Спецификация идитола(Прозроман ускоренного типа)

Он вскарабкался на громадную красную скалу — это, кажется, гранит — за бесконечной синусоидальной поверхностью, образованной зонтиками гигантских пальм, поверхностью, которая, похоже, волнуется ветром по пространственному уравнению Фурье — дымки медленно вытягивались из неописуемого моря изумрудов, бериллов, топазов — это фронт. Он шел по направлению к фронту. Там его не станут искать. Там и войны то никакой нет. Это не война, а взаимное надувательство. Постреляют, постреляют, да сойдутся вместе пить ром. Разве они могут воевать эти гибриды, — только и умеют, что расстреливать несчастных индейцев. Он так отупел от лишений, усталости, бегства, потери Анни и ужасной лихорадки, что уже с трудом соображал, куда идет, и зачем. Змея, — он отпрыгнул в сторону. Вот еще удовольствие! тут кажется есть гремучие змеи. Хорошенькое местечко! Лучше бы он сидел в Лондоне. Господи, какой же он дурак, — и зачем он тащил с собой Анни, — где она теперь? Он сжал кулаки. Ведь они, не дай бог, станут ее пытать. Обязательно даже будут. О, если бы он мог до них добраться! Как бы у него полетели все их арсеналы на воздух. Он не был динамитчиком — ну так они его сделали динамитчиком!

Через несколько часов он добрался до фронта. Он набрел на какие то склады. Его мучила лихорадка. Жар, жар, жар. Ничего не понимаю. Голова горит. Наплевать, в конце концов. Ага, так это и есть арсенал, где пытают Анни. Так! Он нм… сейчас… покажет… как пытать женщин. Они узнают. Он вытащил из мешка за плечами какой то аппарат. Передвинул стрелки, — да не так. Глаза слезятся и ничего не разберешь. Вдруг он заметил, что аппарат перестал что бы то ни было весить. Что такое? У него наверно бред. Он нажал на аппарат руками сверху — нет! Он влез на него. И сидел в воздухе на своем аппарате. Если у него не больше тридцати восьми и пяти десятых, то значит так оно и есть. Но как узнать, у него нет термометра. Он передвинул стрелку еще раз, дернулся от толчка и понесся над лесом. Темно, хорошо. Огни — это и есть арсенал. Не бойтесь друзья, он сейчас к нам вернется. Не беспокойтесь. Да ему и ворочаться то — незачем. Он теперь понял. Он так и думал. Но ему не давали проверить. Он пролетел над складами. Нажал рычажок — и скорее пули унесся в противоположную сторону.

40 Осия побеждает

Брафлорист работал уже машинально. Он собственно давно уже потерял надежду. Браунинг лежит у него в кармане. Ежели дело выяснится, то он знает, что он будет делать.

К нему прибежал его старичок. Лицо его выражало живейшую радость. Он вытащил газету.

— Смотрите ка, что пишут из Нью-Йорка!

В это время зазвонил телефон. Звонил нужный человек из штаба.

Он полагает, что все пропало.

— Что еще такое?

— Экуадорцы в среду ночью применили Идитол.

— Что вы говорите!

— Да, они только не рассчитали и взорвали и себя и нас. Это что то неописуемое там наделано. Театра войны в настоящее время не существует. Сущее землетрясение. Даже хуже. И от детонации кругом заработали вулканы. Бог весть, что там делается. Мы еле еле смогли отправить туда еще полк. Среди солдат паника. Все бежит — я не знаю, что это творится…

Брафлорист бросил телефонную трубку. Поглядел перед собой.

Потом вспомнил о старичке.

— Ну, — сказал он с усилием, — вы что то мне хотели сказать…

— Ну, да, — оживился старичок, — читайте-ка!

Брафлорист, как в тумане прочел телеграмму из главной квартиры Экуадора: «Бразильцы вчера ночью применили новое взрыввещество. По своему ужасному действию оно напоминает Идитол. Наши войска отступили на подготовленные позиции. Отступление произведено в полном порядке. Потери сравнительно невелики. В стране спокойно».

Брафлорист усмехнулся и сказал:

— Это они применили Идитол. Понимаете? Они! Осия побеждает…

41 Парусник идет в Европу

Матрос сидит где то наверху, над головой. И оттуда несется:

«Он по реям бегал и пел, как птица.

Он был веселый малый, по прозвищу Том…»

Анни смотрела на океан. Громадные валы катились ровно и неспешно, колоссальными горами. Но качки не было, валы были слишком велики, чтобы качать этот пустячок. Ровный ветер наполнял паруса и вода кипела у носа. Тихий хороший солнечный день.

«Так однажды было с бедной кружевницей.

С бедной кружевницей на паруснике Гром…»

Она — единственная женщина на паруснике. Он идет в Европу. Ее не хотели брать. Взяли, все-таки, когда она заплакала. Не может она ехать на пароходе. Во-первых, у нее нет денег, во-вторых, она не хочет. Она была уверена, что на пароходе ее тотчас же схватят. Будет с нее. Она больше не может.

Она обратила внимание на проволоки на мачтах. Что это такое? Матрос об'яснил ей, — это радио. Он им, собственно, ни к чему, — но с ним все таки веселее. Телеграфируют газету. У нее сердце замерло, разве на парусниках тоже есть радио? Что ж поделаешь, — когда все заставляют вешать эти штуки! Ей стало страшно. И здесь ее могут поймать.

«Он был веселый малый, по прозвищу Том…»

Если опять начнется сначала, после всего, что ей пришлось… И как это она вырвалась! Право она думала там, что сойдет с ума. Она решила не спать. Совсем. Вдруг опять, придет этот… Эпсор. Боже мой, вспомнить страшно!

И вместо него на третий день ночью на домик напали какие то головорезы. Они искали Эпсора, эту свинью Эпсора, который привез Идитол экуадорцам. Они клялись, что выпустят ему кишки. Она бросилась к ним. Как, он еще похищает наших женщин! Да они его вздернут так, что он увидит и Атлантический и Тихий сразу. Можете быть спокойны. Они дали ей денег. Но у них самих почти что ничего не было, у этих оборванцев. Она не знает, нашли ли они Эпсора, он уехал, — они бросились его догонять, предварительно сжегши домик.

Вот. Теперь она едет в Англию. Еще неизвестно, что она там будет делать. И как долго ехать с этим парусником! Два с половиной месяца. Но за то об ней позабудут.

«Так однажды было с бедной кружевницей.

С белокурой девчонкой на паруснике Гром…»

42 Точка зрения умных людей

Замечательный ковер имел честь поддерживать превосходные ботинки. На него в эту минуту упал пепел изумительной сигары. На столике с поразительными инкрустациями стояло вино потрясающего букета.

Три старца обменивались кокетливыми замечаниями.

Разговор шел примерно таким образом. — Полагает ли старец А, что раз страны Б и Э сцепились по мало понятному поводу, то было бы справедливо, чтобы владения страны Ф были увеличены на счет Б, исходя из того положения, что страна Ф продавала пушки и той и другой из враждующих сторон? Старец А полагал бы, что истинная справедливость будет достигнута только в том случае, если он тоже продвинется самую чуточку на юг. Он продал два крейсера.

Старец Ш говорил, что он не заинтересован по существу. Пожалуйста. Продвигайтесь и расширяйтесь. Он желал бы только узнать, дорого ли стоили бы пушки и крейсера, если бы он не пропустил бы их через канал?

Значит старец Ш на стороне Э?

Ничего подобного. Он только блюдет свои интересы.

Интересно было бы узнать, в чем выражаются эти интересы.

В пустяках. Он даст взаймы разоренному Э под обеспечение нефти. Но так как нефть фактически принадлежит подданным Ш…

Не только им, — поправляет старец А.