Спецслужбы России за 1000 лет

Даже с началом войны специальных органов контрразведки в действующей армии создано не было. Организация контрразведывательного обеспечения российских войск возлагалась на состоявшего при армии подполковника Отдельного корпуса жандармов Шершова. Однако специальные жандармские полуэскадроны для несения военно-полицейской службы стали прибывать на театр военных действий только к концу 1904 г.; к исходу войны их было всего четыре. В этих условиях разведывательным отделениям управлений генерал-квартирмейстеров штабов 1-й, 2-й и 3-й армий приходилось выполнять несвойственные им функции, что отвлекало сотрудников от исполнения основных служебных обязанностей.

Контрразведывательные и полицейские задачи выполняло и разведывательное отделение Заамурского округа пограничной стражи. Основной проблемой контрразведчиков являлось отсутствие опытных офицеров-розыскников и сыскных агентов, что делало борьбу с японским шпионажем проблематичной.

Еще одной ошибкой военного руководства России явилось то, что тактическая разведка, ведущаяся при помощи разведчиков-ходоков, охотничьих команд и кавалерийских разъездов, считалась более эффективной, чем агентурная. «У нас было много кавалерии и мало шпионов, и мы были все время плохо осведомлены. Наш противник имел мало кавалерии и много секретных агентов и знал все своевременно» [516] .

516

Цит. по: Военное дело за границей. – 1911. – № 27. – С. 44.

«Особенно неопытны и неумелы были не младшие начальники-исполнители, а высшие, руководившие разведкой. Крайне робкое в серьезных действиях, наше управление в организации разведки отличалось и большей смелостью, и непрактичностью. Разведочные команды получали странные задачи. Обследованием фронта противника не довольствовались; стремились войсковыми частями обследовать тыл противника, расположение его главных сил, открыть планы и намерения врага. Как сквозь сито, гнали через неприятельские аванпосты наши охотничьи команды. Из полков выбирались лучшие нижние чины, лучшие офицеры; им давались самые туманные инструкции; собранные команды угонялись за 100 верст на гибель, тем более верную, чем отважнее были офицеры. Сотни пропавших без вести оплачивали совершенно нестоящие сведения, принесенные одним удачником» [517] .

517

Цит. по: Алексеев М.Указ. соч. – Кн. I. – С. 195–196.

Ценой невероятных потерь армейской тактической разведке удавалось получать отдельные сведения о японских войсках на глубину до 30 километров, однако компенсировать неудачи агентурной разведки в тылу японских войск она не могла. В «Отчете о деятельности разведывательного отделения управления генерал-квартирмейстера при главнокомандующем за 4 марта – 31 августа 1905 г.» указывалось: «…почти все старые разведчики разбежались, а новых нельзя было подыскать, так как китайцы, даже за крупное вознаграждение, не решались поступать на нашу службу тайными агентами из-за боязни японцев, беспощадно и жестоко расправлявшихся со всеми туземцами, подозреваемыми в каких-либо сношениях с русскими» [518] . Надежды на получение информации от пленных развеялись также быстро, поскольку чаще всего в плен попадали солдаты и офицеры отступающей армии, а языковая подготовка российских спецслужб и войск оставляла желать лучшего: на всю действующую армию насчитывалось 11 переводчиков с японского, но ведь еще требовались знатоки китайского, корейского и монгольского языков.

518

РГВИА. Ф. ВУА. Д.29090.Ч.1, л. 6.

Русское военное командование ни перед войной, ни в ходе ее ведения не озаботилось подготовкой партизанской войны на занятых противником территориях. Войска располагались в районе возможных военных действий несколько лет и неплохо освоились на местности; из личного состава пограничных, казачьих и ряда стрелковых частей можно было подготовить руководящее ядро партизанских отрядов; значительная часть местного населения при должной предварительной пропагандистской работе и боевой подготовке могла бы стать источником практически неограниченного резерва За три года создать широкую агентурную сеть, заложить для будущих партизан склады с оружием и продовольствием, подготовить в труднодоступных районах партизанские базы было вполне выполнимой задачей. Даже в ходе войны находившиеся в составе действующей армии шесть пластунских батальонов (7–12-й) не были использованы в качестве разведывательно-диверсионных подразделений.

В операциях местного значения наиболее успешно действовали небольшие подразделения Отдельного корпуса пограничной стражи. Они обеспечивали противодиверсионные мероприятия в тылу русской армии и проводили небольшие рейдовые операции против хунхузов. Однако все эти операции носили исключительно тактический характер. Единственная попытка кавалерийского рейда на Инкоу в конце 1904 г. закончилась в результате многочисленных ошибок командования неудачей. Единственным соединением, выполнявшим стратегические задачи по действиям на коммуникациях японцев, был Владивостокский отряд крейсеров – своеобразные морские диверсанты. Потопление крейсерами транспорта с 280-миллиметровыми осадными орудиями в июле 1904 г. заставило японцев отложить штурм Порт-Артура на целый месяц Командование отряда впервые в мировой практике использовало радиоразведку для обнаружения кораблей японского флота.

8 мая 1904 г. в структуре Особого отдела Департамента полиции создается собственное совершенно секретное контрразведывательное подразделение – Отделение дипломатической агентуры. Его задачей стала организация наблюдения за дипломатическими представителями некоторых держав, сочувствовавших Японии. Секретность была настолько высокой, что Военное министерство не было проинформировано об этой работе коллег, а в самом Департаменте полиции о существовании отделения знало только несколько человек из числа высшего руководства. Соображениями секретности объяснялся и выбор начальника отделения – ротмистра Отдельного корпуса жандармов М С. Комиссарова [519] . Кадровый военный, в начале 1904 г. переведенный в Петербургское губернское жандармское управление из армии, Комиссаров не был известен в столице как офицер спецслужб. В течение двух лет он работал на нелегальном положении в собственной стране, проживая на частной квартире под видом иностранца. Деятельность контрразведки Особого отдела ДП оказалась эффективной: за два года в руках русского правительства оказались шифры 12 государств. Такую результативность можно объяснить грамотной организацией работы, хорошим подбором немногочисленного состава и аккуратно налаженной агентурной сетью. Деятельность подразделения – показательный пример организации оперативно-агентурной работы российских спецслужб, не перегруженных некомпетентностью руководства и заорганизованностью наспех подобранного и плохо обученного личного состава.

519

Комиссаров Михаил Степанович (1870–1933) – генерал-майор Отдельного корпуса жандармов. Окончил 3-е военное Александровское училище. В 1890–1904 гг. офицер-артиллерист. В 1904 г. прикомандирован к Департаменту полиции. В 1904–1906 гг. начальник Отделения дипломатической агентуры. В 1906–1909 гг. помощник начальника Петербургского охранного отделения. Начальник Енисейского (1909–1910 гг.), Пермского (1910–1912 гг.), Саратовского (1912–1915 гг.) и Вятского (1915 гг.) губернских жандармских управлений. Начальник охраны Распутина (декабрь 1915 г. – март 1916 г.). Градоначальник Ростова-на-Дону (март – июль 1916 г.), далее в отставке. Умер в США.

В июне 1904 г. директору Департамента полиции А. А. Лопухину [520] поставили задачу обеспечить безопасность плавания Второй тихоокеанской эскадры в Балтийском и Северном морях. Руководителем операции был назначен шеф берлинской агентуры (резидентуры) А. М. Гартинг [521] . При содействии местных властей он организовал систему охранных наблюдательных пунктов на побережье Германии, Дании, Норвегии и Швеции. Гартинг писал: «Почти все заведывавшие пунктами живут на побережье и тесно связаны со всем происходящим в водах их района. Охрана производилась ими не только в местах их проживания, но и на всем пространстве между этими пунктами. Такой тщательный контроль имел результатом, что ни одно появление японцев во вверенном каждому из них районах не проходило незамеченным, и я немедленно мог принимать своевременно необходимые меры» [522] . Гартинг арендовал несколько небольших судов, постоянно патрулировавших в территориальных водах Дании, Норвегии, Швеции. Примечательно, что он не только успешно выполнил задание, но и сэкономил 25 000 руб. из полученных 150 000, при этом наняв девять судов вместо трех и около ста человек вместо тридцати, которые к тому же работали на полтора месяца дольше запланированного. В представленном в ноябре 1904 г. в Департамент полиции отчете Гартинг писал: «Подобного результата можно было достигнуть <…> только при соблюдении самой строгой экономии в расходах и благодаря только счастливому подбору людей, из которых все без исключения добросовестно выполнили возложенную на них миссию» [523] .

520

Лопухин Алексей Александрович (1864–1928) – государственный чиновник. Окончил Московский университет, кандидат правоведения. В 1886–1899 гг. товарищ прокурора, прокурор ряда окружных судов (Тула, Ярославль, Рязань, Москва). В 1900–1902 гг. прокурор Санкт-Петербургского окружного суда. В 1902–1905 гг. директор Департамента полиции. В 1905 г. эстляндский губернатор. В 1909 г. осужден за предательство, помилован в 1912 г. В 1923 г. эмигрировал, умер в Париже.

521

Гартинг Аркадий Михайлович (наст. Геккельман Аарон Мордухович) (1861–?) – сотрудник российских спецслужб. С 1910 г. действительный статский советник. Участник революционного движения. В 1882–1883 гг. секретный сотрудник Петербургского охранного отделения. В 1884–1899 гг. секретный сотрудник Заграничной агентуры. В 1900–1904 гг. резидент Заграничной агентуры в Берлине. В 1905–1909 гг. заведующий Заграничной агентурой Департамента полиции. С 1910 г. в отставке. В 1914–1917 гг. сотрудник русской контрразведки в Бельгии и Франции.

522

Отчет об организации охраны пути следования Второй тихоокеанской эскадры в датских и шведско-норвежских водах, а также и на северном побережье Германии в Арконе, Фемерне, Гамбурге и т. д., устроенной по поручению Департамента полиции коллежским советником Гартингом // Исторический архив. – 1994. – № 3. – С. 38.

523

Там же. – С. 40.

Организация сбора информации в Европе о намерениях Японии и ее тайных союзников (разведка и внешняя контрразведка) была поручена чиновнику Департамента полиции И. Ф. Манасевичу-Мануйлову [524] . Многие исследователи считают, что ухудшение позиций Разведочного отделения Генерального штаба связано в основном с интригами ряда высших чиновников МВД. Они имели место, но существовала и серьезная угроза внутренней безопасности империи. В 1904–1905 гг. специальные службы Японии стремились максимально ослабить Россию изнутри с помощью политических противников правительства. Информация об этих действиях была получена через агентуру Департамента полиции в революционных организациях. По нашему мнению, вторжение политической полиции в сферу деятельности военной контрразведки в условиях войны обусловлено не только слабостью последней, но и необходимостью противодействовать революционерам.

524

Манасевич-Мануйлов Иван Федорович (1869–1918) – государственный чиновник. С 1905 г. надворный советник. В 1890–1901 гг. секретный сотрудник Петербургского охранного отделения. В 1899–1901 гг. агент Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД в Риме. В 1902–1905 гг. чиновник Департамента полиции. С 1906 г. в распоряжении С. Ю. Витте, затем в отставке. Осужден за мошенничество при Временном правительстве (1917 г.). Расстрелян ВЧК.

Несмотря на отдельные успехи, российские спецслужбы и специальные подразделения на протяжении войны 1904–1905 гг. работали в самых неблагоприятных условиях, особенно на театре военных действий. В «Отчете деятельности разведывательного отделения управления генерал-квартирмейстера при главнокомандующем» это объяснялось следующими обстоятельствами: «1) отсутствие подготовки этого важного дела еще в мирное время; 2) незнание местного и неприятельского языков нашими войсками; 3) почти что полное отсутствие мер по затруднению разведки противника; 4) ведение войны в стране, население которой склонялось скорее на сторону противника; 5) отступательный образ действий, которого мы держались в течение всей войны» [525] . Основная вина лежит на высшем военно-политическом руководстве Российской империи.

525

Цит. по: Алексеев М.Указ. соч. – Кн. I. – С. 214.

Японские военно-политическое руководство и – что не менее важно – общество в соответствии с национальными традициями относились к своим секретным службам и организации их специальной деятельности более внимательно, чем русские. «Японцы были противником высоко доблестным. Традиции, воспитание, весь уклад жизни их народа были направлены к развитию пламенной любви к родине, готовности не задумываясь отдать жизнь для ее величия. Высокий уровень народного образования делал патриотизм осмысленным, а военное обучение легким. Система воинского воспитания была направлена к закаливанию воли, развитию энергии, культивированию широкой инициативы. Тут сказалось прусско-германское влияние.