Спецслужбы и войска особого назначения

Еще через пару минут водитель резко тормозит у километрового столбика с отметкой «7». Сзади виднеется красно-голубая реклама «ЭССО». Впереди в свете фар чернеет небольшой мост. Бригада выскакивает из «джипа», бежит к мосту, спускается вниз. Посветив фонариком, Кловис быстро находит то, ради чего они мчались сюда из редакции, где задержан в ожидании их репортерка последний номер газеты. Луис выхватывает из сумки свой «никои». Синие вспышки озаряют мокрые своды моста. Магриньо отходит в сторону, его тошнит. Бывалый Кловис снисходительно улыбается, набрасывая детали, которые завтра появятся на первой полосе «Ултима ора»:

«Как видно по нашим фотографиям, труп, лежащий на спине, с запрокинутой на левый бок головой, хранит на себе следы пыток, обычных для случаев, о которых сообщает Красная Роза. Результаты медицинской экспертизы мы опубликуем в завтрашнем номере, однако уже сейчас можно предположить, что смерть наступила в результате удавления жертвы нейлоновой веревкой. Что касается пулевых ранений, обнаруженных нами, то они, по всей вероятности, явились следствием выстрелов, сделанных по уже мертвому телу. Как всегда в таких случаях, к телу была приколота записка со словами «Я — преступник» и подписью из двух букв «Э. М.»

Закончив работу, бригада садится в «джип» и едет обратно. У бензоколонки «ЭССО» машина останавливается. Пока Магриньо, Луис и водитель Жозе пьют кофе, услужливо предложенный заспанным мулатом в голубом комбинезоне, Кловис идет к телефону, набирает номер:

— Полиция? Вторая делегация? Это ты, Марио? Дежуришь? Ну, ну… Как дела дома? Как Лурдес?

В порядке? А дочка? Хорошо. Завтра идешь на футбол?

Побеседовав с приятелем минуть пять, Кловис закругляется: — Да, чуть не забыл: я звоню тебе с — седьмого километра Виа-Дутра. Тут мы нашли еще один «окорок». Да, да. «Эскадрон». Можешь выезжать, мы уже кончили…

Не буду преувеличивать и не стану утверждать, что вышеописанный эпизод потряс Бразилию. На следующий день, когда мы пили пиво в редакционном буфете, Магриньо жаловался, что его боевое крещение завершилось лишь короткой хроникальной заметкой в нижнем углу полицейской полосы. Даже без фотографии. Бывалый Кловис, прихлебывая пенящуюся «Браму», философски заметил, что иного в наше время и ожидать не следует.

Конечно же, он бы прав: в те. дни — в конце 1968 года — такие факты уже перестали кого-то потрясать или даже волновать. Регулярно поздно ночью в редакциях газет раздавался телефонный звонок, и бархатный голос, именовавший себя Красной Розой (в Рио-де-Жанейро) или Белой Лилией (в Сан-Паулу) — под этим псевдонимом скрывались агенты «Эскадрона смерти» по связям с общественностью, — сообщал точные координаты очередной жертвы. Туда выезжали репортеры, фотографировали труп для завтрашнего номера газеты, стремясь, чтобы в кадре на первом плане всегда виднелась традиционная «визитная карточка» убийц: листок бумаги с изображением черепа, двух скрещенных костей и букв «Э. М.».

Затем приезжала полиция, составляла протокол, отправляла тело в морг, и на этом все и заканчивалось. «Эскадрон смерти» стал настолько заурядным явлением, что для того, чтобы сообщения о деятельности этой организации заинтересовали читателя, нужно было нечто сенсационное. Автомобильная гонка по городу с перестрелкой из автоматического оружия. Либо пикантные подробности освещающие происшествие с «сексологической» точки зрения. Дело дошло до того, что на рубеже 1968 и 1969 годов рио-де-жанейрский отряд «Эскадрона» позволял себе уйти на рождественские каникулы в связи с начавшейся жарой, которая, конечно же, не способствовала столь хлопотливому занятию, как охота за жертвами.

Вынужденный простой заставил часть репортеров полицейской хроники переключиться на освещение предкарнавальных репетиций и ремонта городской канализационной сети. Но дальновидный Кловис, понимая, что это затишье лишь временное, засел вместе с Магриньо за подготовку фундаментального редакционного досье на «Эскадрон». Было интересно наблюдать за их работой и еще интереснее знакомиться с ее результатами. Распухавшая день за днем папка содержала вырезки, фотографии, записи, интервью — превосходный газетный «задел», содержащий всю историю «Эскадрона». Читая ее как роман Агаты Кристи, я узнал, что фактически «Эскадрон» появился в Рио еще в конце 50-х годов.

Тогда, в 1958 году, была создана так называемая «Специальная полиция», использовавшая для разгона демонстраций, ареста особо важных преступников, в том числе «политических». Отбирались в это подразделение естественно, отличники полицейского дела, сумевшие не на словах, а на деле доказать, что они безукоризненно владеют огнестрельным оружием, приемами кулачного боя и самыми совершенными методами убийства и вместе С тем полностью лишены таких недостойных настоящего мужчины слабостей, как жалость, чувство справедливости, уважение к человеческой личности.

Возглавлял этих черносотенцев некий Милтон Ле Кок, человек, именем которого чернокожие няньки пугали господских детей и чьи подвиги вошли в эпос бразильских тюрем и полицейских «делегаций». Бандит в полицейском мундире ошибся всего лишь один раз в жизни, но эта ошибка была роковой: преследуемый им налетчик по кличке Лошадиная Морда всадил в грудь Ле Кока пулю, тем самым превратив главаря «Специальной полиции» в великомученика и страстотерпца. Возмездие постигло Лошадиную Морду ровно через неделю, в его теле насчитали свыше сотни пулевых ранений. А поскольку над гробом Ле Кока коллеги-полицейские дали торжественную клятву рассчитаться за гибель любимого шефа в пропорции один к десяти, заодно с Лошадиной Мордой было пристрелено еще… около тридцати преступников. Клятва, таким образом, была выполнена на триста процентов.

Репортаж о погоне за Лошадиной Мордой оказался боевым дебютом Кловиса на ниве полицейской хроники. А спустя несколько дней он присутствовал на торжественной церемонии, положившей начало существованию новой полицейской организации — это было нечто вроде братства или ордена, названного именем героя: «Отряд Ле Кока» и унаследовавшего герб «Специальной полиции» — череп с двумя скрещенными костями и надпись между ними «Э. М.».

В 1960 году губернатором Рио-де-Жанейро стал честолюбивый политик Карлос Ласерда, рассматривавший губернаторский дворец как трамплин к президентскому креслу. В качестве первого шага на этом пути Ласерда решил удивить соотечественников образцово-показательным отношением к своим губернаторским обязанностям и повелел разработать грандиозный план превращения Рио в остров счастья и благоденствия.

Одним из пунктов этого плана явилась очистка города от нищих. Операция была распланирована по-военному четко: каждую ночь на улицы города выезжали полицейские машины, собиравшие нищих на улицах города и скверах. Бедняги не противились, ибо знали, что такая уборка улиц — дело не столь уж редкое в Рио. Обычно в результате этой косметической операции нищие вывозились в так называемый «Центр по возрождению», где их мыли, кормили похлебкой, а затем выпускали на все четыре стороны, поскольку у казны не было средств для дальнейших воспитательных мер. На сей раз уборка оказалась иной: полицейские машины вывозили нищих за город на мост через речку Гуанду. Здесь их либо удавливали веревками, либо для быстроты расстреливали. Трупы сбрасывались в реку.

Операция в буквальном смысле слова случайно выплыла наружу, когда одному нищему удалось выбраться из реки. В досье Кловиса я нашел пожелтевшие репортажи из зала суда. Как и следовало ожидать, пострадали «стрелочники»: водители машин и рядовые полицейские. Они были осуждены на разные сроки заключения, самым рекордным из которых стал приговор Милтону Гонсалесу да Силва — водителю одного из «черных воронов»: скрупулезно подсчитав количество жертв, прошедших через его машину, суд приговорил его в совокупности к 317 годам тюремного заключения… плюс один год в качестве «меры безопасности». Этот последний год Милтону предстояло отбыть под надзором полиции, а уже потом выйти на свободу. Как видим, даже в такой ситуации возможна нотка юмора. Правда, могильного.