов.

— Как же вы довезли пушки? — искренне удивился Фомин. Он считал, что, кроме ижевцев, никто орудия не вывез. Отступавшие части предпочитали бросать артиллерию на дороге, она только замедляла поспешный отход.

— Благодаря казачьей привычке не бросать свое добро, — усмехнулся командующий Сибирской казачьей группой генерал-майор Волков.

— Когда закончите переформирование? На что можно надеяться?

— К вечеру будет готов третий полк первой бригады, к утру и вся вторая бригада. В каждой будет по три полка четырехсотенного состава, или полторы тысячи шашек. Придам по особой сотне для разведки, конвойной полусотне и по одному артвзводу, только бы снаряды нам дали. Еще в строю около четырех тысяч казаков старших возрастов, полки на совершенно заморенных конях. Кроме того, мною выделены конвои для войскового правительства и команды при обозах. Имеется еще атаманская сотня из строевых казаков, служивших в лейб-гвардии сводно-казачьем полку.

Генерал поднял взгляд на Михаила Александровича, но тут же отвел. Тот правильно понял немой вопрос и произнес:

— Атаманскую сотню перевести в мой конвой. Подберите еще одну сотню из казаков старших возрастов, служивших в гвардии.

— Есть, ваше величество. — Генерал отпустил «императорскую» приставку, на чем настоял Михаил Александрович утром. Щепетильность проявил — вопрос ведь не решен, да и обращение стало более удобным и простым.

— Снаряды получите, поляки передали пятьсот штук. И два трофейных орудия для оренбургской бригады генерала Мамаева. Ее нужно усилить сибирскими казаками до штатов. Упряжки и артиллеристы есть?

— Имеются, ваше величество!

— Ваши три бригады сводятся в казачий корпус. Из безлошадных казаков сформируйте пластунские батальоны, по одному на каждую бригаду. Посадите всех на сани. Пулеметы получите из трофеев. И помните — к утру ваш казачий корпус должен быть полностью готов.

— Так точно, ваше величество! Разрешите идти?!

— Вчера у вас был неважный вид. Вы не больны, часом?

— Никак нет, ваше величество! — Казачий генерал покраснел, как мальчишка. Еще бы — на первом совещании от него разило перегаром за версту. Но теперь вряд ли он возьмет в руки стакан…

— Идите, Вячеслав Иванович. — Отослав генерала, Михаил Александрович повернулся к Фомину.

— Как вы планируете одолеть бригаду Грязнова?

— Генерал Молчанов прикрывает Ачинск воткинцами, сам с ижевцами и барнаульцами сейчас выдвигается на север к Красновскому. Грязнов не может не понимать, что отсечен от своих. А потому будет прорываться назад. Там и состоится бой. Силы примерно равные, но у ижевцев конница и артиллерия. С фланга красных подожмут поляки — там два батальона первого полка и уланский дивизион.

— Он может отступить или прорваться в другом месте?

— Нет, только на переселенческий Большой Улуйский участок. И попытаться пройти северо-западнее через Бычков. Это катастрофическая потеря времени — сзади насядут казаки Волкова. Так ведь, Сергей Николаевич?

— Так! — согласился Войцеховский и ткнул карандашом в карту. — Если они потеряют эту ночь, то завтра к полудню мы их зажмем здесь. Но удержат ли воткинцы другую бригаду?

— Должны! — уверенно ответил Фомин. — Надо рискнуть. Это наш единственный шанс окончательно разгромить 30-ю дивизию, пока красные подставились. Если используем его, то появится возможность нанести удар по 35-й дивизии. И без помех атаковать Красноярск. Если нет — то мы попадем в клещи, и хуже того, оказываемся между молотом и наковальней…