Спокойствие

— Очень уютная квартира, — снова начал он.

— И обставлена мило, и несомненно, на пятьсот евро в месяц вполне можно прожить. Сколько еще будет продолжаться весь этот бред?

— И обставлена мило, — сказал он.

— Прекратите вы когда-нибудь? Вы что, дураки, или меня за дурака держите?

— На пятьсот франков в месяц можно прожить.

— Да! Мы отлично жили на пятьсот франков в месяц! Хватало на дрянную косметику и огнетушители! Вполне обходились! Все в шоколаде!

— Даже вдвоем.

— Перестаньте, вы, скотина!

— Перерыв, — сказал худощавый и протянул мне сигарету. Я отказался, поскольку у меня начинали сдавать нервы. Я попытался взять себя в руки, я понял, что нельзя терять самообладание. Чего бы они ни хотели, надо оставаться непроницаемым. Это была ошибка, я не ответил на вопрос. Да, это была ошибка. Я попался в ловушку. Я принимаю их правила игры.

— Уютная квартира, — снова заладил коренастый.

— Да, сказал я.

— И обставлена мило.

— Мне самому нравится, хотя это только декорации, — сказал я.

— Но на пятьсот франков в месяц можно прожить.

— Да, вполне можно, — сказал я.

— Даже вдвоем.

— Естественно, даже вдвоем, — сказал я.

— Перерыв, — сказал худощавый. Я курил сигарету, слушал будильник и чувствовал, сейчас все прошло как надо. Единственная ошибка в том, что я отвечал немного другими словами, чем в первый раз. Затем я подумал, наверно, они сами уже не помнят, как я отвечал сначала, и решил придерживаться последнего образца.

— Уютная квартира, — сказал он.

— Мне самому нравится, хотя это только декорации, — сказал я, но тут же понял, что ошибся, поскольку эту реплику я должен был произносить после второй фразы. Я попытался скрыть замешательство и снова сосредоточился.

— И обставлена мило, — сказал он.

— Мне самому нравится, хотя это только декорации.

— На пятьсот франков в месяц можно прожить.

— Да, вполне можно.

— Даже вдвоем.

— Даже вдвоем. Перерыв, — сказал я, и понял, что окончательно все испортил. Напрасно я продумывал стратегию. Эту фразу должен был произносить худощавый, поскольку он здесь командует. Я не могу приказывать, когда делать перерыв.

— Перерыв, — сказал худощавый, словно ничего не случилось. Мне было бы легче, если бы он как-то отреагировал. Если бы, скажем, он не дал сигарету. Потом я подумал, наверняка скоро конец, они ведь тоже люди, они сами долго не выдержат. Даже хорошо, что мы делаем эти перерывы, по крайней мере, можно сосредоточиться, но тут он опять начал.

— Уютная квартира.

— Да.

— И обставлена мило.

— Да, но это только декорации. Дальше.

— На пятьсот франков в месяц вполне можно прожить.

— Да.

— Даже вдвоем? — спросил он. Я уже собирался ответить, да, как вдруг меня пронзила мысль, что он всегда просто говорил это, а не спрашивал. До сих пор он ничего не спрашивал. До сих пор не было ни одного, черт побери, вопроса. Я почувствовал, что они заманили меня в ловушку, что они хотят вымотать меня, взять измором, и не ответил им, как полагается, а начал орать: нет! на двоих не хватало! я ничего не делал! прекратите наконец, вы, козлы! — и тому подобное.

— Перерыв, — сказал худощавый, когда я успокоился и извинился. Я получил сигарету и хотел спросить, могу ли я выпить воды, но не осмелился.

— Уютная квартира.

— Да, — сказал я.

— И обставлена мило.

— Спросите что-нибудь, — сказал я. — Я не понимаю вас. Спросите, и я отвечу, если смогу.

— На пятьсот франков в месяц можно прожить.

— Я правда отвечу! Зачем вы так? Почему вы думаете, что я буду все отрицать? Спросите что-нибудь, ради бога! Спросите, понимаете?

— Даже вдвоем?

— Да, но это не имеет отношения к делу. Причем здесь квартира и ее обстановка? Спросите что-нибудь, в чем есть смысл. Спросите, зачем я это сделал? Хорошо? Перерыв, а потом спросите, умоляю вас.

— Перерыв, — сказал худощавый. Я подумал, они в общих чертах выяснили, что надо спрашивать, и теперь я спокойно могу попросить стакан воды, в конце концов это не тюрьма, это пока наша кухня. Затем я подумал, наверняка скоро конец, недолго осталось, если я даю показания, странно ожидать, что я буду клянчить стакан воды в собственной квартире, и я прикусил сигаретный фильтр, и стал его жевать, потому что, когда жуешь, выделяется слюна и не чувствуешь жажды.

— Уютная квартира, — сказал приземистый. Я решил, что он просто хочет меня напутать. Настал момент истины, думал я. Сейчас он спросит, зачем вы это сделали, и я все расскажу как на духу.

— Да, — сказал я.

— И обставлена мило.

Я молчал. Не из упрямства, скорее от усталости. Я посмотрел на второго, чтобы понять, могу ли я помолчать немного. Его лицо было таким же гладким и неподвижным, как в момент, когда я вошел на кухню, и взгляд был таким же сверлящим.

— На пятьсот франков в месяц можно прожить.

Худощавого я ненавижу больше, чем коренастого, думал я.

Ведь это он говорит: перерыв, и он дает сигарету.

— Даже вдвоем.

В нем не было ничего человеческого. По сути, он смотрел на меня, словно на какой-то предмет. Как на робота, который говорит четыре запрограммированные фразы и курит, снова говорит и снова курит. Я ненавидел его, а ударить не смел, наверно, поэтому я ненавидел его еще больше — за то, что он сильнее меня и лучше знает, чего хочет. Коренастый просто исполнитель. А этот мертвец со сверлящим взглядом отдает приказы и отправляет на смерть. Почему ты не скажешь, перерыв? Уже было дажевдвоем. Какого лешего мы не делаем перерыв, ты, хрен собачий? Че вылупился? Впервые видишь убийцу?

— Перерыв, — сказал он, вылил в раковину остатки чая из маминой чашки и поставил передо мной кружку с водой. Лучше бы он сначала спросил меня, хочу ли я пить, думал я. Лучше бы он что-то сказал или просто показал взглядом, доволен он или недоволен, думал я. С ума можно сойти, думал я. Под камертон тикающего будильника я медленно отхлебывал воду. Я знал, сейчас не будет сигареты, перерыв продлится ровно до тех пор, пока я не выпью воду. Когда я поставил на стол пустую кружку, у меня в горле было точно так же сухо, как раньше, я подумал, надо было оставить пару глотков, наверняка больше воды я не получу. Потом я подумал, ничего страшного, можно был о вообще не пить воду. Совершенно ясно, что экзекуция будет длиться, пока я не потеряю сознание. Тогда уж чем раньше, тем лучше. Ясно как божий день, их не интересуют мои показания. Они ни за что не спросят;, зачем вы это сделали. Господи, зачем я проболтался.