Спасти Кремль! «Белая Гвардия, путь твой высок!»

Нашествие большевиков спасло Германию от уготованной историей и англо-американцами участи, заодно опрокинув Версальскую систему мироустройства, навязанную Западом.

Изгнав красные войска со своей территории, дивизии кайзера двинулись в Австрию, Силезию, Познань и Судеты, освободив немцев, живущих там, от советской власти, фактически присоединив их к возрожденному рейху.

Таким образом, проигравшие в мировой войне не только вернули утерянные территории, но и объединили почти всех немцев в одно государство, да еще потребовав «справедливого мира» без «аннексий и контрибуций».

Новой войны не произошло – банкиры Запада, особенно французы, хорошо умели считать, к тому же не могли не учитывать царящие пацифистские настроения людей, не желавших возвращаться в окопы ради интересов воротил. Да и смертоносная коммунистическая лихорадка продолжала терзать не только «старушку Европу», но и многие другие страны мира.

Так что приходилось договариваться, что произошло в Вашингтоне, как и в оставленной Арчеговым реальности, но годом позже и в Стокгольме, в июне 1924 года, чего вообще не было, но данную встречу можно даже назвать аналогом европейского «Рапалло», если бы не ее совсем иные итоги.

Произвольно начерченные в Версале границы в Европе были отменены, на основе возврата к 1914 году, кроме бывшей Австро-Венгерской империи, приказавшей «долго жить».

Новоявленные государства были сдвинуты в их этнические рамки, и урезанные в размерах Чехословакия, где все еще продолжался социалистический эксперимент, и Польша с Западно-Украинской республикой, сцепившиеся в клинче, надолго перешли в категорию европейских «больных».

К ним добавились «обиженные» Италия и Румыния, оставшиеся в прежних границах, но потерпевшие от Балканского союза обидные для самолюбия и затратные для экономики поражения.

Но самой «крайней» среди всех стала Турция – теперь не полтора миллиона греков, а два миллиона турок явились вынужденными переселенцами.

«Единственный жребий из тысячи, и мы его смогли вытянуть!» – Арчегов устало прикрыл глаза и провалился в сон, глубокий и спокойный. Его лицо стало умиротворенным…

Кругобайкальская железная дорога. (24 декабря 1924 года)

– Капитан, ждите здесь, следом не ходить! – Генерал пристально посмотрел на начальника охраны. – Вы меня поняли?!

– Так точно, ваше превосходительство!

В глазах молодого офицера ни капли сомнения или удивления – если генерал-адъютант императора, начальник самой могущественной и секретной структуры России так поступает, то на это имеются самые серьезные основания, а приказ недвусмысленный, толкования не допускает. Но что можно делать в безлюдном заснеженном распадке – так этот вопрос не к нему, а к их высокопревосходительству…

– Странно, но я был уверен, что встречу здесь старого шамана!

Арчегов медленно оглядел заснеженный распадок, стиснутый выступающими с двух сторон небольшими скалами. Но единственная цепочка следов на белом снегу вела со стороны Байкала и была его собственной. Вот только непонятно, почему большой валун, на котором он сидел прежде, оставался чистым, хотя такого просто быть не могло.

– Приглашенье посидеть? – усмехнулся генерал и немедленно опустился на камень – замерзнуть он не боялся, подбитые мехом штаны, полушубок и унты служили достаточной защитой от холода, хотя утренний морозец слегка пощипывал раскрасневшиеся щеки, словно игривая любовница. – Я тебя жду здесь! – решил генерал, и не успели его слова раствориться в прозрачном воздухе, как из трещины в скале стали выползать седые клочья тумана, становящиеся все гуще и гуще прямо на глазах. Дымка спустилась к ногам, укутала их и стала подниматься выше, обволакивая камень.

– Мистика… – прошептал Константин, понимая, что может произойти, но не в силах сдвинуться с места и уйти.

Да и не стал бы он это делать, даже под угрозой смерти – обещал, что придет, и пришел, ровно через пять лет. И что будет, то будет!

Таинственный кокон полностью укутал его, поглотив, накрыв непроницаемым покрывалом. Сквозь дымку Арчегов расслышал, как вдалеке стучат колеса выходящего из тоннеля эшелона, но потом все звуки исчезли, и наступила тишина, даже стук бешено колотящегося о ребра сердца уже невозможно было ощутить.

«Это конец пути… Или новое начало?»

Вопрос завис в пустоте, разум отказывался подчиняться, и тут словно миллионы игл вонзились в его мозг, но безболезненно, словно легкое касание ветерка. Голос, совершенно чужой, он расслышал уже таявшим сознанием:

– Ты из иного времени… И сам выбрал свою судьбу!