Список запретных дел

Джек знал, как нас пугала и обезоруживала внезапная смена обстановки. Он наслаждался нашим страхом. Неожиданно меняя роли, он умел в мгновение ока превращаться из исповедника в маньяка. Иногда он смеялся, очень громко и радостно, когда видел страх в наших глазах.

Очень сложно было скрыть от него что-либо. Он быстро сообразил, как сильно я переживаю из-за Дженнифер, тем более не зная, что творится в ее голове, пока она сидит в том ящике. Я хотела спросить его, как она, но боялась раскрыть, насколько она мне дорога, поэтому многие месяцы я вовсе ничего не говорила. Но, конечно же, он все и так знал. Знал, насколько мы близки, что мы не просто однокурсницы, поехавшие вместе на такси. Возможно, он заставил Дженнифер раскрыть ему какие-то подробности, а может, она звала меня, крича на дыбе. Видимо, это навсегда останется тайной.

Он знал достаточно, чтобы использовать Дженнифер против меня. Иногда он спрашивал, будто хотел дать мне достойный выбор, смогу ли я вынести еще немного боли — более глубокий порез, — если это поможет ей. И я соглашалась. Терпела сколько могла, крепко зажмуриваясь каждый раз, когда лезвие приближалась к моей едва зажившей коже. Когда я все же начинала умолять о пощаде, он с разочарованием смотрел на меня, будто в этот момент я признавала, что недостаточно люблю Дженнифер и не способна защитить ее от того, что он, к сожалению, теперь обязан с ней сделать.

Я возненавидела себя за слабость. Ненавидела свое тело за то, что оно не способно справиться с болью, презирала себя за то, что умоляла и унижалась перед этим чудовищем. По ночам я мечтала размозжить ему голову, восстать с ужасным воплем, словно баньши.

Но затем наступало неизбежное. Несколько дней он морил меня голодом, а потом приносил понемногу еды, кормя с рук. Я, как животное, облизывала его пальцы с жадностью, благодарностью, мольбой. Жалкое существо.

Глава 14

В итоге в Портленд я полетела в одиночку. Это было мое второе путешествие после долгого перерыва. Трейси вновь утратила веру в наше предприятие, а может, просто струсила и отказалась под предлогом, что ей нужно работать. Тем же вечером она вернулась в Нортхэмптон. Возможно, к концу дня лишь я смогла набраться мужества, чтобы вернуться к воспоминаниям. Новые идеи так обнадеживали, что, хоть я и не приблизилась к цели ни на шаг, моя решимость с каждым днем возрастала.

Вся эта затея придавала некий смысл моей жизни: мне казалось, что впервые за десять лет я помогаю Дженнифер. Я была уверена, что если найду ее тело и предам земле в причудливой церквушке в Огайо, где похоронены ее родственники, то все произошедшее с нами перестанет казаться столь ужасающим. Молодые умирают постоянно. Я даже могла смириться с ее смертью, но не с тем, как именно она потеряла ее. Только найдя Дженнифер, я оставлю тот мрачный подвал в прошлом.

В Портленде я остановилась в том же отеле. В прошлый раз меня впечатлила их система безопасности, опять же они любезно согласились предоставить номер на верхнем этаже. Консьерж запомнил меня, не забыл даже то, что на время моего пребывания нужно отменить уборку в номере. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь стучался в дверь, заходил в комнату, прикасался к вещам.

На следующее утро я отправилась в университет. Информация в Интернете давала примерное представление о том, где найти интересующих меня людей.

Бывшую ассистентку Дербера звали Адель Хинтон. Не сомневаюсь, что Кристин прекрасно помнила ее имя, но никогда бы не призналась в этом.

Обе они специализировались в психологии, хотя Адель училась на втором курсе, когда Кристин должна была бы перейти на последний. Таким образом, на момент поступления Адель Кристин уже несколько лет сидела в подвале. Адель пошла в аспирантуру и пробыла научным ассистентом Джека Дербера два года, вплоть до того, как ФБР арестовало его посреди лекции, на глазах трех сотен студентов. Конечно же, это событие всех шокировало, и руководству университета пришлось попотеть, чтобы утихомирить скандал в прессе и студенческом городке. Для престижа учебного заведения все произошедшее стало катастрофой.

Прокуроры на судебных заседаниях удивлялись: Адель не только продолжила свою научно-исследовательскую работу, в то время как прочие аспирантки немедленно перевелись в другие учебные заведения, но и редко пропускала занятия, пока шел процесс.

Несколькими годами позже она сменила Джека Дербера на профессорском посту, который после него пустовал. Тогда я посчитала это слегка странным, но у меня и без того хватало забот, чтобы долго размышлять об этом. Теперь мне стало любопытно, как этой женщине удавалось оставаться равнодушной к столь ужасающим событиям. Судя по разговорам адвокатов, узнав обо всем, она совершенно не испугалась, будто не придавала значения тому, что ходила по самому краю пропасти, работая с Джеком бок о бок над его исследованиями и допоздна засиживаясь с ним в лаборатории.

Даже сейчас кажется, что ее карьера строилась на тех же извращенных идеях, которые она переняла от Джека Дербера. Зайдя на университетский сайт, я обнаружила, что Адель специализируется на психопатологии. Она изучала людей с отклонениями от норм поведения, обладающих атипичным умственным развитием. Говоря иначе, ее интересовали люди, совершавшие ужасные вещи с другими людьми.

Направляясь к кафедре психологии, я заметила, как она покидает соседнее здание и идет через двор с небольшой стопкой книг. Я узнала Адель по страничке с ее биографией, хотя вживую она была намного симпатичнее. Настоящая красавица — высокая, с длинными каштановыми волосами, струящимися по спине. Она скорее походила на студентку, а не на профессора. Держалась Адель с необычайной уверенностью. Гордо задрав подбородок, она шла быстрым шагом, и мне даже пришлось бежать за ней.

— Простите. Это вы Адель Хинтон?

Она не замедлила шаг, наверное, приняла меня за студентку и не желала отрывать время от своих более важных дел.

— Да, но профессор Хинтон, — уточнила она.

В отеле я обстоятельно посидела в Интернете и сочинила более правдоподобную историю, чем в прошлый раз.

— Меня зовут Каролина Морроу, я аспирант на кафедре социологии, — выпалила я на одном дыхании.

Я знала, что слова эти звучат не слишком естественно, будто я вызубрила их, и если Адель захочет, то легко сможет проверить мою историю. Тем не менее я не отступила, надеясь в скором времени получить ответы. Адель по-прежнему шла не останавливаясь, но имелся хороший способ привлечь ее внимание.

— Я пишу диссертацию о Джеке Дербере.

При этих словах она замерла и с осторожностью взглянула на меня:

— Мне нечего сказать на эту тему. Кто ваш научный руководитель? В любом случае он должен понимать, что не стоило посылать вас ко мне с такими вопросами.

Адель требовательно смотрела на меня с видом человека, каждая команда которого должна беспрекословно выполняться. Я совсем не ожидала такого ответа. Не думала, что Джек Дербер для нее запретная тема, особенно учитывая поведение этой женщины во время суда.

Я надеялась сохранить анонимность. Мои внутренние терзания и так отнимали слишком много сил, к тому же не хотелось вновь становиться частью этой истории. Но Адель смотрела на меня с подозрением. Либо она просто не поверит моему рассказу об исследовательской работе, либо отправится прямиком к ректору университета, чтобы уничтожить на корню мой несуществующий проект.

Я замерла. Она ждала ответа, но у меня его не было. За десять лет я никому не раскрывала своей личности. Мне не нравилось прятаться за вымышленным именем, но так я чувствовала себя в большей безопасности.