Спорим, будет больно!

Ей явно нравится внимание городских парней. Сразу видно, что она настроена миролюбиво и не против знакомства.

– Как раз мое, – смеется Виталя. – Мы в Давыдово, милашки. А вы?

– Милашки, – хихикает девчонка. – Мы тоже.

В полуулыбке сверкают острые мелкие зубки, на щеках появляются ямочки.

Хорошенькая куколка, так и хочется ущипнуть за упругую розовую щечку, вот только меня волнует другая, серьезная, сердитая и очень красивая.

А она не обращает внимания на слова Витали, только толкает локтем в бок подругу. Та недовольно хмурится, шипит как кошка и тоже принимает независимый вид.

– О, классно! – оживляется и Тоха. – Девчонки, покажите нам интересные места?

Я не вмешиваюсь в разговор. Пусть приятели развлекаются. Разглядываю затылок злючки. Она ни разу не повернулась: не отреагировала на наше присутствие. Самообладание отличное, хотя наверняка гадает, чего мы добиваемся.

Черт!

Отмечаю, что даже затылок у нее красивый. Вот она чуть поворачивает голову, убирает прядь за ухо. Мелькает аккуратная мочка с сережкой-гвоздиком.

Мне сразу трудно становится дышать, хочется прижаться лбом к стеклу, чтобы остудить жар, которым вспыхивает мое тело.

И тут она поворачивается…

Глава 3

Когда эта троица входит в автобус на промежуточной остановке, я напрягаюсь.

Эмоции бьют через край, доза адреналина в крови зашкаливает и будоражит все тело. Глаза сами расширяются, показывая даже не высшую степень шока, а самый настоящий ужас.

«Что они здесь делают? Зачем остановили автобус?» – мелькают в голове панические вопросы.

Еле сдерживаюсь, чтобы не выкрикнуть их вслух, но Зинка хватает меня за руку. Я встряхиваюсь от прикосновения и смотрю в упор на мажора, который с невозмутимым лицом расплачивается за проезд.

– Варь, Варь, смотри! Это они за нами следили?

Я кошусь на подругу: ее глаза лихорадочно блестят, она возбуждена и взволнованна. Усталость, поступление в вуз, потеря кроссовки и нагоняй от родителей ее уже не интересует.

– Не придумывай! – осаждаю ее горячий порыв.

– А вдруг они мне хотят отдать кроссу?

– На добреньких самаритян эти говнюки не похожи, – едва слышно шиплю сквозь зубы.

– Вечно ты плохое в людях видишь, – фыркает Зинка. – Осторожная чересчур.

– Зато ты безалаберная! Увидела смазливую мордашку и растаяла.

– Да ну тебя!

Зинка надувает губы и отворачивается. Так-то лучше, может, удастся доехать без приключений на свой зад. Сколько раз уже вытаскивала простодушную Зинку из передряг, перечесть.

Но парни спокойно, никого не задевая, наоборот, вежливо здороваясь, проходят между сидений и останавливаются за нашими спинами. Арчи даже не смотрит на меня, словно я пустое место.

Немного расслабляюсь, хотя не понимаю, что этим буратинкам нужно в скромном пригородном автобусе. Ну, сломалась у них машина, вызвали бы такси. Мани-мани есть в кармане. Нет, полезли в автобус. А что дальше?

– Не придумывай, – уже миролюбиво толкаю подружку в бок. – Хотели бы, сразу отдали бы.

– А вдруг они забыли? Или не знали, чья обувь.

– Слушай, ну чего ты пристала ко мне? – Поворачиваюсь всем корпусом к подруге. – Объясни, зачем им нужна одна женская кроссовка? Постебались над нами и выбросили в урну.

– Спроси, Варь! Трудно тебе, что ли? – канючит Зинка.

Ее обиженный голос сверлом проникает в мозг и устраивает там бандитский беспредел.

– Твоя обувь, вот и спрашивай, – упрямо не сдаюсь я.

– Я не умею, как ты, во рту все пересыхает от страха.

Тут я вытаскиваю из сумочки телефон и демонстративно читаю смс. Мне хочется послушать, о чем говорят незнакомцы, а болтовня Зинки мешает.

Но парни тоже перекидываются фразами так тихо, что ни слова разобрать не удается. Зато постоянно чувствую между лопаток колючий взгляд. Рука так и тянется почесать это место, но боюсь даже пошевелиться.

И тут низкорослый парень обращается к Зинке с вопросом. Я напрягаюсь, но старательно смотрю в окно. Подружка стреляет в меня взглядами, но отвечает, растерянно, невпопад, все же тоже не уверена в благих намерениях незнакомцев. Нам еще домой идти от площади. А если они увяжутся?

Я нервно смотрю на время и тянусь к телефону. Папа отвечает сразу после первого гудка. Держа телефон на вытянутой руке, я оборачиваюсь.

– Пап, ты встретишь нас с Зинкой на остановке?

Спрашиваю, а сама в упор смотрю на красавчика мажора. Он прищуривается, в синей щелке мелькают искры.

– А сама до дому не дойдешь? – спрашивает недовольно отец.

– Нет, страшно.

– Ишь, чего придумала!

– И биту с собой захвати.

«При слове «бита» Арчи удивленно поднимает брови, Тоха хмыкает, а мелкий шустрик крутит пальцем у виска.

– Кукушкой поехала, что ли, курица? – громко брякает он.

Это он делает зря: папка сразу настораживается.

– Погоди, а кто там тявкает не по делу? – я включаю громкую связь. – Я этой шавке хвост прищемлю, пусть только покажется на глаза. Доча, жди на остановке, я еще с собой дядьку Павла прихвачу.

Я торжественно сбрасываю звонок, Зинка сидит, раскрыв от удивления рот и хлопая ресницами.

– Девушки, к вам молодые люди пристают? – кричит с переднего сиденья кондукторша и поворачивается к водителю: – Семеныч, тормози! Надо этих паразитов общества высадить.

И тут Арчи встряхивается и впервые подает голос.

– Простите, леди, вы о ком сейчас говорите? – холодно спрашивает он. – Мы едем в Давыдово, никого не трогаем. Наоборот, отпустили такси и сели в автобус, потому что видели, как эта девушка потеряла кроссовку. Хотели ее отдать.

– Да, правда!

Мелкий шустрик вытаскивает из сумки Зинкину кроссу и протягивает ей.

– Это ваше?

– Д-да, – лепечет та.

– Берите!

Зинка медлит, смотрит то на меня, словно ждет команды, то на злополучную кроссовку, не решаясь забрать.

– Как-то несправедливо за добрый поступок нас называть паразитами и высаживать, согласитесь? – продолжает воспитывать кондукторшу Арчи.

– Девушка, это ваша вещь или нет? – сердито спрашивает та.

– Д-да.

Зинка вытягивает ногу в проход между сиденьями, показывая всем, что она босая.

Я медленно заливаюсь краской и закрываю глаза.

До самого поселка мы едем без приключений. Мажоры сзади болтают, Зинка зависает в интернете, благо связь есть, а я делаю вид, что слушаю музыку, закрыв глаза.