Спасти слона!
Шрифт:
— Все, что вы рассказали, впечатляет, но уж больно хитроумно для нашего фильма. А как по-твоему, Сьюзи?
Сьюзи поправила брошь, под которой у нее был спрятан микрофон.
— Все это интересно, хотя я ничего толком не разобрала, — соврала она. — Спасибо за то, что потратили на нас время, мистер Лэ.
По пути назад в отель мы обсуждали откровения мистера Лэ.
— В общем, надо изучать фабрики бус. Их множество, — сказала Сьюзи.
— Теперь еще эта лазейка с обрезками, — сказал я, по-прежнему находясь под впечатлением наших открытий. — Это действительно способ покупки разрешений.
— Так им даже не нужно делать бусы, — заключила Сьюзи. — Ведь можно просто выкинуть обрезки, а выданные на них разрешения использовать для экспорта хоть сырья, хоть готовой продукции, и по-прежнему делать огромные деньги!
…Мы вернулись в гостиницу, анализируя наши открытия. На доске объявлений висело письмо для некоей Наоми Уоттс. Наоми — имя, которое Сьюзи получила при рождении, но никогда не пользовалась им. Я был уверен, что во всем Сингапуре один я посвящен в то, что у Сьюзи есть еще имя Наоми.
Мы закрыли за собой дверь ее номера и только тогда распечатали конверт. Когда Сьюзи читала послание, у нее дрожали руки.
— Оно на официальном правительственном бланке, — неуверенным голосом произнесла она, — они приглашают нас назавтра для неформальной беседы. — Ее лицо было совершенно бледным. — Похоже, они следят за нами, если знают, что меня зовут Наоми.
Взяв карандаш, она черкнула несколько строк на листке из блокнота и сунула мне: «Давай больше не разговаривать о слоновой кости в гостинице — ни у меня, ни у тебя в номере. Я напугана. Сьюзи».
Встретившие нас два правительственных чиновника были вежливы, но держались с осторожностью. Фактически весь разговор вел один.
— Надеюсь, вы понимаете, что это не интервью. Мы пригласили вас затем, чтобы довести до вашего сведения информацию о принимаемых нами мерах по проведению в жизнь ограничений на торговлю слоновой костью, налагаемых КИТЕС. Позиция сингапурского правительства по данной проблеме сходна с позицией вашего премьера Маргарет Тэтчер. Мы стремимся к возможно меньшему вмешательству в вопросы торговли.
Было очевидно, что он не хотел прерывать заготовленную заранее речь.
— Сингапур является первой страной в регионе, которая ввела у себя правовые нормы КИТЕС, — похвастался он.
— Впечатляет, — улыбнулась Сьюзи, пытаясь разрядить атмосферу.
— Да, но когда вы присоединились к КИТЕС, в Сингапуре было обнаружено большое количество кости, — вмешался я.
Чиновник тут же прикусил язык. Ему явно не хотелось ни вести разговоры о складе слоновой кости, ни вступать в дискуссии о том, в чьи руки она попала.
Я попробовал другой ход.
— Известно ли вам, что дельцы используют разрешения, выдаваемые для обрезков слоновой кости, для отмывания поступающей в Сингапур кости, добытой браконьерами?
Наш собеседник занял оборонительную позицию.
— Все это несущественные мелочи, — строго и наставительно сказал он. — Вам следовало бы заняться слонами, которые еще живы! Наши ограничения
в области импорта призваны решать более серьезные задачи — например, предотвращения занесения бешенства кошками и собаками. Мы не занимаемся пустяками.Его коллега не выдержал искушения вставить слово.
— Такие, как вы, проводя расследования, отвлекают людские ресурсы развивающихся стран от неотложных дел! Я сохранял настойчивость.
— Верно ли, что тридцать девять тонн кости поступили в Сингапур из Дубая в 1987 году?
— Мы пригласили вас не для того, чтобы давать интервью, — взъярился чиновник.
— Но это важный вопрос, не так ли?
— Откуда у вас эти сведения?
— Из статистических сводок Дубая, — спокойно ответила Сьюзи.
— Возможно, эти сводки неверны, — парировал он, — и вообще, я считаю невероятным, чтобы в Сингапур ввозилась слоновая кость. — Он пожал плечами, как бы пытаясь и от разговора. — Но даже если ввозится, всё в рамках ограничений КИТЕС.
Его коллега разговаривал более спокойным тоном.
— Видите ли, слоновая кость здесь, в Сингапуре, как и во всем регионе, объявлена объектом культуры. Ее можно приравнять к Бетховену, Баху или великим европейским мастерам кисти. Ее значение трудно объяснить европейцам.
Я закусил губу. Можно было, конечно, попытаться объяснить чиновнику всю неуместность подобных сравнений в данной ситуации. Слоновая кость перемалывалась в безделушки, которые затем наводняли Европу, Америку и Японию. Продукция, которую выпускают Пун и ему подобные, не имеет никакого отношения к подлинному искусству. Но такая попытка была бы бессмысленной тратой времени. Да мы и не ставили целью изменить их «официальную» точку зрения, носившую характер доктрины. Встреча закончилась ничем. Мы распрощались.
Окрыленные тем, как тепло нас приняли на фабрике «Сун Чон», мы решили попробовать фабрику «Фунь Айвори». Может быть, продолжать преследовать семейство Пун значило искушать судьбу, но я полагал важным составить полную картину их деятельности. Да и самому любопытно.
— Не забывай, Сьюзи, никакой героики, — пошутил я, припарковывая машину напротив фабрики.
— Постараюсь, — спокойно сказала она.
Я чувствовал, что охватившее меня напряжение передается и ей. Она знала, что я, идя по следу Пуна, побывал в таких уголках его империи, как Гонконг, Дубай и Аджман, и наверняка семейство Пун начнет охотиться за мной.
— Если там окажется кто-то из семьи Пун, как ты поступишь? — спросила меня Сьюзи.
— Ну… Спрошу, как он себя чувствует, и поболтаем по душам, — ответил я.
Сьюзи бросила мне уничтожающий взгляд, подключила потайной микрофон к диктофону, спрятанному у нее за поясом, и покорно сказала:
— Войдем.
Я шел с ней рядом, неся видеокамеру. Чтобы попасть на фабрику, нужно было взобраться на седьмой этаж, а потом еще идти по длинному коридору. Шум сверлильных аппаратов навел нас на след. Дюжина работяг, сидя на скамейках вдоль стен, трудилась над заданием. Тут к нам подошел мужчина и начал говорить что-то на кантонском наречии, но, видя, что этот язык нам неизвестен, отправился в другую комнату и привел женщину, говорившую на ломаном английском.