Спасти товарища Сталина! СССР XXI века

– Ага.

– Ответишь?

– Не-а.

И мы вновь целуемся, теперь мелкими нежными поцелуями, которые могут длиться вечность. Откричавшись, мобильник обиженно замолкает, но на смену ему приходит бодрый баритон из кармана Лизы: «Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону-у. Уходили комсомо-ольцы. На гражданскую войну».

– Начальник? – спрашиваю.

– Ага, – кивает.

– Ответишь?

– Не-а.

Над деревьями низко-низко, почти задевая зеленым брюхом с красной звездой и едва слышно посвистывая турбиной, пролетает боевой вертолет, и ни одна веточка, ни один листик не шевелится при его невероятном движении.

– «Ми-120», «Призрак», – шепчет мне в шею Лиза. – Таких пока всего пять.

– За нами? – шепчу в ответ, спрятав лицо в ее волосы.

– Не знаю, – она обнимает меня нежно. – Алешка…

– Что?

– Ничего. Просто – Алешка…

И я чувствую, как она улыбается.

– Простите, молодые люди, – слышится хриплое с сильным кавказским акцентом, – у вас здесь свободно?

Поднимаю голову и замираю мгновенно столбом.

– Ой, – пищит Лиза, дрожит, – ой…

Рядом, всего в двух шагах стоит седой старик. Невысокий, коренастый. В военном френче без погон и таких же, в тон, отглаженных брюках. Волосы его совершенно седые, только брови и усы черные как смоль. И он глядит с лукавой искрой:

– Здесь можно присесть? – показывает он на свободное место на нашей лавочке.

– К-конечно, товарищ Сталин, – говорю, как в тумане.

И тут мы с Лизой соображаем, что нужно встать, и вскакиваем одновременно, едва удержавшись на ногах.

– Сидите, сидите, – машет ладонью Сталин.

– Товарищ Сталин, – голос Лизы звенит, захлебывается.

– Сидите, сидите, что вы, – говорит он, глядит на нас с укоризной. – Это же Парк культуры и отдыха. Садитесь, отдыхайте.

Мы опускаемся на лавочку, онемев от восторга. Лиза находит похолодевшими пальцами мои ладони, сжимает их крепко.

– Как хорошо здесь, – Сталин оглядывается неторопливо. – Пруд. Птицы плавают. Листья шуршат. Как хорошо! Почти восемьдесят лет не видел.

Он дышит, прижмурившись, и улыбается в усы:

– Как пахнет. Осенью пахнет. Хорошо пахнет.

Смотрит на нас с той же расслабленной улыбкой:

– Покурить бы еще. Врачи трубку отобрали. Не время, говорят. А курить очень хочется. Я знаю, вы курите, Алексей?

– Д-да, – и тут понимаю, на что он намекает.

Вынимаю из кармана пачку, протягиваю и не знаю, что же делать, ведь врачи запретили, не станет ли от этого хуже Вождю:

– В-вам же нельзя, товарищ Сталин.

Он аккуратно извлекает сигарету из пачки, разглядывает с интересом:

– Если товарищ Сталин говорит «можно», это значит – можно, – приближает сигарету к носу, зажмурившись втягивает запах табака, качает головой одобрительно. – Хорошие сигареты. Хорошие. Какая это марка?

– Это «Друг», – подсказываю, щелкаю зажигалкой.

Сталин прикуривает, затягивается, закрыв глаза, выпускает дым нехотя, расслабленно:

– Друг? Друг – это хорошо. Друзья – это очень хорошо. Не друзья – это всегда плохо.

Делает еще одну неторопливую затяжку, кивает одобрительно:

– Мы бы хотели дружить со всеми. Со всем миром. Только не все хотят дружить с нами. Например, товарищ Саддам Хусейн. Не хочет с нами дружить. Что тут поделаешь!..

Качает головой:

– Даже яд для меня приготовил. Грозит нам войной. Не хочет быть для нас другом. Хочет быть врагом.

Он смотрит вдаль, совершенно так же, как на старых плакатах, прищурившись:

– Немало врагов было у нашей великой Родины. Немало. И все они сгинули. Сгинет и этот.

И Сталин поворачивает голову, глядит на нас с доброй усмешкой:

– Вы ведь передадите товарищу Саддаму Хусейну от меня посылочку?