Спецагент спецотдела ОГПУ-НКВД. Миссия во времени
Шрифт:
— В Яузской больнице, сестрой милосердия. Пришлось задержаться, было много срочных дел.
— И куда же мы направляемся?
— На Маросейку. Я там живу.
— Ну, уже совсем недалеко осталось. Все равно, давайте на всякий случай я Вас провожу прямо до дома, мало ли что еще может случиться по дороге. Можете считать, что на этот раз Вам повезло. Скорее всего, что это была мелкая шпана. Шалят, знаете ли, по ночам.
Девушка с благодарностью приняла подобное предложение. По дороге молодые люди разговорились. Оказалось, что новую знакомую зовут Настя Хохлова, родом она из Тамбовской губернии, в Москву приехала недавно, живет у тетки. На пересечении Маросейки и Петроверигского переулка молодые люди расстались, пожелав на прощание друг другу спокойной ночи.
Иван
— Здравствуйте!
— Ой, мой ночной спаситель, здравствуйте!
— Куда направляемся?
— Иду домой с рынка.
— Давайте провожу, а то, не приведи Господь, на такую красивую девушку и при свете дня еще кто-нибудь нападет. Заодно и поклажу помогу донести.
— Ну что же, давайте!
С этой встречи, собственно говоря, и началось их настоящее знакомство. Некоторое время они лишь перезванивались, а вот теперь Иван предложил Насте пойти немного прогуляться вместе. Немного подумав, она согласилась. В назначенный час Иван стоял у ее подъезда, от волнения и нетерпения переминаясь с ноги на ногу. Заставив себя немного подождать, Настя выпорхнула из него на улицу как бабочка. Она была одета в яркое цветастое платье, ее милую головку обрамляла элегантная соломенная шляпка — «колокол» с розочкой, а на ногах красовались белые туфли на низких каблуках. По последней моде того времени ее шею изящно обрамляла длинная нитка жемчуга.
Иван также постарался не оплошать. Собираясь на первое в своей жизни настоящее свидание, он тщательно отнесся к выбору своего наряда. После долгих раздумий он облачился в весьма элегантный, так называемый английский клетчатый костюм, который на самом деле сшил ему отец, а на ноги натянул необыкновенно модные тогда высокие шнурованные ботинки.
Иван протянул Насте пышный букет алых роз, который он заранее купил в цветочном магазине напротив своего дома:
— Ой, спасибо! Я очень люблю розы. Ну, а какие у нас дальнейшие планы?
— Я предлагаю немного погулять, а затем посидеть в каком-нибудь уютном кафе.
— Идет! Совместим, так сказать, приятное с полезным.
Между тем, весна полностью вступила в свои права. Стояла теплая безветренная погода. Солнышко уже изрядно припекало, в небе висели легкие белые облачка. По бульварам с веселыми криками носилась детвора, рядом чинно прогуливались их мамаши, все лавочки были заняты вечно что-то оживленно обсуждавшими старушками.
За разговорами, Иван и Настя незаметно дошли до площади у Никитских Ворот. За минувшие почти десять лет здесь многое изменилось. Старый дом князя Гагарина, некогда являвшийся одной из достопримечательностей Москвы, снесли. Теперь на его месте высился памятник академику-большевику Тимирязеву. Не было больше и дома Коробкова. В неприкосновенности сохранилось только здание кинотеатра «Унион». Иван с грустью оглядел хорошо знакомые ему места, а заодно и вспомнил о своих погибших или исчезнувших неведомо куда в водовороте бурных событий последних лет товарищах. Мысли о делах минувших дней настолько захватили его, что он на время забыл о своей собеседнице. Настя сама напомнила ему о себе:
— О чем задумались?
Иван тряхнул головой, словно отгоняя от себя ворох так некстати нахлынувших воспоминаний:
— Да, так! Молодость вспомнил.
— А! Наверное, все вспоминаете, как гуляли здесь с барышнями?
— Нет! У меня с этим местом связаны совершенно другие воспоминания…
От Никитских Ворот Иван и Настя медленно направились вниз по Большой Никитской улице в сторону Кремля. По дороге Иван рассказывал своей спутнице обо всех встречавшихся достопримечательностях. Проходя мимо Леонтьевского переулка, он показал Насте на один старинный особняк, стоявший в его глубине:
— В прошлом веке здесь жила одна известная на всю Москву красавица по фамилии Закревская, которая, как и многие красивые женщины, оказалась особой весьма ветреной и капризной.
Не ужившись с первым мужем, она уговорила своего отца, московского генерал-губернатора, дать ей разрешение выйти замуж во второй раз без оформления развода. Эта история наделала немало шума и в конечном итоге стоила ее папаше карьеры, а личная жизнь мадам Закревской в конечном итоге так и не сложилась.Когда молодые люди поравнялись с Брюсовым переулком, Настя заинтересовалась старинным домом, стоявшим на углу. Прочитав название переулка, она спросила:
— А здесь, что, жил тот самый знаменитый колдун Брюс? Я что-то слышала о нем.
— Нет! Здесь жил его племянник и наследник. Скорее всего, что старый граф здесь даже никогда не бывал. Сам он жил на Воскресенской улице в Немецкой слободе, теперь она называется улица Радио. Правда, как позднее выяснилось, племянник оказался вполне достоин своего дяди, и также не был чужд занятиям колдовством или чем-то в этом роде. Совсем недавно, во время ремонта, под этим самым домом была обнаружена целая система подземных галерей и потайных комнат.
— Ой, как интересно!
— Настя, обратите внимание на дом, расположенный напротив старинного особняка.
— И что в нем такого особенного?
— С ним связана одна из самых зловещих тайн в криминальной истории Москвы. В конце прошлого века здесь располагались меблированные комнаты, хозяином которых был некий Викторов — горький пьяница и игрок, тративший все свои деньги на бегах. У него была любовница, дама легкого поведения, которая, видимо, на самом деле его любила, поскольку безропотно отдавала ему почти все заработанные деньги, которые он тут же пропивал или проигрывал. И вот однажды она ему отказалась дать деньги, то ли просто не было, то ли жалко стало. Так этот Викторов пришел в такую ярость, что убил ее, а затем, чтобы избавиться от тела, не придумал ничего лучшего, как расчленить его и отправить в корзине по почте в Брест-Литовск. Там жуткий запах привлек внимание полицейских, которая установила, что странная посылка была отправлена из Москвы. Было начато расследование, которое лично возглавил сам начальник Московской сыскной полиции. Пикантность ситуации заключалась в том, что многие полицейские, которые служили здесь же рядом, в Большом Гнездниковском переулке, жили как раз в меблированных комнатах у этого Викторова. От них он между делом и узнавал все подробности о ходе расследования. В конце концов, от страха и постоянного пьянства он сам себя довел почти до безумия. Ему все время казалось, что убитая девушка стоит рядом с ним и укоризненно качает головой. Он сам чуть в петлю не полез, но его вовремя успели арестовать.
— Ужас!
Проходя далее по Брюсову переулку, Иван остановился возле одного из домов, и показал Насте на окно на четвертом этаже:
— Видишь вон то окно?
— Да!
— Там теперь находится коммунальная квартира, а вот это окно комнаты, в которой жила Галина Бениславская, близкая подруга Есенина.
— Та самая, которая в конце прошлого года, как раз в годовщину смерти поэта, застрелилась на его могиле?
— Да, та самая! Время от времени у нее жил и сам Есенин. Я, кстати, лично его знал.
— Боже, как интересно!
За этими разговорами молодые люди пересекли Тверскую улицу, и вышли в Столешников переулок.
— Я знаю здесь одно неплохое кафе. Вот мы прямо сейчас туда и зайдем.
Кафе встретило гостей уютной, почти домашней обстановкой. Стены были оббиты деревянными панелями темных оттенков, которые удачно контрастировали с неяркими бра на стенах. Вокруг царили полумрак и покой, как нельзя лучше располагавший к задушевной беседе.
Но едва Иван и Настя уселись за один из столиков, как в кафе ввалился еще один посетитель, который уже с порога начал орать: «Хочу жрать, как из ружья». Судя по безвкусной, но претенциозной манере одеваться, синим «армавирам» на руках, золотым фиксам, а также характерным словечкам, незнакомец был отнюдь не понаслышке знаком с уголовным миром. К тому же он был явно сильно навеселе или, как было принято говорить в родной для него среде — крепко подержал черта за уши.