Спроси у зеркала
Шрифт:
Изольда Ильинична притихла на минутку, словно вспоминая еще что-то, и вдруг улыбнулась.
— Не волнуйся, Валерик, все будет хорошо, — подвела она итог беседе. — Иди спать, родной. И пусть тебе приснится что-нибудь хорошее, ты это заслужил, как никто другой.
Дидковский послушно поднялся и направился к двери.
— А, вот еще что, — остановила его мать. — Ты на всякий случай убеди Ларочку взять в свидетельницы Сливку. Пока не знаю, пригодится ли она нам, но все равно лучше иметь рядом с неуправляемой невестой своего человечка. Насколько я понимаю, Сливка на нее очень обижена? А особенно теперь, когда они решили пожениться. Ты поговори с ней серьезно, пусть возьмет себя в руки и изображает из себя самую дорогую подругу. И ни Боже мой — никаких выяснений отношений! Поговори с ней начистоту, объясни, что это в ее же интересах. Все понял?
Валерка улыбнулся:
— А как же?! Обижаешь, шеф! Я у тебя вообще парень понятливый!
— Иди
Изольда Ильинична в очередной раз оказалась права — Лариса с Горожаниновым не рискнули назначить свадьбу на май месяц, побоялись дурной приметы, не захотели всю жизнь маяться. Вместо мая выбрали первую субботу июня, шестое число. Подготовка к свадьбе шла полным ходом: Генкины родители уже заказали зал в 'Олимпийском', вовсю обсуждались списки гостей с обеих сторон. Правда, со свадебными нарядами вышла некоторая заминка, вернее, с платьем — до костюма Гена пока еще не добрался. Лариса решила было остановиться на прокатном шикарном платье — ведь один только прокат на сутки стоил не менее двухсот 'убитых енотов', как нынче выражались очень многие. Елизавета Николаевна была с ней полностью согласна — действительно, зачем покупать, ведь надеть его в любом случае доведется только один раз. И вообще было попросту страшно представить, во что может обойтись такая красота, если одна только суточная аренда стоит куда больше ее официальной зарплаты!
Однако тут возразила Изольда Ильинична. Мол, и примета это нехорошая, и вообще — как это так можно выходить замуж в платье с чужого плеча?! Черт его знает, кто это платье надевал раньше! И даже если после каждого использования его сдают в химчистку, то неизвестно, какой энергетикой обладали прошлые невесты и какую энергетику они оставили в этом платье. И вообще, может, те пары давным-давно развелись и та же беда грозит всем надевшим это платье невестам?! Нет, так негоже. Каждая невеста должна иметь собственное свадебное платье! Ну а что дорого… Так ведь, слава Богу, невестушка наша не сирота казанская, больше того, у нее вроде как две пары родителей имеются. И если уж на то пошло, то пусть считает свадебное платье подарком от дорогой тети Изольды, но прокатного платья она не допустит!
С платьем разобрались — подарок, так подарок, спасибо большое. Потом переругались из-за свидетельницы. Лариса терялась, не зная, на ком остановить выбор. Еще, кажется, так недавно она и не задумалась бы, и не вспомнила о Сливке, ведь не разговаривали с ней с того самого дня, когда та устроила истерику на автобусной остановке. Так вдруг Дидковский стал настаивать на ее кандидатуре! Лариса было напрочь отказалась от этой перспективы, тем более, что Гена возражал против Сливки категорически, да Валера умел быть настойчивым. Больше того, Сметанникова, прознав откуда-то о предстоящем событии, сама пришла к Ларисе и стала слезно умолять о прощении: мол, я такая дура, не стоит обращать на мои слова внимания, да ты ведь сама знаешь, я с горяча могу что угодно ляпнуть, а потом вся изревусь, испереживаюсь…
Лариса, добрая душа, тут же прониклась симпатией именно к Юлькиной кандидатуре. Да и как иначе могло быть: они ведь вместе практически всю жизнь, собственного детства друг без друга не помнят. Кого же еще брать в свидетели, как не самых старых друзей? Разве сможет заменить старого друга обыкновенная сокурсница, которую знаешь всего ничего, неполных два года? Гена же никак не соглашался. Злился, спорил с пеной у рта, однако вынужден был согласиться, когда Лариса объяснила ему, что те безобразные отношения, которые между ними были, уже давным-давно в прошлом, и вообще, кто старое помянет, тому и глаз вон. Я ведь, мол, не напоминаю тебе о ней, ни в чем не упрекаю, было и было, да и полноте, разве что-то было? Так, одно сплошное баловство от юношеской дурости, одно сплошное недоразумение…
Немало было сломано копий, пока пришли к консенсусу. И в аккурат ко дню рождения Дидковского, за две с половиной недели до свадьбы, все друг с другом помирились, все друг дружку поняли и простили. За столом у Дидковского собрались, как в старые добрые времена. Посторонних, как обычно не было. Только все те же Лариса с Горожаниновым да Юлька Сметанникова. Чуть позже подъехала и Изольда Ильинична, правда, без супруга — Владимир Александрович по обыкновению задерживался на службе. И, как водится, не с пустыми руками. Подарок имениннику — дело само собой разумеющееся, но тут же, прямо за столом, Изольда Ильинична преподнесла подарок и Ларисе.
— Ларочка, детка! Я вот тут намедни была у портнихи — не могу же я явиться на твою свадьбу в старом платье? Так вот, собственно, о чем это я. Она пошила на заказ совершенно очаровательный сарафанчик, а заказчица пропала куда-то, не забирает. А там одной только работы ого-го. Портниха-то, естественно, хотела
бы получить деньги за свой труд. Пожаловалась мне, показала. Мне так понравилось. Ну ты же знаешь, ты у меня одна дочечка — Валерика-то я в сарафан не одену, правда? Кому еще дарить, как не тебе? На-ка, дорогая, пойди в спальню, примерь.И протянула Ларисе что-то яркое, блестящее, все в цепочках. Лариса улыбнулась:
— Ой, какая прелесть! Спасибо, тетя Зольдочка! Только я потом, дома померяю, хорошо?
— Еще чего! — возразила та. — Хорош подарок, если я его на тебе даже не увижу. Ты ведь теперь у нас бываешь так редко. И в отпуск, поди, будешь с мужем ездить, не с нами. Нет, дорогая, я настаиваю. Да и остальные наверняка хотят увидеть тебя в обновке, правда?
Сливка, присоединяясь к просьбе Изольды Ильиничны, захлопала в ладоши, словно подарок был предназначен не для Ларисы, а лично для нее. Гена так же присоединился к ним, желая немедленно разобраться в хитросплетениях множества цепочек. Один только именинник молчал, словно ему не было ни малейшего дела до этого сарафана.
Ларочка с подарком покинула гостиную и уже через несколько минут вернулась в обновке. Смущенная, скромненько хихикающая, явилась пред очи зрителей:
— Ой, тетя Зольдочка, меня же в таком сарафане в милицию заберут!
Она была просто очаровательна в этой чудо-тряпочке, создающей эффект то ли полуодетости, то ли, наоборот, полураздетости. На ком-то другом сарафан, может, и смотрелся бы вульгарно, но Ларисина точеная фигурка, такая аппетитно-смугленькая, такая вся гладенькая, смотрелась в этом странном одеянии исключительно здорово и… бесконечно эротично. Потому что сарафан был вроде как и не сарафаном вовсе, а так, двумя кусочками ткани, отдельно коротеньким лифом, едва прикрывающим грудь, и отдельно же маленькой прямой юбочкой на бедрах. И соединялись эти два куска материи парой-тройкой десятков мелких цепочек, причудливо переплетающихся между собой, красиво провисающих и мелодично позвякивающих в такт каждому движению Ларисы. И получалось, вроде она и одета, а все прелести изгиба изящного ее тела были вот они, как на ладони. Несмотря на чрезмерную откровенность наряда, присутствующие не смогли сдержать восхищения и, не сговариваясь, зааплодировали, вогнав и без того смущенную Ларису в краску.
— Что ты, милая, — наконец смогла ответить Изольда Ильинична. — В таком сарафане не в милицию, тебя на подиум заберут! Боже, какое великолепие!
Лариса, все еще смущаясь, возразила:
— Ну, не знаю, как насчет подиума, а вот на Тверской меня в таком наряде наверняка бы приняли за свою. Спасибо, тетя Зольдочка, большое спасибо! Только я, пожалуй, если и рискну его когда-нибудь надеть, то только на югах, поближе к пляжу. Вот там еще можно в таком виде появиться. А в Москве…
— Глупая! — воскликнула Сливка. — Какая же ты, Ларка, дурочка! Да мне бы такую красоту…
— На тебе бы такая красота не зазвенела, — довольно грубо прервал ее Горожанинов. — Тебе бы все эти цепочки врезались в живот, и ты стала бы похожа на перевязанную связку сарделек.
Юлька обиженно поджала губы. Слезы вскипали в глазах. Лариса легонько шлепнула дурно воспитанного жениха по макушке, мол, соображай, что говоришь.
Изольда Ильинична тоже не смолчала, пришла на помощь несчастной девушке:
— Зачем ты так, Гена? Не всем же быть худышками, в конце концов! Юля, хоть и пухленькая, но тоже очень аппетитная барышня. Не переживай, Юля, не обращай на дурака внимания. Даже если тебе такой сарафанчик и не пойдет, можно ведь придумать какой-нибудь другой фасончик, правда? Может, не такой откровенный, но все равно оригинальный. Я поговорю со своей портнихой. У нее исключительный вкус, так что я уверена, она непременно что-нибудь придумает. А вообще знаете, что самое замечательное? Вот сейчас, казалось бы, нет никакой нужды шить одежду на заказ. Куча бутиков, куча магазинов попроще. Есть все, на любой вкус и цвет, на любой размер — были бы деньги. Но вот чем плохи готовые вещи, даже супердорогие, так это тем, что всегда, каждую минуточку существует опасность встретить конкурентку точно в таком же костюме. А это, доложу я вам, ну о-очень неприятная ситуация! Зато любая вещичка от портнихи — эксклюзив. Вот посмотрите на этот сарафан. Думаете, еще хоть кому-нибудь в голову придет подобная идея? Ни за что, уверяю вас! И даже если, увидев этот сарафанчик на Ларочке, кто-нибудь решит повторить фасончик — непременно результат выйдет другим. Во-первых, вряд ли копия будет решена в той же ткани, что и оригинал. А во-вторых, лекала-то абсолютно оригинальные, по другой выкройке ведь и вещь получится другая. А если еще учесть обилие цепочек — ууу! Тут ведь, дорогие мои, попробуй рассчитай их длину так, чтобы они не в натяжку были, а с провисом, подчеркивающим утонченность фигуры. А это, доложу я вам, такое мастерство! Так что самое главное в этом сарафанчике — это его эксклюзивность. Во всем мире не найдется второго такого! Вы только представьте — во всем мире! Один, всего один в целом мире!