Спецотдел 2
Шрифт:
— Спасибо, вы нам очень помогли, — кивнула Вика. — А куда существо делось после того, как вылетело из тела пострадавшей?
— Он взлетел, прямо вверх! А потом исчез. И громыхнуло так, что стёкла затряслись! А она упала. Я, знаете, сразу понял, что она мёртвая. Жуть...
Ещё раз поблагодарив парня, Вика попрощалась и, отойдя в сторону, позвонила Егору.
— Описание передай Азамату, а сама давай сюда. Здесь интересная информация появилась. Третий этаж, кабинет триста восемь.
— Иду.
Дозвониться до спеца по редким существам не удалось, так что Вика переслала ему картинку с Тираэлем
Дверь триста восьмого кабинета была распахнута, и изнутри доносились громкие голоса.
— Не может быть!
— ...срочно ехать!
— Жабину кто-нибудь звонил?!
— В три на презентацию едет Фокина!
— ...это порча...
— Ни за что!
В просторном помещении обнаружились три человека. Обладателями громких голосов оказались недовольная дама за стойкой респешн, ругающаяся с кем-то по телефону, и возмущённый парень, расхаживающий из угла в угол с открытым ноутбуком в руках.
Третьим человеком была миниатюрная рыжая девчушка, которая при виде Вики замахала руками, привлекая внимание.
Когда Вика подошла, девушка сказала:
— Вас ждут вон там, — и махнула в сторону неприметной двери в нише за диваном.
За неприметной дверью оказался крошечный кабинетик, заставленный коробками. Впрочем, стол и четыре разномастных стула тут поместились, да и голоса из приёмной слышались приглушённо.
Два стула были заняты: один — Егором, второй — солидный лысеющим мужчиной в круглых очках.
— Это начальник Марины Тан, Семён Петрович Левин. Моя коллега, Виктория Ежова.
— Очень приятно! — кивнул Левин, тяжело поднимаясь с места. — Я как раз рассказывал про этих подлецов из «Сказки». Детали вам расскажет уважаемый господин Брянцев, а мне уже пора. Пресс-конференция через пять минут!
Когда мужчина вышел, Егор поделился новостями:
— Гражданин Левин сказал, что Тан и Краснов работали в паре и что в начале месяца они взялись освещать скандал с управляющей компанией «Сказка», которая обманывала жильцов. Исковая сумма — три миллиона. Обстановка на территории ЖК напряжённая: Краснов даже подрался с представителем «управляшки», когда снимали первый репортаж. Стоит проверить, не натравили ли эти представители монстра на въедливых журналистов. Потом поговорим с мужем журналистки: он, как мне сказали, её единственный родственник.
— Согласна, — кивнула Вика. — Макс ещё не закончил?
— Сказал, что почти. Дождёмся его и...
Из приёмной раздался громкий выкрик:
— Марина! Кто видел Марину?! Где она?
«Спецы» переглянулись, и Вика выглянула за дверь.
По приёмной метался высокий мужчина. В спокойном состоянии он, наверное, был красив, но сейчас его лицо искажала мучительная гримаса.
— Где Марина? Где она? Где?!
— Тише, Стас, — пыталась успокоить его выскочившая из-за стойки женщина.
Метнувшаяся ей на помощь рыжая девчушка остановилась возле Вики и доверительным шёпотом пояснила:
— Это Станислав Гречников, муж Марины Тан. Она по паспорту Танина, фамилию оставила свою, но замужем уже два или три года.
— Гражданин Гречников! — громко окликнул Егор, отодвигая Вику. — Подойдите сюда, пожалуйста.
Мужчина метнулся к ним.
— Вы знаете, что с Мариной? Вы медики,
да? Вы из «скорой»?— Проходите сюда, пожалуйста. Садитесь.
— Ладно, хорошо... Простите, я сам не свой, — тихо произнёс мужчина, сев за стол. — Я муж Марины, Стас.
— Спецотдел, старший сотрудник Егор Брянцев, Виктория Ежова. Мы должны задать вам несколько вопросов. Вы готовы?
Гречников молча кивнул. Вике показалось, что в его глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство.
— Итак, что вам известно о гибели вашей супруги?
— Ничего. Совсем ничего... Ну, то есть не совсем ничего... но немного: только то, что сказали её коллеги... Молния... боже мой, какая нелепая чудовищная случайность!
Он вздрогнул и прикрыл лицо рукой: на безымянном пальце тускло блеснуло широкое обручальное кольцо, а на среднем темнела татуировка. Вика присмотрелась и разглядела три переплетённых защитных знака.
— Такая трагедия... я... у меня нет слов... — продолжал Гречников, и его голос прозвучал так театрально, что Вике захотелось оглянуться в поисках кулис и зрителей. — Как только мне Семён Петрович позвонил, я тут же приехал, но Марину уже увезли... и я не знаю, что теперь делать... как теперь жить...
Вдовец нервно щёлкал пальцами и непрестанно переводил взгляд с Вики на Егора и обратно.
Не похоже, что он убит горем.
Скорее похоже, что он пытается что-то скрыть.
— Скажите, а вы знали, что ночью погиб коллега вашей жены? — вмешалась в разговор Вика. — Некто Тимофей Краснов.
Взгляд Гречникова на секунду стал злым, но вдовец тут же опустил глаза, пытаясь не выдать обуревающих его чувств.
— Нет, — пробормотал он. — То есть да... Маринины коллеги что-то такое говорили, но я не слушал. Мне не до того! Я ничего не знаю!
— Его тоже убило молнией. Странно, правда? — Вика поправила очки, пристально глядя на собеседника.
— Очень! — с жаром кивнул мужчина, уже вполне успокоившись. — Это всё грозы. Не погода, а безобразие.
— Между прочим, коллега вашей жены погиб не один. С ним умерла его жена. Из-за той же молнии. Бедная девушка задохнулась в собственной спальне.
Гречников побледнел и с запинкой пробормотал:
— Какая... трагедия...
Он точно что-то знает. Возможно, он знает об этом преступлении всё. Но как это доказать?
То, что Гречников нервничает, то, что его злит упоминание о Краснове, как и то, что он, судя по татуировке, видящий, — всё это не улики.
— Действительно, это трагедия, — согласилась Вика. — Как и случившееся с вашей женой. Вам не кажется, что в этих инцидентах многовато совпадений?
— Я не понимаю, о чём вы говорите, — уставившись в стол, проговорил вдовец.
У Егора зазвонил телефон, но всё внимание Вики было приковано к Гречникову. К его поникшим вздрагивающим плечам, к пальцам, переплетённым до белизны костяшек. К вздутым на висках венам.
Он явно не испытывает горя. Нет, тут совсем другие чувства.
Надо надавить на него: Гречников не похож на стойкого человека, а значит, может расколоться и признаться в содеянном.
— Вы были знакомы с Красновым? — спросила Вика.
Вдовец поднял голову. Теперь его глаза лихорадочно блестели. Губы пересохли, а лицо осунулось, будто он разом постарел лет на десять.