Способ побега

— Ну да. — Тимофей хмыкнул, почесал опухшую щеку, которая вдруг принялась зудеть, — То, что ты называешь «по-деловому», во всем остальном мире называется аферами. Действительно, мы в прошлый раз натворили здесь дел. Нас вполне могут вспомнить те, кого мы задели, защищая старушек. И возможность жалоб с их стороны не исключена. Но Вигала упоминал, что суд за такие дела в городе магов творится определенным образом. Если тебя подозревают во лжи, то предлагают сунуть голову в пасть Клонейскому Быку. И уже оттуда повторить свои показания. А Клонейский Бык может эту головушку и откусить…

— Любишь ты поминать ужасы на ночь глядя… — Леха поежился.

— Но мы сидим тут семь дней… то есть почти семь. И никто нам не предлагает совать куда-нибудь голову.

— Может, у рогатого сейчас разгрузочные дни, — уныло сострил Леха.

— Не думаю… В этом случае нам все равно бы объявили, за что задержали. И когда поведут к Клонейскому Быку.

Тимофей поднес миску ко рту, губами выловил оттуда еще один кусок мяса и принялся энергично жевать. Процесс потребления еды все еще отдавался легкой болью в деснах. Но сейчас голова была занята мыслями, и он почти не обращал на это внимания.

Леха, глядя на него, тоже поднес ко рту миску, но тут же опустил ее на колени:

— И что это значит?

— А вот что. — Тимофей дожевал кусок мяса и только потом продолжил: — Нас, скорее всего, и не собираются вести к Клонейскому Быку. Ты только посмотри — нас посадили сюда. Затем целую неделю все было тихо. И вдруг к нам подходит один из местных авторитетов и предупреждает, что жить нам осталось недолго. — Он проглотил еще один кусок мяса и воодушевленно помотал в воздухе кистью руки.

— Умный ты, — без всякого уважения заметил Леха. — Вот только когда выводы свои делать будешь, Спиноза? А то все рассуждаешь, рассуждаешь…

— Я к чему веду. — Резвых запил мясо соусом, — Судить нас здесь не собираются.

— Хоть одна радость…

— Ну не скажи. — Тимофей помотал головой, — Обрати внимание — нас тихо арестовали, а теперь пытаются так же тихо убрать чужими руками. Единственный вопрос: кому это нужно?

— Кому нужно, до того мы все равно не дотянемся, — справедливо рассудил Леха. — Во всяком случае, отсюда. Ты так и будешь болтать, не переходя к делу?

— Я не болтаю. — Учитель тюк-до проглотил еще кусочек мяса, блуждая глазами по камере, — Я только пытаюсь рассуждать.

Сокамерники по-прежнему кучковались двумя группами у противоположных стен и тихо переговаривались между собой, не обращая на людей никакого внимания. Интересно, почему их предупредили заранее? Остатки былого благородства — или желание психологически сломить еще до начала нападения? Которое, по идее, должно быть внезапным…

— Хорошо рассуждаешь. Ты ведь сэнсэй, верно?

— Да. — Тимофей кивнул. — Учитель боя тюк-до. Именно так.

— Вот и работай руками, а не головой. Иначе нас действительно сбросят в этот самый жиган.

— Я определяю пути. — Тренер обеими руками взялся за миску и выставил ее вперед, как бы обрисовывая направление путей, — Нам нужно не только вытащить отсюда свои задницы, но и узнать, кто нас посадил сюда. Ты заметил, кто в этой камере за главного?

— Я-то заметил, — наставительно сказал Леха. — А вот ты, сдается мне, и взглядом никого здесь не удостоил. Только руками и ногами махал. Да еще ушами хлопал. Это еще счастье твое, что мы в инопланетную тюрьму попали, а не в свою родную. Там такого лоха, как ты, вмиг бы сжевали и косточки выплюнули.

Тимофей виновато посмотрел на Леху. Действительно, на сокамерников он перестал обращать внимание после стычки с амбалами. Их не трогали — и он наивно полагал, что и дальше все будет так же тихо.

Ошибочное предположение. Теперь за это придется расплачиваться.

— Радуйся, сэнсэй, что я у тебя есть, — довольно проговорил Леха и звучно глотнул из миски через край. — Все вижу, все замечаю. Просто Штирлиц какой-то! Так вот, видишь, группа слева? Это верховые. Они здесь всеми верховодят, хоть и не слишком явно. А тех, что справа, в расчет можешь не брать. Местные бакланы, они их и сами давят. Правда, до открытого грабежа не опускаются.

Тимофей удивился:

— Значит, открыто тут грабили только нас?

Они доели мясо и запили его тепловатой водой

из чашек.

— Что решил-то, сэнсэй? — беззаботно спросил Леха, когда они покончили с ужином.

Тимофей сморщился, как от уксуса. Это что, браток спрашивает указаний? Значит, его выдвинули в командиры?

Раньше в их троице роль главнокомандующего исполнял Вигала. Но теперь эльф пропал. А выбираться отсюда нужно.

Тимофей сходил к крану и ополоснул миски. Затем вернулся к тому месту, где они сидели, и остановился перед Лехой, глядя на него сверху вниз.

— Нужно решить, кто из нас двоих будет главным.

Леха поерзал:

— Ну так…

— Не так, Леха. — Тимофей наклонился и заглянул ему в глаза. — Нас двое. Если командир я, то ты меня слушаешься. И делаешь все, что ни скажу. Даже если прикажу биться головой об стенку — встанешь и пойдешь биться. Или же командир ты, а я слушаюсь тебя. Тоже беспрекословно. Перед лицом нынешних опасностей анархии в наших рядах быть не должно. Нас и так всего двое.

Леха смотрел на него снизу вверх чистыми глазами невинного ребенка:

— Вот именно двое! Командовать-то некем. Может, как-нибудь обойдемся? Будем просто драться вместе, без всяких идей. И все. Без всякого комсостава и рядовых…

Тимофей вздохнул:

— Леха, вот видишь, ты даже здесь разводишь диспуты. А нам пора решать, что делать дальше. Знаешь, Леха, чем меньше отряд, тем опаснее разброд в его рядах.

— Молчу, молчу! — Леха поднял ладони. — Кому же и быть отцом-командиром, как не тебе! Ты у нас орел, руками машешь, да еще и рассуждать пытаешься…

— Я серьезно, Леха.

— И я серьезно. — Леха пожал плечами. — Командуй.

Тимофей выпрямился. Ну, вот его и благословили. Что же дальше?

«А дальше — ты должен подумать», — ответил он сам себе. Небо над их головами уже начинало темнеть. Отсветы заката пылали над одной из стен. Стоит ли попробовать переждать эту ночь в относительном покое, ничего не предпринимая? Можно же было в конце концов сторожить по одному — и так получить еще одну ночь сна.

И провести ночь, как крысы в мышеловке — испуганно озираясь и вскакивая от каждого шороха. А если кто-то из них задремлет, то оба могут уже не проснуться…