Спроси у реки
Шрифт:
– И что? Взяла она деньги?
– Нет. Но заявление из милиции забрала. Обошлось все, слава богу. Петя ей потом пять килограммов рыбы отнес. Там, даже несколько стерлядок было. А теперь вот все, видать, ей аукнулось. Бог не Микитка! Ей пятьдесят-то было?
– Что-то около того. Сорок семь или сорок восемь. Точно не могу сказать.
– Упокой ее душу.
Гасилова перекрестилась.
Глава 3
Не успела Рыбакова разложить на кухне до конца покупки, как раздался телефонный звонок. Она прошла в коридор и взяла трубку.
– Алло!
– Да, Павел, знала. Лет двадцать рядом живем. То есть жили. Конечно, я приеду. А…
– Спасибо! Машину я уже выслал. До свидания!
Валентина Васильевна положила трубку и направилась к зеркалу. Для того чтобы причесаться ей понадобилось всего четыре взмаха расческой.
Год назад, выйдя на пенсию, Валентина Васильевна первый раз в жизни сделала короткую стрижку. В парикмахерской ее долго отговаривали от этого шага, но она настояла на своем, заявив, что уже и так потратила на уход за волосами четверть своей жизни.
– Пришло время проститься с имиджем советской учительницы, – добавила она тогда и про себя подумала, что с такими же смешанными чувствами, наверное, расставались со своими косами девушки-дворянки в первые годы советской власти. В России почему-то все рано или поздно, иногда даже в мелких деталях, повторяется снова и снова.
Быстро окинув себя взглядом, Валентина Васильевна вынула из верхнего ящика комода паспорт, чистый носовой платок и, положив их вместе с кошельком в небольшую спортивную сумку, набросила ее на плечо.
– Как говорил Семен Семенович Горбунков, не хочется, а надо! – объяснила она свой срочный уход кошке Люсе, которая, сидя на пуфике, неодобрительно взирала на ее сборы. – Остаешься за старшую. Банку с кукурузой поставишь в холодильник.
Люся противно мяукнула. Видно, последняя шутка показалась ей неуместной. Наличие в жилах благородной сиамской крови все-таки сильно сказывалось на ее характере.
– Хорошо, хорошо! Я сама поставлю.
Сунув в карманчик сумки мобильный телефон, Валентина Васильевна, позвякивая ключами, направилась к выходу.
Патрульная машина, сияя чистыми стеклами, уже стояла возле ее ворот.
– Быстро вы приехали! – с удивлением отметила Валентина Васильевна, ища глазами водителя.
– Сержант Самарин! – выглянув из-за капота, представился присланный за ней полицейский. – Было приказано лететь пулей.
Выглядел сержант лет на двадцать шесть. Его простодушное лицо невольно вызывало симпатию. Он затушил сигарету и распахнул перед женщиной дверь «уазика».
– Прошу!
Поблагодарив, Валентина Васильевна забралась на переднее сиденье и поставила сумку на колени.
– Как вас зовут? – спросила она сержанта, когда тот сел за руль.
– Самарин, – ответил полицейский, заводя машину.
– А по имени?
– Анатолий. Но вы зовите меня Самарин. Мне так больше нравится. В Бирючинске, кроме меня, других Самариных нет. Я специально в нашей миграционной службе узнавал.
– Хорошо. Меня зовут Рыбакова Валентина Васильевна.
– Я
в курсе. Вы жена прежнего начальника уголовного розыска, что в Чечне погиб. Говорят, отличный мужик был. Вас многие в городе знают. И отзывы тоже только самые положительные.– Спасибо на добром слове, – сказала Валентина Васильевна, опуская боковое стекло.
Преодолев небольшой подъем, машина выехала из переулка на улицу 20-летия Октября. Дорога была пуста.
– А вы не скажите, кто нашел труп Квасовой? – спросила Рыбакова. – Или об этом нельзя говорить?
– Соболев Иван Степанович, – ответил сержант, увеличивая скорость. – Он раньше у нас работал. В ППС. Сейчас на пенсии. Поехал на рыбалку, поставил сети. Утром стал вытаскивать, а там труп. Тетке здорово повезло, что она к нему в сети попала. Кто-нибудь другой и не сказал бы никому. Побоялся бы, что привлекут за браконьерство.
– И что, привлекли?
– Соболева? Не-е. Пал Петрович ему даже руку пожал. Сеть только жалко. Порезали, когда труп доставали. Хорошая была сеть. Капроновая.
– А вы тоже рыбак?
– Я? Не-е. Я же не местный. В поселке, где я родился, и речки-то нормальной никогда не было. Так, ручей, вроде вашей Серебрянки протекал, и все. Даже пруда не было. Какая рыбалка? В рыбалку обычно с детства втягиваются. Бывают, конечно, в жизни исключения, но редко. Я, когда был маленький, по ягоды, по грибы ходил, орехи собирал. И вся моя рыбалка! – Самарин широко улыбнулся. – Кстати, у вас тут за грибами почему-то мало кто ходит.
– Тридцать лет назад вообще никто не ходил. Это только вот в последние лет пятнадцать потихоньку начали приобщаться, как говорится, к тихой охоте, а до этого на грибы почти никто и внимания не обращал. Ягоды, правда, собирали. У нас здесь много чего растет: и ежевика, и терн, и боярышник, и земляника. Всего не перечислишь. Даже водяные орехи есть. Я, когда на каникулы к бабушке с дедом приезжала, то…
– Так вы тоже не местная?
Самарин на секунду оторвал взгляд от дороги.
– Нет, я родом из Белгорода. Отец мой здесь родился.
– А чего вы сюда приехали, если не секрет? Родителям надо было помогать? Они, наверное, когда на пенсию вышли, в Бирючинске осели? Захотели, так сказать, быть поближе к природе. Свежий воздух, бескрайние просторы…
– Нет. Они так до смерти в Белгороде и жили. Просто я была как-то здесь в очередной раз на каникулах и познакомилась с хорошим парнем. Через два года вышла за него замуж. Когда окончила институт, переехала к мужу. Раньше так было принято. Он уже тогда в милиции служил. Скажите, Самарин, – вернула разговор к первоначальной теме Рыбакова, – а что у вас говорят по поводу смерти Квасовой. Она сама или…
– Намекаете на то, что гражданка имела неоднозначный характер? Да уж, стерва была еще та! Кстати, знаете исходное значение слова «стерва»?
– Знаю.
– Правда? А я только недавно стал в курсе. Павел Петрович меня просветил. Я сначала ему не поверил. Думал, что он прикалывется. Полез в интернет. Смотрю, точно – падаль. А! – Самарин хлопнул себя по лбу. – Вы спросили сама она или кто-то постарался. Явных следов насилия на трупе не заметно. Ни голова не проломлена, ни ножевых ранений, ни следов удушения. Такое впечатление, что гражданка тихо и мирно пошла ко дну. Но без камня на шее!