Спонсоры

Президент протягивает нам руку, здрасьте, здрасьте, с одной стороны от него Клеопатра с ее стрижкой под Луизу Брукс и пристальным взглядом черных глаз, она тоже в строгом костюме и невероятно стильная, а с другой стороны — звезда турбо-фолка Цеца в таком коротком васильковом платьице, что можно подумать, она его просто задрала до бедер!

— Bonjour, — говорит Клеопатра.

— Рада видеть вас, Francuzi, — подхватывает Цеца, ловя наши взгляды своим убийственным. Она кладет руки на бедра и легонько покачивается на каблуках-шпильках серебряных туфелек — таких острых, что при каждом шаге они наверняка протыкают настил палубы насквозь, но всем на это явно наплевать.

— Пошли выпьем! — приказывает почетный президент Черногории.

Цеца круто поворачивается, демонстрируя все свои изгибы и выпуклости, теперь мы видим ее покачивающийся круп, ее точеные ножки, высоченные каблуки певицы сильно стучат по палубе, своим неукротимым темпераментом подруга покойного предводителя «Тигров» страшно напоминает мне необъезженную, не знающую удержу кобылу с невероятным аппетитом.

Для описания интерьера не хватает слов. Такой мог быть задуман только для спонсора высочайшего уровня, выскочки из низов, желающего пустить пыль в глаза. Декоратор старался вовсю: здесь и трехслойный белый ковер немыслимой мягкости и пушистости, здесь и длиннющие кушетки, накрытые тканью, имитирующей шкуру пантеры. Все сверкает — алюминий и дымчатые зеркала, светлое лакированное дерево, чрезмерно дорогие материалы… Огромная хрустальная люстра, возможно, копия люстры XVIII века, и выстроенные в ряд Аполлоны на пьедесталах, позирующие пенисом наружу. Дико несет чересчур быстро и нечестным путем нажитым богатством. Абсолютно во всем — дурной вкус, но от всего ты с первого взгляда в шоке.

— Бордель, да и только, — бурчит Ален, возвращаясь к навязчивой идее, которая не уходит у него из головы.

А у Клеопатры другая навязчивая идея — она хочет провести для нас экскурсию по яхте, вот просто обязательно, и поди пойми, что она имеет в виду: то ли намерена вместе с нами похихикать над всем этим, потому как и сама сроду с таким не сталкивалась, то ли и впрямь восхищается обстановкой. Разве Клеопатра допустит кого-то в сокровищницу своей мысли…

— Идите за мной, Francuzi, посмотрите, как всё здесь, нет, вы только посмотрите — это же невероятно, это фантастика!

Она проводит нас по каютам — каждая оформлена по-своему, есть типа тигровой, есть типа зебровой, есть даже типа дачи с сауной, где на стене шкура сибирского гризли (так, во всяком случае, объясняет нам Клеопатра). Набитая соломой медвежья голова смотрят нам прямо в глаза, пасть открыта, видны зубы… Но гвоздь экскурсии — оформленная в восточном стиле президентская каюта, этакие покои Шахразады: синие стены, звезды по потолку, занавеси из тончайшего прозрачного шелка, громадная квадратная кровать, ванная с круглым, как таз, джакузи на постаменте, золоченые краны в виде лебедей, сплетенных шеями. А в уголке — унитаз из кованой меди, но кажется, что он из чистого золота…

Клеопатра доверительно сообщает, что дизайнер здесь тот же, что у Цецы, это, кстати, ее близкий друг, которого она представила почетному президенту Черногории специально, чтобы оформить его яхту по-новому, и этот ее близкий друг оттянулся по полной, чтобы добиться такого результата. Между прочим, он почти один в один воспроизвел обстановку на «Sunseeker Predator»[91] самой певицы, он, помимо всего прочего, ее истинный фанат…

— Еще одно преимущество, — исподтишка посмеиваясь, добавляет Клеопатра, — в том, что Цеца может снимать свои клипы одинаково успешно и на собственной яхте, и на президентской, обстановка-то почти тюк-в-тюк…

Тем временем в кают-компании почетный президент Черногории щедрой рукой наливает Большому Боссу и Мирославу что-то очень крепкое. С первого взгляда видно, что в бутылке водки (водки?) плавает какая-то заспиртованная дохлятина, а как приглядишься, становится понятно, что это отлично сохранившаяся ящерица. М-да, еще один способ при помощи попробуй-догадайся-сколько-градусного алкоголя сжечь тебе глотку и завязать узлом кишки.

— Вроде бы все оборачивается для нас наилучшим образом, — шепчет Клеопатра. — Они уже подружились.

— Хм-хм, — отвечает Ален. — Хм-хм.

Он глаз не сводит с животины, кружащейся в бутылке.

Скоро начнется всеобщая пьянка. Напиваться вусмерть — правило номер один при ведении самых важных дел как в Сербии, так и в Черногории. Такая пьянка может длиться день за днем, иногда она продолжается до заключения контракта трое суток нон-стопом. Люди смотрят друг другу в глаза, обнимаются, целуются, крепко пожимают друг другу руки. Таким образом и делаются дела — ничего не подписывается, хватит и данного слова.

Процесс всегда одинаков. Сначала идет в ход интуиция, и игра в гляделки помогает разобраться в том, что собой представляет тот, с кем имеешь дело, прощупать, что там у него за душой. Когда этот первый этап пройден, либо все на том и заканчивается — и это, скорее всего, дурной знак, — либо разговор продолжается за бутылкой — так завязываются отношения. После чего обычно никто уже не знает удержу: надо любой ценой, с помощью обильных возлияний, сокрушить последние барьеры, надо поговорить о деле, но так, чтобы не казалось, будто ты только затем здесь, надо пить, пить и пить вместе, не жалея себя, часами, если не сутками, чтобы стать настоящими друзьями — на жизнь и на смерть. Конечно, такое изматывает, особенно непривычных, гибельная штука, опустошающая до предела.

Клеопатра присоединяется к президенту, Мирославу и Большому Боссу, я толкаю Алена локтем, чтобы и он сделал то же. Откуда-то возникает спортивный юноша в шортах, торс с безупречно обрисованными мышцами у него гладкий — все волосы удалены — и намасленный, голова кудрявая.

— Новый дружок вдовы Аркана, — представляется он, нестерпимо сверкая зубами в улыбке.

— Это наш лучший футболист из клуба «Црвена Звезда», — говорит Клеопатра. — И самый сексуальный заодно. You are a sexy motherfucker,[92] — сразу же переводит она на английский.

Футболист с нестерпимо сверкающей улыбкой садится рядом с Цецей. Он держится прямо и очень внимательно следит за развитием событий.

Президент поднимает свой бокал: «До дна?» — и выпивает до дна еще до того, как мы пригубим. Следуем его примеру. М-да, градусов тут под девяносто. А он уже снова наливает нам вровень с краями — пора поговорить серьезно.

Клеопатра достает из голубого пластикового пакета переплетенный сценарий Алена, кладет его на низкий столик красного дерева, столешница отделана мозаикой, имитирующей шкуру пантеры. Долгая пауза. Президент берет сценарий, с вдохновенным видом взвешивает его на ладони, рассматривает, словно бы оценивая, потом возвращает на место.

Мы все не отрываясь смотрим ему в рот. Проходит как минимум полминуты, и наконец он торжественным тоном изрекает:

— «Хеди Ламарр» — неплохое название.

И снова выпивает залпом свое странное пойло, и снова мы следуем его примеру.

Интересно, сколько бокалов я смогу осилить… Три, четыре, не больше… После этого я уже ни за что не отвечаю. Жидкость, которую так и не удалось идентифицировать, обжигает мне горло, щеки начинают гореть, на глазах выступают слезы. И ведь тут не смошенничаешь, не выльешь это в цветочный горшок, не притворишься, что выпила. Я уже в кусках, не надраться в стельку просто невозможно.