Спицы в колесе сансары

Глеб рассказывал интересно.

Только неправду.

Лиза спокойно и не подавая виду, что сечет готскую ложь, ела пирожное. А Глеб разливался соловьем о том, как он побывал на великой коре Кайласа, как ездил в Лхасу и чуть ли не нашел Шамбалу. Наконец Лизе это надоело. Она отодвинула тарелку с остатками пирожного, допила кофе и сказала:

– Все, Глеб, мне пора.

Тот удивился:

– Неужели мой рассказ тебя не впечатлил?

– Впечатлил. Фантазия у тебя хорошая. Но извини, я сейчас не склонна слушать байки.

– Что значит «байки»?

– То и значит. Ты все врешь. Никогда ты не был в Тибете.

Глеб густо покраснел:

– Как ты догадалась?

– Ну, дружок, я все-таки по этой теме работаю. А вот объясни мне, с чего ты решил говорить со мной про Тибет?

Глеб помолчал, а потом брякнул:

– Я телепат.

– Угу. Мысли, значит, читаешь.

– Читаю. Нет, честно!

– Ну и о чем я сейчас думаю?

– Сейчас ты думаешь о том, как я тебя достал. Я не хотел доставать. Просто хотелось пообщаться. А насчет баек… Ты тоже врала про мужа-логиста и так далее.

– Блин, извини, врала. Но это странно!

– Что странно?

– Ну, парни твоего возраста обычно общаются с девушками своей, как бы это сказать, возрастной группы. А я тебе в старшие сестры гожусь.

– Возраст – дело десятое. Главное, чтобы людям было друг с другом интересно. А вот сейчас ты думаешь, как же я прав и вам с Лекантом было не до подсчета лет…

Лиза побледнела.

– Ты это… не зарывайся, – сказала она Глебу. – Телепат нашелся.

– Извини. Это что-то очень личное?

– Да.

– Он сделал тебе больно? В смысле душевно?

– Слушай, какое тебе дело?!

– Просто я еще одним даром обладаю.

– Все интересней и интересней, – резко бросила Лиза. – И что это за дар?

– Я – Даритель Забвения. Слышала про таких?

Лиза снова побледнела:

– Нет.

– Но ты знаешь, наверное, что все люди по своему психосоматическому типу делятся на Дарителей и Поглотителей. Или, как еще называют, Вампиров и Доноров.

– Да, об этом я слышала.

– Ну вот. Дарители и Поглотители бывают разные. Поглотители могут поглощать негативную или позитивную энергию человека, а Дарители могут дарить или внушать негатив или же позитив. Я могу внушать забвение, дарить только хорошие воспоминания, а тяжелые изглаживать из памяти. Этот парень, Лекант, да, он ведь оставил о себе тяжелые воспоминания. Ну так я их сотру, а на их место подселю светлые воспоминания, хочешь?

Лиза дернулась как от тока:

– Нет! Не надо мне таких милостей!

– Да я от всего сердца… Я же вижу, как ты мучаешься. Ты меня от панков спасла, давай я тебя от Леканта спасу.

– Нет, – твердо сказала Лиза. – Нет.

– Тогда выговорись, – спокойно предложил Глеб. – Тебе легче станет. Расскажи мне о нем все, что хочешь. Я умею быть слушателем.

– Не сомневаюсь, – сказала Лиза. – Но не в моих правилах открывать душу первому встречному. Извини. Мне пора.

Она положила деньги на столик.

– Это за кофе и пирожные.

– Лиза…

– Не спорь. Я всегда плачу сама за себя. Пока. Не попадайся больше панкам.

– Оставь мне свой телефон! – крикнул Глеб.

– Незачем, – покачала головой Лиза и быстро вышла из кафе.

Она шла по аллее Водопьяновского парка и заливалась слезами. Этот мальчишка разбередил незаживающие раны, унизил ее. Чем унизил? Да тем, что теперь любой желающий может посмотреть на нее и сказать: «Вот девушка, которую бросили». Или: «Вот девушка, у которой не удалась личная жизнь».

Ощущение причастности к жизни, яростного желания существовать, которое возникло у Лизы, пока она дралась с панками, исчезло без следа. Снова навалилась тоска и депрессия. И боль, которая выедала сердце изнутри.

– Может быть, зря я не согласилась на помощь этого мальчишки? – спросила себя Лиза. И тут же ответила: – Нет. Я должна помнить. А еще я должна устроиться на работу. Куда угодно, лишь бы быть все время на людях. Хватит прятаться в нору.

Лиза вышла из парка и направилась к оккультному магазину мадам Жервезы. Вспомнила, что мадам Жервеза еще не рассчиталась с нею за вышитые наговорным крестиком салфетки.

Лиза открыла дверь в салон. Звякнул колокольчик. Тут же попугай ара, которого недавно приобрела мадам Жервеза у какого-то отставного капитана, крикнул:

– Тр-рави стаксель помалу! Выпей с нами, кр-расотка!

Заколыхались занавески из бусин, отделявшие торговый зал от служебного помещения, и взору Лизы предстала мадам Жервеза. Мадам Жервеза была обрусевшей француженкой в надцатом поколении, но свои французские корни любила подчеркивать к месту и не к месту.

– О бонжур, ма шер Лиз! – проворковала мадам Жервеза. – Вы за деньгами?

– Здравствуйте. Нет, я еще могу подождать. Мадам Жервеза, у меня к вам вопрос личного характера.

– Все что угодно, милочка.

– Вам не требуется сотрудник в ваш магазин?

– Вы хотите предложить себя?

– Да.

– О мон дьё, дорогая девочка! Я понимаю, вам сейчас трудно… Но… Мой бизнес не процветает, я едва наскребаю денег на налоги и мне совершенно невозможно взять кого-либо на работу. Даже вас, милая.

– Жаль…

– Но постойте! У меня есть идея! Совсем недавно ко мне заходил профессор Верейский и сетовал на то, что у него нет лаборанта, который бы помогал ему в экспериментах с эктоплазмой. Он оставил мне телефон. Звоните немедленно! Наверняка он еще не нашел себе сотрудника.

Мадам Жервеза принесла визитку профессора и протянула ее Лизе:

– Вот. Воспользуйтесь моим телефоном.

– Благодарю вас, но у меня есть сотовый.

– Ах, ну как угодно.

Лиза не стала звонить в присутствии любопытной мадам Жервезы, покинула магазин и дошла до сквера. Там она села на скамейку и набрала номер с визитной карточки.

Сначала были длинные гудки, потом глуховатый мужской голос отозвался:

– Алло!

– Здравствуйте. Вы профессор Верейский?

– Да. С кем имею честь?