Сплетенные судьбами

Как бы там ни было, одно чувство я не должен показывать – отчаяние. Итак, даже когда наступает ночь, и я все еще не обнаружил, что искал, я не позволяю малейшему беспокойству отразиться на своем лице.

А потом я, наконец, вижу того, кто выглядит подходяще.

Кассия не любит сортировать людей. А я достаточно хорош в этом деле, и боюсь, что мне понравится заниматься этим слишком сильно. Это талант, который я разделил со своим отцом. И достаточно всего лишь оступиться раз-другой, чтобы превратить его из преимущества в обузу.

Тем не менее, я должен использовать эту возможность. Я хочу, чтобы Кассия снова получила те бумаги и могла вести торговлю в пределах Общества. Они могут понадобиться ей.

– Привет, - говорю я. Мужчина пока еще не собрался – он из тех, кому приходится оставаться на месте до конца, и низкий чин не позволяет ему присутствовать на ночных собраниях в компании тех, кто обсуждает стратегию. Он из тех, кому удается быть полезным, привлекать внимание, быть компетентным, но не превосходным. Это отличное поведение для того, кто является – или когда-то был – архивистом.

– Привет, - откликается он, выражение его лица пустое и вежливое, а голос любезен.

– Мне бы хотелось услышать Блистательную историю Восстания, - произношу я.

Он быстро прячет удивление, но не настолько, чтобы его не заметить. И он умен. Он понимает, о чем я говорю. – Я больше не архивист, - отвечает он. – Я работаю на Восстание и не веду торговлю.

– Сейчас ведешь, - возражаю я.

Ему не хватает сил сопротивляться. – Что у тебя есть? – спрашивает он, незаметно оглядываясь по сторонам.

– Бумаги, взятые из самого Каньона, - сообщаю я. Кажется, я вижу блеск в его глазах. – Они лежат недалеко отсюда. Я расскажу тебе, как найти их, а затем нужно будет доставить их девушке по имени Кассия Рейес, которую только что отправили в Центр.

– Какова моя плата?

– Выбери сам, - предлагаю я. Такому предложению ни один настоящий торговец или архивист не может противиться. – Все, что выберешь, - твое. Но я знаю каждую бумагу, и, если ты возьмешь себе больше, чем один экземпляр, я раскрою обман. И выдам тебя повстанцам.

– Архивисты – честны в торговле, - говорит он. – Это часть кодекса.

– Я знаю, - отвечаю я. – Но ведь ты сказал, что больше не являешься архивистом.

Тогда он улыбается. – Это навсегда остается в крови.

Встреча с архивистом задержала меня, поэтому я не смог попрощаться с Инди. Воздушный корабль, на борту которого она находится, отрывается от земли в лучах восходящего солнца, и пока он набирает высоту, я замечаю повреждения и ожоги по всему килю. Как будто бы его пытались посадить в незапланированном месте, и он к тому же был обстрелян. Ружья приманок не смогли бы сделать такое.

Мне кажется, что я смотрю на один из тех кораблей, которые пытались сбить фермеры.

– Что случилось с тем кораблем? – спрашиваю я у кого-то, стоящего рядом.

– Я не знаю, - отвечает он. – Он улетел несколько дней назад и вернулся уже в таком состоянии. – Он пожимает плечами. – Ты новичок, да? Ты скоро научишься тому, что можешь знать только о том, что тебя касается. Так безопаснее, на тот случай, если нас вдруг поймают.

Это кажется правдой. И даже, если я прав насчет того, откуда на корабле эти повреждения, это вполне может оказаться и чем-то иным. Возможно, повстанцы приземлялись, чтобы помочь фермерам, а те подумали, что это войска Общества.

А может, и нет.

Единственный путь, как я могу выяснить их дела, это оставаться в гуще Восстания.

Архивист находит меня несколько часов спустя, как раз, когда я уже собирался уезжать. Я на шаг отхожу от своей группы, чтобы переговорить с ним.
– Все подтвердилось, - сообщает он. – Она едет в Центр. Я осуществлю торговлю незамедлительно.

– Отлично, - отвечаю я. Она в безопасности. Они сказали, что вернут ее обратно, и выполнили обещание. Одно очко в пользу Восстания. – У тебя были какие-то трудности?

– Вовсе нет, - говорит он, а потом протягивает мне камень, на котором я вырезал чешую. – Мне жаль было оставлять его там, хотя я знаю, что ты не смог бы взять его с собой, - объясняет он. У Восстания и Общества, оказывается, похожие правила: Ненужных вещей не бывает. – Это прекрасная работа.

– Спасибо, - отвечаю я.

– Не многие люди знают, как изобразить буквы, подобные этой.

– Буквы? – удивляюсь я. А потом понимаю, что он имеет в виду. Я думал, что вырезал волны. Или дюны. Или чешую. Но, в действительности, это выглядит, как многократно повторенная буква С^2. Я кладу камень на землю, отмечая еще одно место, где мы оба побывали.

– Ты когда-нибудь учил кого-то? – спрашивает он.

– Только однажды, - отвечаю я.

^1игра слов Pilot – пилот и Лоцман

^2C – первая буква имени Cassia

Глава 54. Кассия

Сейчас ранняя весна, и лед по краям озера в Центре начал подтаивать. Иногда, когда я иду на работу, я оглядываюсь на рельсы, где останавливается аэропоезд, чтобы посмотреть на серую воду вдалеке и красные ветки кустарника, разросшегося вдоль берега. Мне нравится останавливаться в этом месте. Наблюдать, как ветер колышет воду и треплет ветки. Это напоминает мне, что, до того, как я вернулась в Общество, мне приходилось пересекать и реки, и ущелья.

Но этот пейзаж – не единственная причина, почему я останавливаюсь. Архивист, с которым я провожу сделки, направляет кого-то, чтобы приглядывать за мной и смотреть, как долго я жду. Таким способом она узнает, согласилась я или нет с условиями нашей следующей. Если я стою здесь до тех пор, пока не прибудет ближайший поезд, – до которого сейчас остается несколько секунд – значит, я согласна. За прошедшие месяцы, архивисты уже узнали меня, как того человека, который торгуется не часто, но зато имеет весьма ценные товары.

Я поворачиваюсь спиной к озеру и вижу город, его белые здания и толпы одетых в серое людей, куда-то постоянно спешащих. Это снова напоминает мне о Каньоне, и я вспоминаю, как давным-давно, в Городке, я смотрела на диаграмму своего тела: те же реки крови и крепкие белые кости.

Незадолго до того, как мимо проносится поезд, я начинаю спускаться по ступенькам.

Цена слишком низкая. Я не согласна. На этот раз.

Я не знала, что во мне есть такое.

Я также не знала, что все это есть внутри него. Думала, что знала, но люди – такие же сложные и глубокие механизмы, как реки, они держат свою форму, и также испещрены трещинами, как скалы.