Спастись еще возможно
Шрифт:
Внук по-прежнему молчал, старательно очищая от чего-то невидимого рукав рубахи.
– Их там встретил раз-бой-ник! – растягивая слова, прошептал дед. – Да-да! Тот самый, который висел одесную Креста Господня и которому распятый Спаситель пообещал: «Сегодня будешь со Мною в раю». Итак, Авраам, Исаак, Иаков, Моисей еще только шли, а разбойник был уже там! Ждал!
– Но ведь он покаялся, – возразил Евгений, – принял и исповедал Христа.
– Все так, – согласно кивнул дед, – все так. Но произошло это так быстро! Ведь еще за день до того каждый, проходящий мимо него, мог плюнуть ему в лицо и сказать: «Хам, бандит, убийца!» И никто не подозревал, что это завтрашний обитатель рая. Первый! Так и ныне, не знаем мы ничего друг о друге. Господь Единый знает, а у Него, как известно, в отличие от нас, милости много…
Старик и юноша уходили своим всегдашним путем, куда-то
Часть первая
Глава 1. Привет от Павла Ивановича
Когда же продолжали спрашивать Его,
Он, восклонившись, сказал им: кто из вас
без греха, первый брось на нее камень
(Ин, 8, 7)
Накануне была гроза, и дождь закончился только к утру. Воздух был еще свеж, будто и не вчера это было, а вот-вот, только что отгремело… Воздух был чист и прохладен. Он врывался в приоткрытое окно «Мерседеса», упруго обдувал лицо, заставлял смешно приплясывать подвешенного к зеркалу кургузого человечка и шуршал позабытыми на задней панели листами каких-то бумаг. Хорошо! Было хорошо и хотелось жить! Прямой выжимал не менее сотни и было это для его авто сущим пустяком, однако, свернув с Киевской трассы в город, он не рисковал уже ехать быстрее. Улица Красной Армии, хладокомбинат, Лепеши…
На выезде с Лепешей пришлось остановиться у железнодорожного переезда перед опущенным шлагбаумом. Прямой беззлобно ругнулся и потянулся к телефонной трубке, но кто-то его опередил: «мобильник» в его руке пронзительно заверещал.
– Слушаю, – сказал он и вытянул шею, выглядывая на железнодорожное полотно: скоро ли поезд?
– Ты слушай, слушай, Прямой, – ответил незнакомый, но серьезный мужской голос. – Привет от Айболита… Ты чего молчишь, Прямой?
В голосах, и телефонных тоже, Прямой немного разбирался – работа у него была такая: и сам зачастую брал клиентов «на голос» и также, по голосу, оценивал серьезность возможного с их стороны отпора. Этот голос был серьезным, и Прямой напрягся.
– Слушаю, – повторил он, немного помедлив. Айболит, питерский авторитет, ему действительно был хорошо известен. Вот только этот телефонный номер никто из его знакомых знать не мог – это факт. Трубка была чужая и принадлежала человеку никак с ним не связанному. И все-таки его вычислили. Как?
– Соображай, Прямой, базар к тебе конкретный. Ты на кичмане подписался рассчитаться к апрелю с Айболитом. Ты чего же базара не держишь?
– Я за свои слова отвечу… Айболиту. А тебя я не знаю, – Прямой попытался говорить жестко, но некоторая его растерянность все-таки проскочила дрожащей искоркой сквозь звуковую мембрану и была чутко уловлена.
– Ты порожняк не гони. Айболит сейчас не у дел. И ты это знаешь. Он передал полномочия серьезным людям. Я их представляю, и зовут меня Скок. Витя Скок. Запомни это имя, а полномочия тебе будут предъявлены. Готовь деньги.
– Хорошо, забьем стрелку на среду, предъявишь полномочия, будет тогда и разговор.
– Ты не понял, Прямой. Деньги надо отдать завтра – пятьдесят штук баксов. Сумма небольшая, так что поднапрягись и закончим дело. Но завтра, въезжаешь?
– Нет, братан, – у Прямого кончилось терпение, и он ругнулся в трубку, – … такие гуси у нас не взлетают. Ты не на фраера наезжаешь…
– Прямой, мне говорили, ты серьезный человек. Тебя от смерти отмазал Айболит своим авторитетом и бабок не пожалел. Что ж ты, как фуфлыжник, рассчитываться не хочешь? В общем, завтра в семь вечера будь с деньгами в «Рижской». Там и базары все перетрем…
Трубка замолчала, и последнее ругательство Прямого повисло в воздухе. Товарняк между тем, промелькнув последними вагонами, умчался на запад, шлагбаум поднялся, и Прямой, стиснув руль до боли в ладонях, до отказа выжал акселератор. «Мерседес» взревел, вздыбился всем табуном своих двухсот лошадок, рванулся вперед и через несколько секунд скрылся в запыленной перспективе улицы имени Сто двадцать восьмой Стрелковой дивизии. Какой-то зазевавшийся мужичок, чудом успевший выдернуть из-под колес иномарки свой велосипед, долго еще не мог отдышаться и время от времени неведомо кому грозил вдаль дрожащим кулаком…
В пивном баре «Бавария» за кружкой светлого австрийского пива Прямой мучительно размышлял о происходящем: «Нет, деньги отдать сейчас нереально. Да и почему, собственно, их надо отдавать неведомо кому, да еще с таким напрягом?.. Срок, действительно, прошел,
но Айболит на зоне и в последней маляве писал, что можно пока не торопиться. Вот только идет слух, что у него с «пиковыми» большие проблемы… Может, перевел долг? Но тогда бы отписал маляву, – дежурный шашлык нетронутым остывал в тарелке, а он рассеяно водил пальцем по пивной лужице, неряшливо растекшейся по столешнице. – И кто этот Скок? Судя по погонялу – вор из славян, но едва ли авторитет, иначе был бы на слуху… И как его все-таки пробили? Без конторы едва ли обошлось…»– Эй, эта, – дернул он проходящую мимо стола официантку, – принеси от шефа трубку, скажи для меня.
– Сейчас, – девица тут же убежала к директору заведения: такому клиенту лучше по пустякам не отказывать.
Свою трубку он закинул в бардачок автомобиля – какой теперь с нее прок? «Но это мелочи, – он попытался упорядочить свои мысли, – а вот насколько серьезна предъява этого Скока? Надо попробовать его пробить по всем каналам: и через братву, и через ментов…» Прямой переполнялся раздражением и гневом: хотелось двигаться, действовать, куда-то бежать, но он сдерживал себя, понимая, что можно напортачить. Он чувствовал своим волчьим чутьем, что дело заваривается серьезное, наскоком его не решить – это не лохов каких-нибудь там разводить. «Может, сдернуть?» – среди прочих мелькнула и такая мысль. «Нет! – эту дверь Прямой для себя сразу закрыл. – Нет! Слабину давать нельзя – потом не очистишься!» В кровь плеснуло адреналином, мышцы заиграли в предчувствии боя. Накатила злость: «Разорву!» Он встал, потянулся своим сильным, словно звериным, телом и неспешно двинулся по залу.
На его пути, по правую руку, за столиком сидели два приблатненных пацана, баловавшиеся ершом – дешевое «Жигулевское» местного разлива плюс местная же водочка. Медленно попивая это убойное пойло, они заметно уже охмелели – да много ли и надо пацанам? Будто кто-то дернул одного из них за язык и он, на свою беду, браво окликнул Прямого:
– Эй, братан, иди, нальем.
Прямой повернул голову и окинул взглядом их столик: кроме двух полупустых кружек пива перед ними ничего не было. Он резко подошел и оперся кулаками о край столешницы. Молча, в упор, словно выстрелил, посмотрел на обоих. Несмотря на хмель, пацаны разглядели в его темных глазах что-то безжалостное и жуткое.
– Ну? – процедил Прямой, и желваки на его скулах задвигались туда-сюда.
Пацаны скисли. Один, пытаясь что-то исправить, достал из-под стола припрятанную там бутылку водки.
– Вот, у нас есть! – показал он и беспомощно замолк.
Прямой медленно потянул из-под его руки пивную кружку, также медленно занес ее над его головой и неспешно вылил содержимое на стриженную маковку; потом молниеносным движением ударил пустой теперь кружкой по обтекающему пивом черепу. Раздался хруст и звон битого стекла. Пацан, заливаясь кровью, рухнул на пол. Второй выскочил из-за стола. Он не пытался сопротивляться и лишь закрывал голову руками, но Прямой достал его косым свингом. Пацан покачнулся и упал лицом вниз. Несколько секунд Прямой тупо смотрел на побоище, на растекающуюся у его ног лужу крови, потом, не замечая застывшей рядом с трубкой в руке официантки, быстро пошел к выходу. Лишь когда он скрылся, какой-то толстый пожилой мужчина, прежде сидевший молча, выдохнул воздух и глухо просипел:
– Безобразие, милицию…
В машине Прямой попытался успокоиться, но короткая разрядка в баре не уменьшила злости. В голове все так перемешалось, что он никак не мог выудить оттуда ни одной здравой мысли: все прыгало, скакало, металось, не желая утихомириться. Послышался звук приближающейся сирены. «Менты! Пора сваливать». Он тронулся и свернул на Металлистов, боковым зрением заметив приближающуюся «скорую помощь».
На Некрасова, обогнув мэрию и Дом политпроса, он припарковался на стоянке и вышел из машины. Свежести как не бывало: воздух был пыльный, пропахший бензином и… раздражением, ощутимо сквозящим из окон и дверей градоуправления. Глубоко вздохнув, он сделал несколько круговых движений плечами. «Собраться! Собраться! «– приказал себе и медленно перешел дорогу. Что-то его беспокоило. Он уже перешел на другую сторону улицы, но смутное чувство тревоги заставило его обернуться и внимательно осмотреться по сторонам: «Нет, ничего». Он уловил лишь призывные взгляды двух встречных полуголых девиц, завлекающе-застенчиво ему улыбнувшихся. Он скорчил им рожицу, и девицы, взвизгнув, упорхнули, а он, ускорив шаг, пошел на переговорный пункт. Здесь было пусто: на глаза попалась лишь небольшая суетливая стайка цыган, да пара-тройка старушек. В голове уже выстраивался некий план, и он двинулся к междугородним автоматам…