Список на ликвидацию

Он посмотрел на Эдуарда, стоящего рядом со мной — весь день будто приклеенный. После ночного «инцидента» он из коллеги-маршала стал главным телохранителем. Прочие полисмены наверняка приняли это за привязанность после секса, который они нам приписали в эту ночь. Никто, впрочем, этого прямо не говорил, но по движениям глаз, выражениям лиц, тихим голосам, смолкавшим при нашем приближении, это было ясно. Имела я их всех... то есть имела я их всех в виду.

— Ваше мнение, Форрестер? — спросил Рейборн.

— Ну, Рейборн, — произнес Эдуард голосом старины Теда, — вы же понимаете, что на такую операцию нельзя ставить старшим желторотого. Маршалы-ветераны за ним не пойдут и в него не поверят. Ничего плохого про Ньюмэна, но тут не только у нас будут возражения.

Рейборн вздохнул, живот поднялся и опустился. Потом расплел руки, сплюнул на асфальт, будто во рту какой-то дурной вкус.

— Вы не первые маршалы, что пришли ко мне разговаривать. Тут, черт побери, и местная полиция просит поручить командование этой охотой маршалу постарше.

— Тогда отчего же командует все еще Ньюмэн?

Он злобно прищурился, глядя на меня. То, что он со мной здесь согласился, не значило, что я стала ему больше нравиться.

— За второй ордер отвечает Тилфорд, они с Ньюмэном будут партнерами.

— Я знаю, что Тилфорд просил передать освободившийся ордер Теду или мне.

Рейборн кивнул:

— Просил, и это должным образом отражено в документах.

— Зачем давать второй ордер новичку? — снова спросил Эдуард. — Тем более главный ордер, чтобы он отвечал за всю операцию?

— Этот ордер более давний, а по новым правилам в объединенном деле командует исполнитель более давнего ордера.

— Неудачное правило, — отметила я.

Рейборн кивнул:

— И все-таки правило есть правило.

— Во всех этих убийствах одни и те же киллеры, и ордер на них один и тот же, — сказал Эдуард.

— Вы правы, был один и тот же, но слишком много маршалов вашего отдела туда влезли, поэтому ситуацию переменили.

— Хотят убрать нас, маршалов старой школы, — сказал Эдуард.

— Что ты имеешь в виду?

— Начальство полагает, что новыми маршалами легче будет управлять, но сперва они должны доказать, что эти чайники способны работать.

— Глупо, — решила я.

— Примешивать политику к работе — всегда глупо.

— Было бы не так плохо, если бы Ньюмэн подчинился руководству Тилфорда, но он же станет в позу: «Я командую — значит, я должен командовать». На настоящей охоте он никогда не был. Тифорд хоть бывал, пусть и немного, но малый опыт лучше, чем никакого, — сказала я.

Рейборн попытался нахмуриться, но просто пожал плечами.

— Согласен.

Впервые он со мной просто согласился. Это пробудило во мне надежду.

— Что мы можем сделать, чтобы дело не было окончательно загублено? — спросила я.

— Испробуйте на нем свой дар убеждения, Блейк. Я слыхал, что вы почти любого мужчину можете уговорить на почти любой поступок.

Он посмотрел на Эдуарда, причем не слишком дружелюбно. Чисто мужской взгляд, и я даже подумала, нет ли тут компонента сексуальной ревности. Не то чтобы Рейборн мечтал со мной спать, но есть такой тип мужчин: если женщина спит со всеми подряд, а его исключает, ему очень неприятно. Здесь даже нет личного отношения к этой женщине.

— Вы, что ли, ревнуете, Рейборн? — спросила я, считая, что в таких противных разборках прямое нападение — лучший метод.

— Признаете, значит.

— Вы меня в чем-нибудь обвините сперва, и я признаю, может быть, но не надо таких осторожных намеков вокруг да около. Спросите, блин, прямо, или заткнитесь.

Он посмотрел на нас с Эдуардом злобными глазами:

— Спросить? Ладно, спрошу. Трахались вы сегодня ночью с Форрестером?

— Нет.

— Врете.

— Мы ночевали в одном номере, чтобы он мог меня охранять, потому что на него я полагаюсь больше, чем на любого другого жителя этой планеты. Но вы и любая другая любопытная сволочь можете верить в то, во что вам верить хочется, и мне с этим ни хрена не поделать. Я давно уже знаю, что отрицательное утверждение доказать нельзя.

— А это, черт побери, что значит?

— Это означает: я не могу доказать, что не спала с кем-то конкретным. Куда проще доказать, что ты что-то делал, чем что ты чего-то не делал. Вы это знаете по судебным делам, и каждый коп это знает, но если не хотите верить правде, так не спрашивайте.

Это сентенцию я договорила почти ему в лицо, насколько позволяла разница в росте. Я была опасно близка к тому, чтобы до него дотронуться, и этого не заметила. Разозлилась я здорово — отточенная горячая злость жгла кончики пальцев. Неадекватная ситуации злость.

Я шагнула назад, сделала несколько глубоких вздохов и сказала:

— Воздух мне нужен.

— Вы и так на улице.

— Значит, от вас подальше, — ответила я и зашагала прочь.

С чего я так разозлилась? И где-то в глубине моего тела, глубже внутренностей, глубже всего, до чего может добраться скальпелем хирург, что-то шевельнулось. Мои звери, существующие во мне, зашевелились, реагируя на гнев. Не могу я себе позволить вот так терять самоконтроль. Я не перекидываюсь фактически, но зверей в себе ношу, и они все еще могут попытаться вырваться наружу из этой тюрьмы. Я почти уже добилась того, чтобы так не было, но сейчас ощутила начало этого процесса и поняла, что все пропустила, кроме кофе. Сытость физического тела помогает сдерживать все другие виды голода: зверей, ardeur, да и гнев, потому что от него я тоже научилась питаться. Такого не умеет делать и Жан-Клод, считающийся моим мастером. Но мне нужно было что-то съесть, и поскорее.

Эдуард меня догнал.

— Чего это он так тебя достал?

— Я забыла нормально поесть. Белок мне нужен, и быстро.

— Звери?

— Они.

— Пойдем позавтракаем, — сказал он и пошел к машине, которая у нас была одна на двоих. Я следом за ним. Придется съесть какой-нибудь вредный фастфуд с выдачей в автомобиль, но это поможет.

Глава 9

Яела «эггмак-маффин», а Эдуард вел машину. Он взял себе буррито, что меня всегда озадачивало, но — ладно, желудок-то его. Свой завтрак он успел съесть до того, как включил передачу. Осталось у него это умение мужчины и полицейского — быстро заглотать еду, потому что иначе, может быть, не успеешь доесть. Я этим искусством так и не овладела. Будь я нормальным копом, уже умерла бы от голода.

— Я знаю, что еда помогает, — сказал он, глядя на дорогу. Машину он вел тщательно и идеально точно, как делал почти любую работу. — Но если я не ошибаюсь, кормить ardeur тебе тоже в ближайшее время понадобится?

— Не ошибаешься, — ответила я, торопливо прожевывая маффин.

— Можешь зайти в любой бар в городе и там кого-нибудь найти.

— Нет.

— Ты усложняешь себе жизнь, Анита, — сказал он, сворачивая на улицу, где стоял наш мотель.

— Случайно — не могу. И вряд ли смогу когда-нибудь.