Спасти мир Алинды. Пробуждение

Я покачал головой.

– Я боюсь. Я боюсь так, как никогда ничего не боялся...

Алинда взяла меня за руку.

– Позволь, я повторю тебе твои же слова...

– Повтори, - попросил я.

Богиня судорожно вздохнула.

– Но, в начале...

– Да?

– Прежде чем ты отправишься в самоубийственное предприятие, на верную смерть, умирать ради меня - ты должен знать.

– О чём, Лин?

Богиня отвернулась.

– Даже используя Артефакторный Ключ, даже если твоё тело будет живым, ты не сможешь вернуться на Землю - миры вот-вот разойдутся.

– Лин, - сглотнув, спросил я.
– А я... ещё жив?

Она поняла меня.

– Да, Саш. Твоё тело ещё дышит. Если ты сейчас вернешься, у тебя останется 20%-тный шанс на успешную реабилитацию. 80% на то, что ты останешься в коме. Но путь ещё открыт.

Вот оно, значит, как...

– А сколько в Алинде людей?

– Немногим больше 10 тысяч. Они превратились в низкоуровневых зомби-нубов, оказались заперты в случайных локациях, или же, если успели сохраниться, рождаются и умирают, рождаются и умирают - десятки, сотни, тысячи раз, если их привязки установлены в местах господства монстров.

– Вот как... а что с НПС?

– Им также больно, как и обычным людям.

– Понимаю.

У неё вдруг вырвался судорожный всхлип.

– Я не имею... Не имею права тебя ни о чём просить, но... Алинда умирает. Я умираю. Всё то, что ты любишь, и надеюсь, будешь любить во мне, кричит, стонет от боли и рассыпается.

Её плечи поникли.

– Неужели ты дашь мне умереть?

Трещины в куполе звенели и углублялись. На моих глазах огромный кусок откололся о небесное тверди и упал вниз. Со звоном рассыпался на радужные осколки. Плечи Богини дрожали.

Я грустно улыбнулся.

– Я пойду, - пообещал ей я.
– Немного поною, поговорю - и пойду. Просто, пожалуйста, послушай меня - ладно?

И она крепко сжала мою руку.

– Ладно.

– Скажи мне, Саш, а кем ты был в той, настоящей жизни?

– Дыркой от бублика, - честно сказал я.

– А здесь ты можешь быть Спасителем Вселенной. Это потрясающий шанс - неужели ты его профукаешь?

Её губы улыбались, но вокруг глаз собрались морщинки боли.

– Конечно, нет, - сказал кто-то другой, не я.

– Ты мой - герой.

Алинда вздохнула.

– Не в том смысле, который вкладывают в него создатели бульварных романов. А в древнем, прямом, изначальном. Ты тот, кто готов умереть ради меня.

– А если я не хочу, - сказал я.
– Я боюсь. Мне страшно.

– Одни рождаются великими, других делают великими их дела, а третьих быть великими вынуждают, - она процитировала знаменитое высказывание великого человека.
– Жизнь, друзья, дела... Это не наш выбор - не нам его принимать, но и отказаться - нельзя.

Я сжал закрыл лицо руками.

– А может, я не хочу быть героем? И никогда не хотел им стать.

– А почему ты никогда не хотел стать героем?

– Потому что о героях слагают песни, былины и сказки - он жизнь их чаще всего была полна боли, горя и разочарования. Герои пишут историю кровью своего сердца.

Я отвернулся и стал смотреть на вечный закат:

– Герои ползут к цели, ломая кости, стёсывая пальцы, раздирая пальцы в кровь. Жизнь мало похожа на складываемые потом былины.

Алинда помолчала.

– Но ведь и радости их - не чета радостям обычных смертных?

Они пьют воздух жизни полной грудью, не боясь отравиться. Жизнь вкуснее всего в миг отчаянного, безрассудного и вынужденного шага. Величайший танец танцуется всегда на краю пропасти. А поцелуи слаще всего после расставания.

– Ты правда так думаешь?

– Конечно!
– воскликнула она.
– Смотри, сколько красавиц, любящих и верных, идёт за тобой! Это ли не награда?

Я против воли улыбнулся.

– Ты был героем ещё тогда, - сжала она подол своего платья.
– Я видела тебя ТАМ. Читала про тебя. Ты был героем - нечастным, ненужным, бессмысленным героем - ты помогал всем, кому мог, ты выслушивал горести и беды, и протягивал руку каждому. Ты открыл своё сердце для боли задолго до меня.

– Я знаю...

– Но они не считали тебя героем!
– с болью воскликнула она.
– А я - считаю!

И я наклонил голову.

– Что ж, Богиня...

По её щекам лились слёзы.

– Куда я денусь с подводной лодки, - улыбнулся я.
– Герой - это навроде должности. Раз уж меня назначили...

Она шмыгнула носом и рассмеялась.

– Да, ты прав.

Алинда вытащила из воздуха батистовый платочек и высморкалась в него.

– А чего хочешь ты, если не хочешь быть героем?

– Как сказал будущий солист Биттлз, когда ему задали написать тему школьного сочинения: "Кем вы хотите стать, когда вырастете?". Он написал: "Я хочу быть счастливым". Ему сказали: "Вы не поняли тему сочинения". А он ответил: "Вы не поняли жизнь".

Алинда улыбнулась:

– Вот только... поправь меня, если я не права: для счастья разных людей нужно разное: для Конан Дойля - борьба за права людей в Конго, для кого-то пачка попкорна...

– Права, - вздохнул я.
– Поэтому я и иду.

– Знаешь, - сказала она.
– А ведь мы впервые по-настоящему поговорили. Раньше - это была игра. Но теперь - реальность. И мы знаем, что будет - если проиграть.

– Да.

– Зато у тебя нет сомнений в правильности, - грустно вздохнула она.

– То есть?
– не совсем понял я.

Алинда вздохнула и мягко повела рукой:

– Большинство из тех, кто желает улучшить мир, в действительности лишь желают привести его в соответствие со своими представлениями. Иногда - не так уж редко!
– это оканчивается плачевно... Заботой инквизитора, лаской палача. Был ли счастлив входящий на костёр Джордано Бруно? Но самое страшное - даже не это. Страшно - не знать, действительно ли ты приносишь миру добро - или лишь новую толику боли... если угодно, Зла.