Спецназ нагваля. К новым орбитам!

Здравствуй, солнца лучик золотой,

Свет мой, счастье, радость и любовь!

Нежность сердца я дарю тебе,

Пусть пребудет мир в твоей душе

Во славу Господа! И матушки Земли!

Тут же мы оба вспомнили и второй танец Антона:

Кто весел и дружен

И в радугу дня влюблен,

Тому на небе уже

Построен дом.

Солнце греет стены его,

Звезды красят окна его,

И двери сердца его открыты всем!

Ляля, ляля, ляля, ляля, ляля! Ух!

Ляля, ляля, ляля, ляля, ляля! Ух!

О каком Доме поется в песне, для нас с Папой было очевидно. Вернее, не очами видно, а чем-то другим. Как же его танцевали! И кто…

Что творилось на словах «И двери сердца его открыты… ВСЕМ!»!!! Узнавание себя собою. Взмывающая радостью лавина слияния с тем безграничным сияющим свободным непостижимым существом, что мерцает перед тобой из странного футляра тела. И тотальная тишь, замирание в точке, где сходятся бесчисленные грани пирамиды миров.

Ляля, перпетуум мобиле счастья, которая и так-то светится, как кремлевская батарея новогодних елок, на словах «Ляля, ляля, ляля, ляля, ляля!» просто ослепляля своим мегавосторгом. Встретиться с ней в танце – это гарантированная Министерством оргазмов СССР подзарядка смехом на ближайшую пятилетку. И при всей ее игривости – необыкновенная глубина…

Агапупсик – океан нежности.

Суббота. Затих последний зикр. Объятия.

Маленькая Фея. Как же давно мы не обнимались. И сколько хочется передать. Весь спектр Иссык-Куля (и не только): кинофильмами, фразами, чувствами, затейливыми узорами состояний, воздушными касаниями, вспышками, пустотой.

Вот тебе от сестричек. Вот от Курманчика, вот от Луны, от союзника, что явился нам с Папой глубокой ночью на пыльной дороге близ лагеря Карандашика, а затем растворился в зарослях колючек; от легчайшего дуновения ветерка, рожденного из полной тишины ожиданием-намерением Папы; от песчаного пляжа в Нигде, от Млечного Пути, колесом несущего меня с марсианского обрыва космодрома «Утес» в безумный калейдоскоп того, о чем человеку и помыслить нечем – слишком уж далеко от его восприятия…

Девочка-воин с кудряшками, маленькое, сверхлюбящее, сильное, мудрое создание принимает все. И через свое Сердце размером с бесконечность струит навстречу всю себя, и намного больше.

Слияние каждой клеточкой. Единое дыхание-течение. Танец нездешней нежности. Ну как эти плоские слова могут хоть на миллиграмм отразить происходящее таинство?

Тонюсенькие вдохи-выдохи, почти без задержек, едва ощутимые движения, колыхания. Пленочка между нашими телами как межклеточная мембрана, сквозь которую перетекает туда-сюда вещество-энергия чистейшего, сияющего, вкуснейшего блаженства. Любовь высочайшей пробы. Вот из чего-то такого, наверное, и был вылеплен первый человек.

Изысканная игра потоками. На малейший мой позыв идет трепетный ответ, а я отображаю твои течения. Перестаю посылать, а только открываюсь. Очень странное состояние. Дыхание остановлено. Вроде длиннющая задержка, и во время нее крохотные такие, но исполненные всемогущества то ли довдохи, то ли довыдохи, то ли и то, и другое сразу. Не поймешь. Иногда проплывают легонькие вибрации, но они преобразуются тишиной в… не знаю что.

Плывем-несемся-летим-висим все дальше и дальше. Погружение в ноль, слой за слоем. И на каком-то отрезке переход в иное. Чего и во что, я не могу выразить. Воздушная река огня твердости небывалой – в какое-то четвертое или пятое, неизвестное до сей поры, агрегатное состояние.

Сколько прошло – 15 минут, 20? И мы бы стояли еще столько же. Объятие полнотою в жизнь. Спасибо за роскошный подарок!

«Караван» – божественный, искрящийся и могучий, текучий и нежный. Великий танец. Мы с Папой встаем во внутренний круг. ЭТО нарастает с каждой встречей глазами, с каждой волной и движением рук.

Раскрутка небывалая. На фразе «Вновь приходи» (опять о вечном возвращении, все о нем), когда круги, взмывая океанским валом, летели к центру, «народный артист России Гайявата и заслуженный артист России Падре» (© Папа) накатывали встречной волной из центра, вдвоем подплывая близко к кругу, сияя от удовольствия.

Последний танец. «И мы снова встретимся все вместе, соединим свои сердца»… Стоим, покачиваясь, впитывая то, что лучится, и излучая ответное, разливаемся уже не рекой, а морем абсолютной Любви. Встречаюсь глазами с Магдой, с этим воплощением Любви. В ее глазах – озера слез, а из них… Пронзает навылет, мгновенно. Не сдерживаю слезы. Пусть. Поплачь, Герасим.

Отъезд.

Автобус. Раздолбанный, часть кресел отсутствует. Летящий по разбитой дороге в плотной лесной аллее. Ветви лупят и скользят по фюзеляжу. Сквозь открытые окна градом летят обломки веток, сухие палочки, кленовые листья и их куски, древесная и дорожная пыль.

Сюр полный. Какая-то фантастическая капсула, мчащая группу радостных сумасшедших пионеров из ниоткуда в никуда, по тоннелю вне времени.

Ляля – прима-балерина, по совместительству запевала.

Падре, ну как он мог не вытащить свой барабан?!

И погнали! Пели под гром барабана и звон бубна все, что поется.

В каком-то поселке водитель остановил свою машину времени, взяв группу «нормальных» пассажиров. И неуемный гвардейский хор заголосил еще громче. «Призрачно все», «Шива Шива Ом Нама Ом», «Хава Нагила», «Ла Иллаха Ил Алла», «Голубой вагон», «Ганапата».

«Где тебя носило!» – просто полный отпад (смотри видеоклип, снятый дрожащими руками среди скачущих исполнителей в подпрыгивающем автобусе). Как не лопнул Падрин барабан, непонятно.

А «В лунном сиянии снег серебрится» под красивейшее и мощнейшее соло Марата! Ла Скалу – в отставку!

Круто попавшие пассажиры тихо кайфовали, находясь в полном замешательстве по поводу идентификации группы чудиков непонятного жанра. На их лицах и фигурах цветным по цветному было написано аршинными буквами:

«ГЕРАСИМ НА ВСЕ СОГЛАСЕН!»

Борода

Еще чуток о Herr А. Симе.

Знаменитая повесть Тургенева – возможно, метафора, зашифрованный сюжет просветления. Ай да Иван Сергеич! Вкушающий бананы да вытащит их из ушей.

Барыня – это Матрица, она же – просветленный Мастер. То, что она «владеет» Герасимом, как прислугой, – лишь верхушка айсберга, иллюзия. Ее «жестокий» нрав – лишь темная вуаль на лице Богини. Она капризна и деспотична только для слепых. Или глухонемых.

Герасим – мистик. Великан, глухонемой. Глухой, потому что его слух пока еще отключен ограничениями его Эго, а немой – потому что, благодаря духовным практикам, большую часть времени живет вне ума и обходится без слов, которые есть продукт ума, искажение Реальности.

Муму – это дорогие каждому духовному искателю привязанности, его несогласие с миром, его страхи. То, что его цепляет и выводит из состояния Нуля и растворенности во всем. То, за чем он старательно ухаживал и что вырастил из маленького щенка. Это все, что у него есть. Самое дорогое.