Справедливость-это женщина

– Да, да, приеду, леди Мэри. Благодарю вас, большое спасибо, что вы проявили такое понимание. – Теперь она наклонилась и поцеловала морщинистую щеку; но от старой леди не последовало никакой ответной реакции; не изменила она и положения, в котором сидела; она лишь чавкнула губами, глотательным движением прочистила себе горло и сказала:

– Если вы надумали уезжать, то уезжайте; я никогда не верила в слезливые прощания.

– До свидания, леди Мэри. – Бетти медленно повернулась и вышла из комнаты. И Джо так же тихо сказал:

– До свидания, мэм. Благодарю за понимание.

Оставшись одна, леди Мэри разогнула свою остававшуюся неподвижной спину; ее руки, лежавшие плашмя на коленях, как-то неестественно вывернулись. Затем, проморгав выступившую в глазах влагу, она громко воскликнула:

– Да будут прокляты пустоголовые, эгоистичные беременные женщины!

5

Второй ребенок Элен родился в последний день марта 1930 года, и, когда Бетти держала девочку в своих руках, она содрогнулась и в душе простонала: «О нет! Нет!». Но какое бы восклицание она ни издала, оно было заглушено доктором, когда он велел акушерке забрать ребенка из комнаты.

Когда Джо увидел дочь, он сказал:

– Боже мой!

Прошло двенадцать дней, но никто не приносил Элен ребенка. Она встала и пошла в детскую, и, когда она увидела, кого родила, то вскрикнула и впала в глубокий обморок.

Спустя месяц, в течение которого ребенок не делал попыток двигать конечностями, доктор подтвердил, что имеются все признаки мозгового нарушения.

Присматривать за ребенком было поручено Бетти. С первых же минут, когда она наложила фланелевую наклейку на заячью губу и протерла уголки маленьких глаз, косо расположенных на выпуклой головке, и нежно протерла правую ногу, похожую на кусок скрученной веревки, она поняла, что, покуда ребенок будет жив, она будет привязана к дому.

Было странно, что единственный, в ком вид ребенка не вызывал отвращения, был Мартин. Он часто стоял у кроватки и что-то бормотал ему, каждый раз начиная со слов:

– Привет, малышка.

Ребенок не был крещен и не получил имени. Когда Мартин сказал Бетти: «Хорошенький младенец», она ответила: «Да, она хорошенькая малышка. Твоя сестра». С тех пор он называл ее «малышкой».

На заводе узнали, что шикарная жена Ремингтона родила урода. Мало кто из рабочих знал о таких случаях рождения идиотов, так как ребенок наверняка станет идиотом. В Богз-Энде были не очень смышленые, но не идиоты. Слава Богу, нет! Такое дело поручалось чистокровным производителям.

В течение последующих месяцев атмосфера в доме изменилась. Дом погрузился в уныние, начиная с владений Майка, кончая кухней; на втором же этаже бушевала война.

Джо понимал состояние Элен, так как знал, что почувствовал он сам в первый момент, когда взглянул на ребенка. Поэтому он полгода выносил ее приступы печали, прострацию, когда она целыми днями не вылезала из кровати, а также принял как должное ее неожиданное изменение отношения к своему первенцу, так как если раньше она оставляла его почти целиком на попечение Бетти и Нелли, то теперь превратила ребенка в свою монополию. Но когда она решила, что ее сын должен спать в их комнате, он решительно воспротивился. Даже предложенный ею компромисс относительно того, чтобы у него была собственная комната, был встречен твердым «нет», поскольку, как он разъяснил, Мартин – единственный из всего дома, кто считал дочь нормальной: для него она была младенцем, и пока что он не видел разницы между нею и другими младенцами.

До этого момента Джо не обвинял Элен в том, что она – причина уродства ребенка, – так как, когда он задал вопрос доктору, почему подобное случается, ответ был уклончивым: такие дети могут родиться в любой семье, сказал доктор, истинная причина неизвестна. Лишь когда девочке исполнился год – в марте 1931 года, он открыто обвинил жену в появлении на свет такого ребенка.

Помимо забот дома, Джо испытывал дополнительные проблемы на заводе. Заказы на упаковочные ящики и подобную продукцию упали по сравнению с 1927 годом почти наполовину. В стране свирепствовала безработица, охватившая почти два миллиона человек. На прошлой неделе ему самому пришлось временно уволить полдюжины рабочих, и существовали опасения, что другая половина последует за ними в течение месяца, если не удастся получить заказ из Йорка.

Если несколько лет тому назад казалось, что тяжело страдают лишь шахтеры, то теперь такое положение наблюдалось во всех отраслях.

Одних подобных забот вполне хватало, а тут еще сложности в отношениях с женой и трагедия с девочкой, неподвижно лежавшей в кроватке в детской комнате. Поэтому его нервы находились отнюдь не в спокойном состоянии, когда в тот вечер он вернулся домой в шесть тридцать и Элла немедленно сообщила ему, что госпожа уехала в Ньюкасл.

– Неужели! – Он улыбнулся Элле. – Она заказала такси?

– Да, мистер Джо.

– А мисс Бетти не поехала с ней?

– Нет, мистер Джо… Мисс Бетти в детской.

– Спасибо, Элла. – Он продолжал звать ее Эллой.

Джо быстро поднялся по лестнице и вошел в детскую, и Бетти, находившаяся у кроватки, повернулась к нему и сказала:

– А, привет, Джо.

Вместо ответа на ее приветствие он сказал:

– Элла говорит, что Элен уехала в Ньюкасл.

– Да, ей это неожиданно пришло в голову сегодня днем.

– А она не приглашала тебя поехать с ней?

– Нет. – Бетти поскребла ложкой вокруг миски и осторожно вложила содержимое в рот ребенка; затем, подойдя к стоявшему в углу комнаты тазику, намочила фланелевую тряпочку и на обратном пути к кроватке сказала:

– Это – хороший признак.

– Да, да, хороший. Она не сказала, зачем едет?

Бетти ответила лишь после того, как вытерла лицо ребенка, подняла одну сторону кроватки с железными перилами и опустила кровать на место. Предосторожность в виде перил была необходима не столько для того, чтобы девочка не выпала, сколько для того, чтобы Мартин не залезал к ней в кровать. Теперь она повернулась и, взглянув на Джо, медленно произнесла:

– Нет, не сказала.

– Возможно, просто захотела выйти, пройтись по магазинам.

– Да, да, возможно, поэтому.

Они стояли и смотрели друг на друга – Джо, ожидая, что Бетти что-нибудь скажет еще, а она, размышляя: она, скорее всего, скажет ему о телефонном звонке сама. А если не скажет, то и я не стану об этом упоминать.

– Как сам?

– На него, как он говорит, нашла хандра. Я пыталась убедить его спуститься вниз; он очень долго остается там один, и… и я не могу подниматься к нему так часто, как хотела бы.

– Я знаю это, Бетти.

Было видно, как она содрогнулась, когда Джо схватил ее за руки и сказал:

– Что бы мы без тебя делали? Говорят, в жизни все вознаграждается, в этом доме ты вознаграждаешь всех.

– О, – Бетти вырвала руки, на ее лице не было улыбки, – не пытайся представить меня святой. Я делаю то, что делаю, потому что мне это нравится. Иначе я не делала бы этого; у меня есть эгоистичная сторона. Мне позволено оставаться смертной.

Женщина быстро направилась к двери, но он остановил ее.