Сплетение песен и чувств
Шрифт:
– Хм, а как там вчерашние? – Артёму было интересно, чем закончилась история с дракой.
– А, ну их, дуры, – Василич махнул рукой и выругался. – Жанку ты видел, а вторая несколько отгулов взяла, думаю, с неделю на больничном побудет. А этой дылде все нипочем, даже больничный брать не стала. Так что запомни, Тёма, таких баб надо опасаться и проходить мимо, ничем не задевая. А иначе видел, что происходит…
– Видел – согласился Артём.
– Ладно, хватит разговоров, давай, поторапливайся!
Машина, действительно, уже поджидала у эстакады. Со стороны спуска со склада доносилось поскрипывание –
Водитель лениво курил, сидя на краю эстакады и свесив вниз ноги. Был ли это тот же, что и накануне, Артём не разглядел, да и не хотел разглядывать. Нацепив фартук, он вдруг вспомнил про плеер: хотелось отвлечься, расслабиться, не сосредотачиваясь ни на чем.
Музыка привела в чувство. Артём начал бодро таскать коробки и перекладывать их в рефрижератор. Затем Макар прикатил целую телегу, и они вдвоем втолкнули ее в прицеп, так проще и легче было перегружать мороженое. Макар о чем-то говорил ему. С потолка снова капал холодный конденсат, капли скатывались за шиворот. Почему-то думалось об Ане, а не об Алине.
«Что это со мной? – размышлял Артём. – Только расстался с одной и уже завел себе другую? Но ведь это не отношения. Мы притворяемся, никакие это не отношения. Мы просто хотим помочь друг другу не грустить, помочь думать о чем-нибудь хорошем и светлом, не вешать нос…».
Коробка выскользнула из рук и больно ударила по ноге. Артём не успел докрутить мысль в собственной голове. Она была прервана резкой болью. Он потер ногу, что-то сам себе сказал, но в наушниках звучала музыка и Артём не расслышал сам себя.
«У нее и у меня никого нет, нас бросили, – Артём грузил коробки дальше, забивая их к стенкам прицепа. – Что нам остается делать? Притворяться, что нам хорошо, замечательно, и все у нас в полнейшем порядке. Хотя, когда мы с ней, у нас все точно в полном порядке. Не плакать же мне и убиваться из-за того, что Алина оказалась такой…».
Артём присел на коробки и стал вслушиваться – не в свое дыхание или звуки, что были вокруг и которых он не слышал. В слова. Артём даже поправил наушник в левом ухе, постоянно выпадавший, когда он вытирал пот о руку.
Время движется под музыку в ритме танго:
Забавная ассоциация, ничего не скажешь,
Еще и ангелов к этому делу приплетают,
Падших, конечно.
Они смотрят друг другу в глаза,
А в них показывают кино.
И они понимают, что кино как раз про них,
И все близится к развязке.
Спрячем слезы от посторонних,
Все равно подумают о нас не так,
Как думаем мы,
А мы не такие, как все.
Конечно, простим друг друга,
Кто же это еще сделает,
Кроме нас.
И снова про это движение в ритме танго.
Кто, интересно, все это придумал?
Они смотрят друг другу в глаза,
А в них показывают кино.
И они понимают, что кино как раз про них,
И все близится к развязке.
«Только что Валерий Меладзе спрятал слезы, а заодно и сопли, от посторонних – зазвучал, затарахтел
ничего не выражающий голос ди-джея.– Видимо, высморкался наш уважаемый не куда-нибудь, а в кулак. Кстати, прекрасная идея, всем рекомендую, если вы забыли дома носовой платок. Практически уже пять утра в Петербурге, впереди у нас…».
Артём выключил радио и свернул наушники. «Вот что за привычка портить прекрасные песни такими идиотскими комментариями? Сам пукни в кулак и всем расскажи, как это здорово и романтично – возмутился Артём. – Дурацкие песни комментируй, а нормальные не надо».
Артём взглянул на стоявшие на эстакаде телеги. «Осталось немного, надо приналечь» – подбадривал себя он, пытаясь побороть приступы усталости, ломоту в ногах и руках. А сам повторял чуть слышно, местами просто шевеля губами:
– Спрячем слезы от посторонних, печали нашей никто не понял, – он вздохнул. – Почему я не слышал этой песни раньше? Ведь она же про меня. И про Аню. А, может быть, слушал, но не слышал, о чем там поется? Да, точно, так и есть, самое интересное чуть не прошляпил!
– Эй, Тёма, кому ты там молишься? – судя по голосу, Макар тоже валился от усталости. – Не молиться надо, а коробки переставить. Давай, помоги мне, я уже еле на ногах держусь. Ты-то вторую ночь грузишь, а я неделю до этого без выходных каждую ночь в таком режиме.
– А выходные-то собираешься брать? – Артём встал рядом и стал плечом подталкивать телегу, которая явно была перегружена. – Без выходных же нельзя!
– Да знаю я…. Вот здесь еще подтолкни…. Хорошо…. Ставь, я тебе передам. Просто моя уехала в Грецию, а мы заявление в ЗАГС собрались подавать. А там сам понимаешь – свадьба, расходы, нужны деньги, и еще какие! Хотя мы решили расписаться тихонько, без особых торжеств, без смокингов, платьев и прочей дребедени. Сэкономим деньги, поедем в путешествие. Куда – не знаю, но поедем. Может, в Париж, может, в Стокгольм. Да, наверное, с Хельсинки и Стокгольма начнем. Я никогда там не был. Интересно, какие они, эти города? А ты был там?
– Неа – ответил Артём. – Тоже очень хочу получить загранпаспорт, в конце концов, и съездить куда-нибудь. Тоже с Хельсинки хочу начать. Тут ехать-то всего-ничего!
Последняя телега – и все коробки с нее аккуратно расставлены вдоль стенок рефрижератора, часть на поддонах, часть на подстеленных огромных листах картона. Артём замерз, пару раз даже закашлялся. В прицепе было холодно, неприятно дуло с эстакады, а на улице, несмотря на ночь, вовсю царствовала духота.
– Ну вот, восемнадцать тонн – процедил сквозь зубы Макар и сплюнул на потрескавшийся асфальт. – Можно собираться по домам.
Водитель подошел и с грохотом захлопнул дверцы прицепа.
– Вот – буркнул он, дымя сигаретой, и вручил Артёму и Макару по двести рублей.
Это был тот же самый водитель, что и накануне. Выглядел он крайне уставшим и явно не был настроен на общение.
В цеху стоял привычный шум. Две линии работали, у другой суетились упаковщицы, вооружившиеся тряпками и ведрами. Попахивало хлоркой. Артёму нравился этот запах. Он напоминал ему о чистоте и порядке, который он так любил, но которого в жизни, в том числе и в общежитии, достичь было сложно. Странно, но за погрузкой коробок он забыл о том, что договорился с Аней о встрече у него.