Спасти Одетту
Шрифт:
Но Кира, похоже, витала где-то в облаках. Она все еще восхищенно оглядывалась по сторонам, совершенно выпустив Одетту из внимания. А потом вдобавок ко всему принялась щебетать тоном, которого я до сих пор еще ни разу у нее не слышал:
– Ах, как же тут хорошо, как же хорошо! И все эти пони и лошадки – я от них просто без ума!
Клянусь своей когтеточкой, это уже внушает страх! Что за дух вселился в мою Киру?!
В то время как Одетта направилась к огромному круглому тюку соломы, стоящему у края какого-то сарая, Кира продолжала радостно чирикать:
– Вернер, как ты думаешь, я ведь смогу покататься тут на лошадке?
Я просто разрывался, не в силах решить, что сделать в первую очередь. Убедить Одетту не лезть на этот пыльный и наверняка
Одетта приняла решение за меня, с удивительной при ее объеме живота легкостью и грацией запрыгнув на тюк. Вернер же пообещал, что чуть позже спросит господина Шульце-Науманна, можно ли тут покататься на лошади. Для меня это означало вот что: во-первых, Одетта вновь поступила по-своему, а во-вторых, у меня еще есть в запасе немного времени, чтобы предупредить Киру о страшных опасностях, гарантированно поджидающих всякого, кто решит взгромоздиться на спину этих лохматых тварей.
– Одетта, умоляю тебя, спускайся! Кто знает, что может скрываться там в пыльной соломе. Клещи, блохи, комары… и уж наверняка ничего хорошего для тебя и наших малышей.
Но Одетта в ответ лишь вяло отмахнулась:
– Уинстон, прекрати! Тут наверху просто замечательно. Веет легкий теплый ветерок, солома мягкая и приятная. Кроме того, поездка немного меня утомила, а здесь можно прекрасно отдохнуть. Пожалуйста, будь так добр – дай мне немного побыть в тишине и покое.
Мяв! Я был совершенно с этим не согласен. Но Одетта не только несказанно прекрасна – порой она бывает еще и несказанно упрямой. Я мог бы хоть из шкуры вон вылезти, но, раз она решила, что ей там, наверху, хорошо, ее не переубедить. Что поделать – она такая, такой я ее и люблю. Хотя порой, когда она никак не хочет признавать мою правоту, и приходится нелегко. Несмотря на это, я бесконечно счастлив, что мы наконец-то настоящая пара и вот-вот станем родителями. Ведь Одетта отдала мне свое сердце далеко не сразу. Поначалу она считала меня трусливым квартирным котом, да и попросту слабаком. К счастью, проявленное мной в роли супердетектива бесстрашие помогло убедить ее, что на самом деле я кот мирового класса! Нам с Кирой удалось упрятать за решетку по меньшей мере пятерых преступников, с блеском раскрыв дела, которые, несомненно, поставили бы в тупик полицию!
Я решил сидеть под тюком, чтобы защищать Одетту от опасностей, подстерегавших ее в диких пампасах Люнебургской пустоши. Но и это пришлось ей не по нраву:
– Иди прогуляйся, Уинстон, пожалуйста. Я не могу расслабиться, когда ты сидишь тут внизу и все время на меня пялишься, задрав голову.
Святые сардины в масле, ну почему Одетта так упорствует в своем неблагоразумии?! Впрочем, что поделаешь, не ссориться же с ней. Тем более что доктор Вильмес говорила, что кошкам на сносях вредно волноваться.
Лишь это последнее соображение заставило меня сдать позицию. Разумеется, отступил я не слишком далеко, а лишь настолько, чтобы не упускать из поля зрения тюк соломы с Одеттой наверху.
Я поплелся вдоль длинного здания конюшни, и тут меня внезапно нагнала Кира:
– Что, Уинстон, тоже решил осмотреться на местности? Я вообще-то должна сейчас помогать выгружать вещи из машины. Но Вернер с мамой и бабушкой пошли получить у администратора ключи, чтобы заселиться в номера. А я воспользовалась моментом и смылась! – Она заговорщицки ухмыльнулась. Я едва узнавал свою Киру – она была словно не в себе. На лице ее блуждала блаженная улыбка, и голос снова показался мне каким-то совсем чужим. Чересчур возбужденным. – Ох, Уинстон, – счастливо выдохнула она. – Я же всю свою жизнь мечтала оказаться на конном дворе, где держат пони! И как же здорово, что Одетта родит деток здесь, на свежем воздухе, на природе!
Я уставился на Киру. Свежий воздух? Что-что? Да здесь же адски воняет. Отвратительно. А эта самая природа таит в себе тысячу опасностей: тут тебе и мошки, и кузнечики, и черви, и пчелы, и комары – да-да, здесь же наверняка никуда не скрыться от комариной
напасти.Я мяукнул, вложив в голос как можно больше упрека, но Кира на меня уже не смотрела – мысли ее были заняты другим.
– Ой, смотри, Уинстон, какой хорошенький черный пони в паддоке [2] прямо перед нами – никогда еще таких не видела, а ты?! – Не успел я посоветовать ей держаться от черного чудовища подальше, как она уже просунула руку за забор и потрогала мохнатое существо за белый нос: – Привет, это кто у нас тут такой? Меня зовут Кира, и я только что влюбилась без памяти.
2
Паддок – огороженная открытая или с навесом площадка, примыкающая к конюшне, предназначенная для содержания лошадей на открытом воздухе; загон. (Здесь и далее прим. пер.)
Кира рассмеялась как-то уж слишком для нее звонко и заливисто, а мохнатый зверь, фыркнув в ответ, забрызгал все вокруг бесчисленными капельками слюны.
ФУ! ОТВРАТИТЕЛЬНО! ФУУУУ!
Кира все еще смеялась, а я впервые с момента нашего знакомства всерьез засомневался в ее трезвом рассудке.
Кира – крутая девчонка с очень острым умом. И к тому же настоящий супердетектив! Никогда бы не подумал, что она способна прийти в такой восторг при виде какого-то лохматого слюнявого чудища.
Но и это еще был не конец. Гигантская белоснежная лошадь, с головой огромной, как у слона (ну ладно-ладно, если начистоту, настоящего слона я никогда не видел – разве что по телевизору), рысью выбежала из стойла без дверей и остановилась у забора рядом с черным пони.
– О, привет, – поздоровалась Кира с белым привидением и потрепала его по огромной морде. – А ты кто такой?
– Валли! – раздался вдруг чей-то голос.
В первый момент я уж было решил, что лошадь умеет говорить. Безумная мысль, знаю. Но когда судьба забрасывает тебя из приличного гамбургского дома в вонючее захолустье, от шока в голову порой приходят странные мысли.
Но нет – голос принадлежал мальчику, который словно из ниоткуда возник рядом с Кирой и теперь приветливо улыбался. Потом он протянул ей руку и объяснил:
– Кстати, меня, зовут Лукас Шульце-Науманн. А того черненького – Булли.
Кира странно захихикала и тоже протянула руку:
– О, Булли, надо же – какое забавное имя для пони. Ах да, меня зовут Кира. Моя мама в эти выходные выходит замуж, и свадьба пройдет здесь, в усадьбе.
Лукас кивнул:
– Я так и подумал. Что ты приехала сюда на свадьбу, я имею в виду. Ты любишь лошадей? – Кира не успела еще ничего ответить, как он покачал головой и тут же продолжил: – Что за глупый вопрос. Конечно, ты любишь лошадей. Иначе вряд ли стала бы стоять возле паддока с Булли и Валли.
Кира рассмеялась – вновь очень звонко и несколько пискляво. Ох, да что же такое творится с моей Кирой?!
– Я просто без ума от лошадей, – объяснила она, и тут я всерьез забеспокоился, в добром ли она здравии. Раньше я ничего об этом не знал. Ну и дела, вот это новость. – Правда, у нас в Гамбурге пони и лошади встречаются довольно редко. По крайней мере в том районе, где я живу. Но я всегда, сколько себя помню, мечтала прокатиться верхом.
Лукас явно обрадовался признанию Киры, потому что тут же предложил:
– Если хочешь, могу чуть позже дать тебе урок верховой езды. У нас есть парочка очень послушных учебных пони и лошадок.
Глаза Киры вспыхнули словно бенгальские огни:
– Правда?! Ты это сделаешь?! Ух, это… это было бы просто превосходно!
Лукас кивнул, и Кира спросила:
– А Булли тоже учебный пони? Нельзя ли мне прокатиться на нем?
Но тут ответ был отрицательным:
– Нет, к сожалению, не выйдет. Он позволяет на себе ездить только дочке соседа – Лине. Да и учебным пони он никогда не был. Булли – настоящий чемпион. Он даже несколько раз принимал участие в чемпионате страны.