Спасти Персефону

Минта взвыла и схватилась за голову.

Аид с Персефоной мрачно переглянулись.

А Гермес пустился в пляс.

Он прыгал, скакал, тряс руками и головой, насвистывая мелодию собственного сочинения, а остальные, включая Минту и исключая Эмпусу, пытались угадать, кого из богов он имеет в виду.

— Арес, — предположила царица, усмотрев в плясках Гермеса военную тематику.

Тот резко мотнул головой — не Арес.

— Деметра? — неожиданно предположил Владыка.

— Это еще почему?! — возмутилась царица. Во что она точно не верила, так это в то, что ее мать может участвовать в заговоре против дочери.

— Чтобы такое танцевать, нужно выкурить много травы, — объяснил свою позицию Аид.

Гермес мотнул головой — не Деметра! — и энергично замахал руками. Он как будто кидал куда-то копье… потом натягивал лук… сдирал шкуру с добычи…

— Артемида! — твердо сказала Персефона.

И танец сразу изменился. Мелодия стала медленной, томной, вальяжной, Гермес раскинул руки, медленно закружился, рискуя свалиться в яму, расстегнул фибулу на плече, позволив гиматию плавно слететь на землю…

— Достаточно! Афродита, — сказала Персефона, и сразу встретила обиженный взгляд сестры. Судя по всему, Минта была не против подольше посмотреть на такой занимательный танец.

Гермес снова застегнул фибулу и наградил нимфу презрительным взглядом.

То, что он танцевал дальше, не было похоже вообще ни на что. Даже Артемида была проще.

Психопомп беспорядочно махал руками и ногами, свистел что-то пафосное (да, свистеть пафосно было непросто, но ему удавалось), и при этом злился, что его никто не понимает.

— Гермес! — возмутился Аид. — Ты можешь танцевать понятней?

Тот нервно дернул головой, но послушно сменил технику. Теперь в его движениях угадывался рваный полет какой-то пьяной птицы. Причем в полете эта птица ухитрялась ткать и продавать эту ткань варварам.

— Ужасно, — не выдержала наконец Минта, — вместо того, чтобы воевать, мы сидим и смотрим какой-то бредовый концерт!..

— Это ты еще Титаномахию не видела! — откликнулся Аид. — Но давайте вернемся к Гермесу.

— Он точно бога танцует? — сощурилась Персефона. — Больше похоже на птицу. Ворону или сову.

Психопомп неожиданно кивнул и округлил глаза.

— Афина! — догадался Аид. — Это Афина! Что дальше?

Дальше не было ничего. Гермес устало плюхнулся на траву и вытер пот со лба.

— Афина, Афродита, Артемида, — задумчиво произнес Владыка. — И Арес. Слишком странная компания, не находите?

Персефона пожала плечами:

— Похоже, боги нового поколения решили сместить старых с тронов. И вообще, мне кажется, Арес не с ними. Они бы точно сказали ему про шлем.

— Все женщины хитры и коварны, — заявил Гермес. — Просто им было выгодно, чтобы Арес выглядел идиотом. Вы же знаете, он не умеет притворяться.

Глава 11. Персефона

Персефона была согласна с Гермесом. Арес действительно не умел притворяться. Когда он похитил юную Кору, чтобы сделать своей и наложить лапу на трон Подземного мира, то даже не попытался изобразить, что влюблен. Когда обещал не делить ложе ни с кем, было сразу понятно, что врет.

А когда ласковым голосом попросил показать новорожденную Макарию, Персефона сразу заподозрила неладное, схватила дочь в охапку и подалась в бега.

Правда, в результате он все же ее сожрал. Пять лет они прятались в мире смертных, и все это время война шла по пятам, а потом…

Персефона так и не поняла, что произошло потом. Или она расслабилась и утратила осторожность, или ее кто-то сдал, но Арес напал на их след.

Вот тут, наверно, следовало поступить как Рея — подсунуть мужу камень, завернутый в пеленки, но маленькой Макарии шел десятый год, и ее было не так просто спрятать. Царица как минимум не могла постоянно таскаться с камнем такого размера.

Персефона постаралась укрыть дочь среди других смертных в надежде, что муж не отличит свое дитя от чужих. И толку? Арес не моргнув глазом проглотил восемь дочек микенского царя, а девятая, Макария, воткнула острый ножик ему в щеку и вырвалась.

Испуганная, она бросилась к матери, но Персефона, которая только вбежала в зал, не успела ничего сделать: Арес метнул диск, и острая бронза отсекла Макарии голову.

Потом он жрал ее по кускам, и Персефона мечтала только об одном — ну, кроме того, чтобы он сдох — потерять наконец сознание. Она потратила всю силу, чтобы отомстить этому уроду, но ее оказалось мало — Арес оказался сильнее, он овладел ею на залитом кровью полу, забрал в Подземное царство и запер на долгие десять лет.

Тогда царица и поклялась, что супруг еще пожалеет, что не сожрал ее вместе с дочерью. Поклялась — а толку? Война все равно сильнее.

Война всегда побеждает.

— Ну, еще чего, — тихо, но твердо сказал Аид, который непонятно как оказался рядом, и Персефона поняла, что произнесла что-то вслух. — Война всегда побеждает только женщин и детей. Гермес, после таких плясок тебе нужно помыться. Окунись в озеро, только быстро и осторожно, помни про забвение. Минта, не спускай с него глаз, но сама в воду не лезь. Чуть что не так — зови нас.

Гермес и Минта вскочили и мгновенно исчезли, будто только команды и ждали. Сестра еще успела бросить в ее сторону сочувственный взгляд, а Гермий даже не оглянулся.

Впрочем, царица на его месте бы побоялась оглядываться.

— Ну, чего ты, — тихо спросил Владыка, когда они остались одни. — Все вроде нормально, а потом на тебя как находит.

Пока Персефона думала о Макарии, царь успел развести костер, и пламя снова отражалось на его скулах.

Царица заставила себя преодолеть неловкость из-за очередной истерики и улыбнуться:

— Ну, он все же сожрал мою дочку. Думаю, все будет нормально, когда я отомщу.

«Когда Арес будет сидеть в Тартаре, разрубленный на куски».

Аид поднял с песка какой-то засохший прутик, прочертил линию. Потом — еще одну. Спросил, не глядя в глаза:

— И все же я не пойму — почему? Даже мой папа Крон не ел детей просто так. Гадкие мойры предсказали, что его свергнет сын. И Зевсу тоже предсказывали, он съел Метиду. Там, правда, постаралась Лисса-Безумие, мы ее потом к Гере отправили. Титанов в Тартаре пожалели.