Спаун и Героймен: на заре правосудия
Шрифт:
Свою последнюю “вылазку” Джон вспоминал довольно часто.
И спустя годы он все еще не забыл, как чуть не погиб от рук комиссара Фроста, из-за которого, собственно, ему и пришлось уйти в изгнание.
“– Твои родители отдали свои жизни в обмен на твою напрасно!
Ты все равно умрешь от руки моего друга!
Зачем им было жертвовать собой?
Зачем вообще нужна жалость?
Для чего благородство?
Эта сентиментальность ни к чему!
Она никому еще не помогла!
Ты
Ты слаб, потому что мы едины!”
Джон хотел все забыть навсегда, но память не могла сразу вычеркнуть все пережитое.
Та встреча с Фростом на чердаке казалась ему погружением в ад, в самую бездну!
Страха он не испытывал, но бездна постоянно являлась ему в самых разных проявлениях, и это уже походило на фобию!
И с этим приходилось жить…
2013 год. Болгария. Рильский монастырь
Отправившись на поиски духовного покоя, Джон набрел на православный монастырь, расположенный в глухом горном отроге, как нельзя более подходивший его нынешнему состоянию.
Туристы и паломники наведывались сюда крайне редко, и в древних стенах храма у него появился шанс трудами и молитвами перебороть отчаяние!
В монастыре он дал клятву никогда больше не возвращаться в Мракан, хотя спустя несколько лет вынужден был ее нарушить…
– Что бы ни случилось, я не вернусь в Штаты! Здесь мне намного уютнее, чем в фешенебельном особняке. Я клянусь, отец настоятель, что никогда больше не надену костюм ночного демона, благословите!
Джон встал на колени.
– Попробую дать тебе совет, сын мой. Судьба людская неисповедима, поэтому никогда не клянись в том, что не зависит от тебя! Вообще никому никогда ничего не обещай, особенно в стенах храма! И Господу в первую очередь!
Игумен трижды перекрестился.
– Даже тогда, когда уверен, что обещание сдержишь! Ибо ты – всего лишь человек! Не давай клятв, ибо невыполнение их считается грехом еще большим! Ибо клятва – слово, данное Богу!
Он поднял Джона с колен.
– Вот скажи, уверен ли ты в том, что больше не станешь творить добро, идя против общественных правил?
Отец Евлогий внимательно посмотрел в глаза послушника.
– Ты преступал закон, но творил добро, и посему твои проступки прощаются Господом! Ведь ты хоть иногда и шел поперек закона, но никогда не шел против людей! А значит, и против Бога!
Он снова трижды перекрестился.
– А поведай-ка, сын мой, так ли ты уверен, что не вернешься в родной город? – спросил монах у Джона.
Тот опустил глаза.
– Простите, отец-настоятель. Я не стану давать клятву.
– Благословляю!
Минуло еще два года.
Легкий ветерок теребил окладистую бороду Джона.
Он уже привык к жизни в монастырских стенах, принял ее и не желал ничего иного.
Пресса сюда практически не поступала, и каково было удивление отца настоятеля, увидевшего в руках Джона скомканную газету…
– Послушник Иоанн, кто тебе прислал сюда прессу? Уж не соскучился ли ты по мирской жизни? Я обещал не задавать лишних вопросов, но мне кажется, что с тобой что-то происходит! Если так, не стесняйся,
поделись с духовником. Кто, как не я, пойму твои заботы, извини за нескромность…– Я это уже давно успел понять, отче…
Джон приложился к кресту.
– Нет, я не соскучился по былому до такой степени, чтобы покинуть вас и вернуться к былому. Просто иногда некие мелочи напоминают о прошлом, но не боле…
Он с почтением поклонился игумену.
– Благодарю вас за то, что печетесь обо мне! Я – обычный послушник, ничем не отличаюсь от братии и уже почти совсем забыл того сноба-аристократа, перед которым в Мракане все готовы были расстилаться…
Так долго Джон не говорил уже давно.
Они медленно прошлись по монастырскому двору.
– Здесь правит мораль, иная, чем в миру! Не все ее принимают, но именно такой жизни мне и не хватало! Моя душа не попросится обратно в Мракан…
Джон еще раз поклонился настоятелю.
– Я бы хотел спросить у тебя еще кое о чем, сын мой, прежде чем ты отправишься на службу.
– Да-да, отче!
– А каково это, ощущать себя не таким как все? Я не про богатства, не про твое положение, я – про твою тайную жизнь! Про твой путь, сын мой!
Старый монах был очень взволнован.
– Каково это, защищать город под маской?
Он перевел дух.
– У нас еще при турках были свободные гайдуки, а как сейчас? Поверь, Иоанн, мне такое за всю жизнь слышать не доводилось, а уж сколько я прожил…
Послушник внимательно следил за настоятелем.
– Вы знаете, отче, это странное состояние! Ты ощущаешь себя призраком! И поначалу даже нравится…
Джон отвел глаза.
– Потом понимаешь, что это уже начинает входить в привычку и, подобно наркотику, не может оставить в покое. Спустя годы ощущение одиночества переходит в горечь, вяжет как липучка! Ты перестаешь ощущать себя частью чего-то общего, становишься изгоем, а далее…
Он неожиданно замолк.
– А разве главное в жизни быть частью чего-то? – прервал его монолог отец настоятель.
– Один человек порой мудрее целой толпы. Дело не в том, окружен ли ты сборищем, а в том, единомышленники ли они тебе. Поддержат ли они твои мысли и поступки, или же будут хвалить и славить, а потом предадут?
Старец погладил Джона по голове и перекрестил.
– На все – только промысел Божий, Иоанн!
Тут же порыв ветра примял монастырскую траву…
“Угроза терроризма всегда была самой страшной опасностью не только для власть предержащих, но и для простых людей.
Так в Бразилии неизвестная группировка, ворвавшись в мирную деревню, перестреляла всех ее жителей.
Через несколько дней трагедия повторилась уже в другой провинции.
В стране наступил хаос…”
2021 год. Латинская Америка
– Вы все осмотрели? Там точно нет больше живых? Мне не нужны пленные! Мне нужны трупы, мисс Блэксонт, я хочу разжечь вселенскую войну! Да здравствует мировой террор! – вопил, как сумасшедший, на деревенском пепелище Палач – террорист устрашающей внешности, по национальности русский, настоящее имя – Антон Белов.