Спецкоманда №97

Еще крайне удивляло то, что сегодня им находилось применение; способ устарел, пора бы генералу поменять технологию. С другой стороны, если хорошенько подумать, с кем имеешь дело, то удивление торопливо уступало место страху.

Влад сделал робкую попытку перечить генералу, который мог сделать все, что не противоречит законам физики. Он все еще на своей высокой должности «военно-политического менеджера», значит, мог влиять на ситуацию, что было справедливо. А о его комбинациях и скорости, с которой он принимал решения, впору слагать легенды.

— Товарищ генерал...

— Молчать! — повысил голос Паршин, чем привлек внимание офицеров из службы охраны: они резко шагнули к шефу, запустив руки под пиджаки, но снова были остановлены повелительным жестом руки. — Не забывай, что это ты обделался. И вообще не зарывайся. Твоя беда в том, что ты забыл, с чего начал. Понял?

— Да, Александр Петрович. — Влад опустил глаза. — Мне подготовить план местности, где расположен тренировочный лагерь?

— Нет.

— Нет? — удивился Тульчинский.

— Кому положено, уже знают об этом. Мы скоординируем наши действия вечером. Жди меня здесь же в восемь часов.

Полковник Артемов нервничал и с возрастающим беспокойством смотрел на специалиста из технического отдела.

— Ну что, Саша?

— Что за хрень! — ругался Остапенко. Он не мог зафиксировать беседу Паршина и Тульчинского. Звукозаписывающая аппаратура фиксировала лишь какие-то посторонние шумы, трескотню, словно чувствительная гиперболическая антенна была сковородкой, на которой жарились грибы, а такой же чувствительный микрофон — сковородником.

Опергруппа расположилась в квартире майора-пограничника. Окна выходили на мемориал. Расстояние нормальное для того, чтобы записать не то что голоса, но и отдельные шумы. И вот пожалуйста...

— В чем дело, Саня?

Остапенко покачал головой.

— У них в машине защита от прослушки, излучатель помех. Как пить дать. Глушит всю нашу аппаратуру.

— Черт возьми! — Артемов встревожился не на шутку. — А они смогут обнаружить нашу подслушку?

— Да вряд ли... «Жучки» — могут. И то с близкого расстояния.

Наготове стояла машина с мощным приемником — это на тот случай, если Паршин пригласит агента прокатиться вместе с ним. И вот, как выяснилось, даже этот вариант не срабатывал.

— Стоп, стоп! — Остапенко прижал наушники ладонями и сморщился от напряжения. «Жди меня здесь же в восемь часов», — сквозь шум помех разобрал он. Хоть что-то... — У них повторная встреча. Здесь же. В восемь часов, — в несколько приемов выговорил он, словно боялся забыть.

Артемов прикурил «Приму» и отошел от окна. Итак, подвел итог полковник, что мы имеем. Главного фигуранта — это хорошо. Но неизвестны его планы. Возможно, вечером удастся записать беседу Паршина и Влада: замаскировать «жучок» среди цветов. Хотя...

— Саня, а что, если поставить «жучок» у мемориала? — с надеждой спросил он.

— С такой аппаратурой, как у них, вычислят стопроцентно. — Техник покачал белокурой головой. — Парни из Федеральной службы охраны дело свое знают. Только мы прохлопали этот вариант. Будь я на вашем месте, рисковать бы не стал, Михал Васильич. У нас есть видеозапись, может, спецы по артикуляции что-нибудь выжмут.

— Может, и выжмут, — согласился полковник, машинально глянув на видеокамеру, высившуюся в середине комнаты на штативе. — Только времени уйдет много.

Какие инструкции получил Влад? — думал Артемов, глядя на агента из глубины комнаты. Брать ли его после встречи с генералом и колоть горячего? Или холодного — в «Аквариуме»? Везти его в Москву, не проронив ни слова. Михаилу Артемову необходимо было связаться с руководством, хотя он точно знал, что получит отмашку «доиграть пьесу до конца», выяснить дальнейшие планы Паршина и дать ему увязнуть. Ответ напрашивался сам собой: либо ликвидация оставшихся свидетелей, либо их запугивание. У каждого есть семьи, дети.

Артемов был из тех, кто не поминал всуе «если бы да кабы». Иначе мог бы пожалеть о том, что на посвятил в свои планы Олега Колчина даже после того, как сделал ставку на Влада. Оба офицера согласно показаниям «чахоточного» чаще других общались с «экипажем-97». То есть два крепких подозреваемых. Один из которых хоть и занимал должность старшего инструктора, но мог влиять на принятие решений, касающихся комплектации экипажей, с точки зрения психолога, предварительно изучив характеристики бойцов на предмет пока что «черновой» психической совместимости.

* * *

Две машины развернулись, оставив в облаке пыли Тульчинского. Он смотрел не вслед удаляющимся машинам, а на букет ярко-алых гвоздик у подножия обелиска. Со стороны казалось, что этот ссутулившийся человек, оплакивая погибших, не может двинуться с места... Словно прикованный к мемориалу, он думал: мог ли Паршин договориться с руководством ГРУ о том, что берет проблему на себя, что тем не следует вмешиваться? А если хотят вмешаться, то им предстоит позаботиться по меньшей мере о трех свидетелях. В противном случае военных, ГРУ в частности, съест пресса, и что станет с руководством, останется лишь гадать. Ведь СМИ — самое грозное оружие, с ними выигрываются сражения, с их помощью низвергаются кабинеты министров, рушатся государственные системы; а что они делают с отдельными личностями, лучше не вспоминать. Да, размышлял Влад, Паршин мог пойти на такой шаг, причем резко, не глядя, кто стоит на пути: «Ты — начальник ГРУ, ты — директор ФСБ, а я — ваша совесть». До некоторой степени так и было, когда Паршин подчищал за спецслужбами дерьмо, лишь бы «не позорить страну и президента».

По большому счету Влад оставался спецназовцем и сейчас думал этими категориями: «Как долго ты сможешь продержаться, если кто-то не будет прикрывать тебе спину?» Сейчас его спину не прикрывал никто, а грудь была нараспашку для открытого удара. Как он и предполагал. Его поставили в заведомо проигрышную ситуацию, и выиграть он не мог по определению.

Слегка пожалел седьмой экипаж: его бойцам придется противостоять многоопытным спецам одной из бригад Паршина. Вздохнул по поводу своего товарища... Впрочем, Колчинсам напросился... не догадываясь, что давно стал жертвой. На него охотились две группы, а выжлятник — один. Выбора у Колчина не было.

Седьмой экипаж.

Группа сержанта Климова.

В голову пришли мысли, откровенно смутившие Влада: это противостояние двух боевых групп в непроходимых болотах. Похоже на лишнюю сцену в дешевом боевике. Но седьмому экипажу не обязательно вступать в бой с противником, бойцы «семерки» уже доказали, что способны выполнить любой приказ. Стоит отдать распоряжение, и они, бросив капитана в лагере, вернутся на базу. А в это время люди Паршина уберут капитана, оставшегося без связи и охраны. Влад мог передать приказ по радиостанции хоть из своей квартиры. Он знал частоту, позывной группы. Знал, когда центр мог выйти с бойцами на связь, а когда эфир был свободен от голосов радистов. К примеру, в обеденные часы никто и никогда не подойдет к радиостанции. Этот факт давно припал к истории.