Спиннер

Я прекрасно понимал то, зачем менторы из всего множества смертельных случаев выбрали именно ментальный слепок полукровки. Такие, как Спиннер, до сих пор были бельмом на глазу высокородных.

На сынков из именитых родов этот метод подействовал так, как это и было изначально задумано, то есть безотказно. Они тут же духовно дистанцировались от неудачника, который никогда не смог бы стать для них ровней. В их глазах дерзкий байстрюк получил именно то, что заслуживал.

Что ни говори, а тактика, к которой прибегли менторы, была действенной и почти идеальной - никакого сочувствия к погибшему. Лишь смесь высокомерного презрения и раздражения.

Вот только они просчитались - ведь среди основной массы высокородных был я - такой же бастард, и, как никто другой, понимал то, с какими проблемами приходилось сталкиваться этому подростку за те пятнадцать лет, что тот успел прожить на этом свете. Так что жизнь, борьба и гибель парня с записи вызвали у меня искреннее сопереживание и сочувствие, а его мысли по поводу того, что против него ведут грязную игру - уверенность в том, что именно так оно и было на самом деле.

Эх, Спиннер... Как же много общего было у нас с тобой! Та же ненависть и презрение к пресытившейся знати! Та же гордость и воля к победе! И то же неотступающее гнетущее ощущение того, что весь мир ополчился против тебя...

Никанор Поликарпович ещё несколько минут к ряду, самозабвенно произносил длинную тираду, переполненную лицемерием и откровенной ложью, и же на третьей минуте этого неудержимого словесного излияния меня начало, самым натуральным образом, мутить.

На моё счастье, из коридора донёсся звонок - мой спаситель!

Я, как и ещё полтора десятка подросток, вскочил из-за парты, намереваясь, как можно быстрее, покинуть класс для того чтобы одним из первых оказаться в трапезной, дабы замешкавшись не попасть в длинную очередь из голодных учеников. Однако, грозный окрик старца, уже несколько десятков лет полоскавшего мозги подрастающим поколениям, спутал все планы.

– Стоять!!! Всем сесть за парты и записать домашнее задание, иначе никто не покинет класс.

Лишь многоголосый вздох, скрип лавок, на которые обреченно плюхнулись ученики, а так же шлепки тетрадей на парты, были негласным ответом убеленными благородными сединами учёному мужу.

– К следующему занятию, в своей домашней работе по просмотренной сегодня менталоскопии, опишите и обоснуйте не менее десяти ошибок, допущенных претендентом.

Тут же торопливо и раздраженно по бумаге заскрипели письменные перья из гусиного крыла. В повседневной жизни мы могли пользоваться нормальными шариковыми ручками, но здесь, в стенах альма-матер должны были чтить древние традиции, и неукоснительно использовать данные письменные принадлежности, являющиеся, по авторитетному мнению высших государственных чинов в сфере просвещения, лучшим, из всех возможных, способом привить отрокам аккуратность и любовь к каллиграфии.

Я уже заранее понимал то, что делая это домашнее задание встану перед сложным выбором: оговорить человека, навесив на него всех собак, в виде десяти несуществующих ошибок, и при этом получу высокую оценку; либо напишу то, что действительно думаю, и рискую оказаться пред светлые очи господина директора.

Именно в этот момент мне в голову пришла одна идея, способная нащупать золотую средину между моим искренним порывом и тем заданием, что дал учитель.

К тому моменту, как большинство учеников дописали последние слова, торопливый топот ног, доносящийся из коридора, начал стихать, говоря нам о том, что основная масса учеников уже спустилась в трапезную и теперь нам гарантированно предстоит отстоять в очереди.

Никанор Поликарпович, гаденько улыбнулся в свою седую козлиную бородку, явно понимая то, как нам насолил, и произнес:

– А теперь все свободны!

Теперь смысла торопиться уже не было и разом погрустневшие ученики неспешно покидали аудиторию.

Зато Поликарпыч расцвёл. Ну, ещё бы, делал людям гадость, а самому в радость!

– Никанор Поликарпович, - обратился я преподавателю, - могу ли я найти дополнительную информацию по Спин... Ольгеру Пядилину для того чтобы для того чтобы составить объективную картину.

– Гордей, вы что диссертацию собрались написать?! По моему, в данной менталоскопие очень доступно представлено всё, что необходимо!

– И всё-таки, я настаиваю на доступе к дополнительным материалам, - не отступался я.

Поликарпыч воззрился на меня своим самым недобрым взглядом, на который только был способен, однако я с честью его вынес в течении одной минуты.

– Ладно, - нервно дернув козлиной бородкой, решился Поликарпыч, а затем черкнул на стандартном бланке несколько строк и поставил свой вензель, - Вот допуск в спецхран. Предъявителю сего документа предоставляется вся информация по интересующему вас вопросу, так что не потеряйте, молодой человек!

– Покорнейше благодарю!
– Откланялся я, в глубине души чувствуя хоть и небольшое, но удовлетворение.

***

Покинув аудиторию, я нос к носу столкнулся с Александэром и его приятелями, очевидно решившими встретить меня здесь, для того чтобы пообщаться в тёплом дружеском кругу. Естественно, что последнее являлось иронией, так как никакой дружбы между нами быть не могло, ни в прошлом, ни в настоящем, ни, даже в самом оптимистичном, будущем. Мы были врагами, которых обретаешь раз и навсегда.

– Ну, что, байстрюк, видел, что тебя оживает на инициации?!

– Смерть! Смерть! Смерть!...
– дружно начали скандировать Бориц и Владеймир.

– Да пошли вы, идиоты!

Я, довольно грубо, отпихнул парней, преградивших мне дорогу.

– Ну, ничего, полукровка, мы ещё с тобой потолкуем на рукопашке, - зло прошипел Александэр, потирая грудь, в которую пришёлся мой тычок.

Я прекрасно понимал что он имеет ввиду. Драки на территории школы были строжайше запрещены, зато существовали уроки рукопашного боя, где можно было решить проблемы с обидчиком вполне легальным способом, без какого-либо нарушения устава школы. А все синяки, ссадины и переломы можно было списать на, вполне допустимые, последствия жёсткого спарринга.

И следующим уроком, как вы уже поняли, должно было быть занятие по рукопашному бою.

Глава 3

Инструктором по русскому рукопашному бою был суровый отставной вояка Михайло Федорович Кадошников - настоящий фанат своего дела, и требующий того же самого от своих подопечных, то есть от нас.

– Русский стиль - это исконно славянское боевое искусство, которое веками оттачивали наши предки, - именно этими высокими словами Федорыч традиционно начинал свои занятия, и этот урок не был исключением, - поэтому я настоятельно советую вам уважительно относиться к героической памяти пращуров.

Все мы прекрасно знали о том, что бывает с теми, кто, по мнению Фёдорыча, сие уважение не выказывал. Обычно они умоляли директора подписать отчисление, что являлось величайшим позором, как для самого ученика, так и для всего его рода. Но и тоже можно понять - изо дня в день быть грушей для своих усердных товарищей. Учитывая, что здешний контингент - это сплошь да рядом высокородные, с младых ногтей к такому обращению совершенно не привыкшие, то вовсе несложно представить их надломленное психическое состояние в результате данного морального и физического прессинга.