Спортивные сцены 80-х
Шрифт:
Сережа что-то бормочет в ответ.
Определенно вы заспешили!.. Сережа… почему вы все время что-то неясно бормочете? А вот Алеша… нет, не мой несостоявшийся сын, а ваш состоявшийся отец… в разговоре он просто обволакивал… Он говорил о простых вещах, будто вступал с вами в заговор… Ах, как он умел обольщать!.. Есть такое выражение: «Гениями и любовниками — рождаются…» (Хохочет) Да, но я сошла с темы… Я говорила об изменах. Поэзия измен… Как я изменяла Михалеву! Тогда он терпел… Тогда ему приходилось терпеть! Но у него была дьявольская интуиция — он все всегда чувствовал, только я подумаю, как бы рвануть «в ночное», а он уже говорит: «По-моему, ты хочешь уйти на ночь?.. Только не знаешь, что придумать…» И лицо у него, как у брошенного пса! Но я все равно уходила… Я когда что-то хотела… Понимаешь, Алеша… Или нет, ты — Сережа… понимаешь…
Сережа (вдруг истерично). Потому что у вас больное сердце!.. У вас… у вас… больное сердце!
Михалева. Да? И кто вам это сказал? (Тихо смеется) Ах, Михалев! Подлый! (Хохочет)
Сережа (кричит). Почему вы остановились?! Что вы стоите?!
Михалева. Не надо орать на старших, детка… Дайте вашу руку… (Прижимает к груди) Слышите? Как бьется!.. Как метроном… (Хохочет) Как похожи у вас руки. Надо же так повториться. Такие же тонкие пальцы. Только он ими все время хапал!
Сережа (враждебно ). У вас здоровое сердце?! Да? Он врал! Да?! Да?!
Михалева (вдруг трезво и сухо). У меня нет сердца, милый мальчик… Было, да сплыло! У меня теперь вместо сердца — сплошные ноги! Красивые ноги!.. И Михалев не соврал! Нельзя так — про старших! Просто он хотел сделать нам приятное… Чтобы мы не спешили и спокойно побеседовали. Чтобы ты не семенил во всю прыть своими слабыми ножками!.. А может, он своей интуицией… своей бывшей заботливой интуицией… почувствовал, что женушке Инге… будет трудно бежать после бутылька… Чего ты так припустился! Это уже не трусца… По-моему, мы бежим на рекорд! Сережа, я не поспеваю! Я вся в шлаках! Как мокрая курица!
Убегают. Вбегают Михалев и Катя.
Михалев (на церковь). Красиво, да? «Лепота», — говорили на Руси…
Катя. «Ах, грациозно!» «Ах, красиво!». Я не слепая, поверьте — все вижу сама и даже без очков.
Михалев. И все-таки насчет Сережи не верю… Насчет «не было на свете»…
Катя. Подзадориваете? Лишнее. Я вам расскажу только то, что сама захочу. То есть только то, что вы должны передать его родителям… Поэтому про самоубийство я вам сейчас расскажу… Надеюсь, после этого рассказа они навсегда потеряют вкус подсылать ко мне с расспросами… Итак, жила-была девочка Катя… Училась во втором классе…
Михалев. Ну, для вас это совсем недавнее прошлое.
Катя. Девочку Катю никто не провожал в школу, ее родители были заняты на работе… Напротив школы был переход через улицу, но она сама не переходила. Она останавливалась и просила прохожих перевести ее. Так мама наказала… А она тогда была послушная девочка с красивыми бантами… И, стоя у перехода и ожидая, когда ей помогут перейти, она часто видела: подъезжала красивая машина — так возили в школу знаменитого Сережу… Вся школа знала про Сережиного дедушку… И учителя говорили с ним с каким-то голубиным воркованием. И уже в третьем классе этот Сережа влюбился в девочку Катю, которая его ненавидела. Из чувства протеста! Он всегда любил, а она всегда ненавидела… Запоминайте, а то у вас наверняка возрастной склероз.
Михалев. Все запомнил, злая красавица. «Но такой внимательный».
Катя. Еще раз повторите — и я замолчу! Навсегда!..
Или закричу!Михалев. Все! Все!
Катя. Но любовь у него была очень странная. Он все рассказывал девочке Кате — даже самые постыдные вещи! Наверное, он уже тогда заменил ею свою отсутствующую мамашу с георгином на пузе… А потом однажды… это было летом в страшную жару… Девочка Катя была уже в шестом классе и, как всегда, торчала в городе… в ожидании… когда начнется отпуску родителей… И вдруг появился Сережа… Он был «чокнутый». Он протянул конверт и сказал: «Читай». Это было письмо к родителям. Несколько идиотских строк, что он «кончает с собой и просит никого не винить в смерти»… Я велела ему немедленно все рассказать. И он рассказал — потому что на самом деле он пришел за этим: чтобы я заставила его рассказать и запретила самоубийство…
Михалев. Ну?!
Катя (долго молчит). Ну что ж… Пусть они хоть… через сто лет… немного познакомятся с любимым сыночком.
Михалев. Все им расскажу! Все! Клянусь!
Катя (Она еще колеблется, но потом начинает). В то лето его замечательная бабушка, полная энтузиазма тридцатых годов, решила направить его для демократичности в обычный пионерский лагерь… А он, видите ли, был нервный мальчик, больной детским недугом — ночью он мочился в постель… И ребят из его комнаты, видать, тоже «достало» лакейское подобострастие, с которым начальство лагеря обращалось с этим хлюпиком! И они устроили ему «темную». На рассвете они набросили ему на голову его же мокрую простыню… И при этом орали то самое прозвище, которым наградили его в лагере… И тогда он убежал из лагеря… Как он плакал в тот день. Но я велела ему жить… И он остался жить… Потому что всегда делал то, что я ему велела… Передайте его родителям, что это я в шестом классе велела ему остаться на второй год! Тогда от нас забрали учительницу, которая ставила ему справедливые двойки… И появилась новая. Она его, понятно, перевела в следующий класс. Но я велела! И он остался!.. Все! Довольны?
Михалев. Как доволен! Если бы вы знали!.. Радость сердца! Спасибо!.. Но должок за вами: про дедушку с бабушкой. Краткое описание.
Катя. Это не мое дело. И не ваше… И в заключение передадите чадолюбивым предкам, чтобы почаще вспоминали про ненавистную Катеньку, которая спит с их сыном, потому что дрянь!.. И если однажды она от него все-таки убежит, значит… Она перестала быть дрянью!
Михалев. Почему вы уходите от него — теперь вопросов нет… Но почему вы возвращаетесь к нему моя радость?
Катя. Я не радость… И уж точно не ваша… И еще сообщите, что их сынок учиться по-прежнему не хочет… Потому что не может. И трудиться тоже не может…
Михалев. Но он работает! Они говорили…
Катя. Работал. Осветителем в театре: ставил свет — не вовремя и не туда! Пока не начались гастроли. Но он же не может оставить Катеньку без своего драгоценного присутствия… Так что нынче целые дни он занят любимым процессом: лежит на диване и слушает «хиты»…
Михалев. Пардон, а материально как же вы обходитесь?
Катя. Ну-ну!.. У вас тут верный «ощуч»… Здесь у нас «без проблем»… Здесь родители нас не забывают… И дедушка с бабушкой — тоже! Так что мы прекрасно побираемся… И шмотки шлют исправно… Правда, они там, «за бугром», немного оторвались от нашей действительности. Объясните им, что дешевую «фирму» носят теперь все: дочки торгашей, механиков автосервиса, стоматологов… Теперь у нас… (усмехнулась) у детей, — эра борьбы за качество. Просто заграничные тряпки никому не нужны. Нужны настоящие, то есть дорогие. Так что пусть раскошеливаются, а то за границей они здорово жаднеют. Послушайте, где они? Мы третий раз бежим по кругу… Я уже видеть не могу эту церковь…
Михалев. И все-таки (подчеркнуто), моя радость: почему вы к нему возвращаетесь?
Убегают. Вбегают Михалева и Сережа.
Сережа (почти кричит). Куда они делись?
Михалева. Наконец-то! Вот он — голосок сердца. (Шутливо) Послушайте, а может, мы пропустили поворот?
Сережа (орёт). Как? Как пропустили?!
Михалева (хохочет). Не кричите так страшно! С тетушкой Ингой родимчик случится… И вообще никогда не кричите на женщину. Это получается у немногих… Высший дар мужчины: уметь кричать на женщину. Вот ваш отец умел.