Спроси у зеркала

— Да, Ген, я этого тоже не понимаю, мне тоже это кажется таким нелогичным… Но ничего не поделаешь, это правда. Я, пожалуй, и сама засомневалась бы в ее рассказе, но понимаешь ли, в чем дело… Я ведь застала его там. Вернее, это он меня там застал… Ой, нет, вконец запуталась! Короче, она мне все рассказала, я уже собиралась уходить, и как раз пришел Валера. К ней, в этот вертеп! Видел бы ты эту квартирку! Не дом — один сплошной будуар, все такое розовое, зефирно-приторное, в рюшечках, в бантиках — так противно! Только заходишь на порог, и тут же понимаешь, что здесь не живут, а лишь предаются разврату! И тут в это розовое логово заходит мой муж…

До Горожанинова, кажется, только сейчас начал доходить истинный смысл ее слов. Не про розовое логово, не про вертеп. Про то, как жестоко его разыграли, как безапелляционно изломали, искрошили в стружку, в труху его жизнь. Нет, не его — их с Ларисой жизни!

— Значит… Постой, выходит…

Он задумчиво смотрел на Ларису, и никак не мог закончить, выразить свою мысль вслух, только вновь и вновь поражался открытию.

— Получается, что ты… Ты никогда не…

Лариса пришла ему на помощь:

— Да, Гена, я никогда не занималась такими гадостями. И я никогда не изменяла тебе…

Тут уже она стушевалась, вспомнив, что семь лет кряду спала в одной постели с другим мужчиной, с предателем, и иногда даже не просто спала, а…

— Ну, если не считать того, что было после замужества, — вышла она из сложной ситуации. — А на тот момент, Гена, я была тебе верна. Я любила тебя безумно, мне никто, кроме тебя, не был нужен…

— А как же… — Гена все еще сомневался. А может, разыгрывали его не тогда, может, это сейчас его жестоко разыгрывают? — Тогда почему же ты вышла за Валерку? Если любила меня — почему же ты вышла за Валерку?!

Лариса возмутилась:

— А сам не понимаешь?!! А что мне еще оставалось делать?! Я, между прочим, едва не сиганула с четырнадцатого этажа! Если бы Валерка не успел, если бы пришел хотя бы на полминуты позже — сейчас с тобой разговаривал бы очаровательный разложившийся трупик несостоявшейся супруги!

Помолчала несколько мгновений, вспоминая, как едва не сошла с ума в то памятное утро, добавила после тяжкого вздоха:

— Я не хотела жить… Было так больно… Я ведь не понимала причины. Мы не виделись с тобой всего лишь один день — помнишь, я накануне с родителями была у родственников допоздна? А утром ты позвонил. Я думала, ты шутишь, а ты и не думал шутить… Тогда я и… Даже записку родителям написала: простите, мол, не поминайте лихом… Уже ногу занесла, вот тогда Дидковского и принесло. Если бы я знала, что это он — не открыла бы, сиганула с балкона. Надеялась, что это ты одумался… А он… А он предложил замечательный выход, чтобы на меня не тыкали пальцами…

Лариса замолчала. Больше нечего было говорить. Молчал и Гена. За окном уже совсем стемнело, а они все молчали и молчали. Потом Гена покинул кресло, подошел к дивану, на котором сидела Лариса, присел рядышком:

— А я ведь так и не излечился от любви к тебе. Я ведь до сих пор тебя люблю. Ненавидел до потери сознания, теперь понимаю, что напрасно, но все-таки ненавидел… И любил. Не мог не любить… А ты?

Как когда-то давным-давно, в их первый день, когда они ехали в лифте, Гена поднял ее лицо за подбородок двумя пальцами, и смотрел в глаза долго-долго. Ларисино сознание помутилось: Геночка, миленький, любименький! Потянулась к нему всем своим существом…

Гена не успел ее поцеловать, только было потянулся, как тут же все и кончилось.

Вместо пьянящего поцелуя Лариса почувствовала жуткий симбиоз свежего перегара, немытого тела и нечищеных зубов, и ее чуть не стошнило. И тут же словно пелена с глаз упала: да разве этого человека она когда-то любила? Нет же, ее Геночка был другим, он был молодым, безумно красивым, веселым, даже бесшабашным. А теперь перед нею сидит осунувшийся бесформенный мужичок неопределенного возраста, опустившийся, давно не стриженный, неопрятный, не совсем трезвый… И если бы семь лет назад она, как и планировала, вышла за него замуж — это теперь был бы ее муж. Вот это — ее муж?!

Неприятное открытие поразило ее. В одно мгновение Гена перестал быть заманчивой мечтой и сладким воспоминанием. Вместо запрятанной глубоко-глубоко внутрь сознания любви к нему Лариса вдруг ощутила неприязнь, граничащую с отвращением. Отшатнулась от него, как от чумы:

— Нет, нет, Гена, я не за этим пришла!

— А зачем? — удивленно спросил он.

Лариса на мгновение задумалась. А действительно, зачем? Зачем ворошить прошлое? Разве его можно вернуть? Разве можно поворотить время вспять, отмотать назад, как кинопленку? Зачем? Ах, как все глупо, как бессмысленно!

— Затем, чтобы объяснить тебе, что я порядочная женщина. Мне бы не хотелось, чтобы ты до конца жизни считал меня шлюхой. Просто решила рассказать тебе правду.

— Да, — согласился Горожанинов. — Но раз это правда, раз ты мне не изменяла — что мешает нам снова быть вместе? Ты же меня не предавала…

Ларисе вдруг стало так противно. Господи, неужели она могла когда-то любить этого человека?!

— Да, я тебя не предавала! — гордо заявила она. — Я была честна и верна тебе, мне не в чем себя упрекнуть! А ты? А ты был со мной честен? Ты не предал меня, бросив без объяснений?!

— Я-ааа?!! Я?!! — вскинулся Горожанинов. — А в чем ты можешь меня упрекнуть?! Это ты своего Дидковского упрекай, это он все подстроил, а я, между прочим, такая же жертва, как и ты!

— Жертва? — едко усмехнулась Лариса. — Ты был бы жертвой, если бы от тебя ничего не зависело.

— А что, что, по-твоему, от меня могло зависеть?! Мне показали красноречивую картинку — что мне еще оставалось делать?!

— Ты мог бы попытаться разобраться во всем. Ты мог бы не поверить своим глазам. Ты мог бы потребовать у меня объяснений. Вместо этого ты просто отказался от меня. Ты даже не объяснил причину, ты просто меня бросил…

— А что мне было объяснять? — кипятился Гена. — Что?!! Я ведь был уверен, что это была ты!

— Ты мог бы поинтересоваться, почему я это сделала. Мог бы упрекнуть меня в подлости или еще в чем-нибудь, тогда я переспросила бы, за что. В конце концов, ты мог бы банально отхлестать меня по щекам! Я бы, естественно, этого не простила, но тогда правда выплыла бы наружу, понимаешь?! Но ты ничего не стал делать, ничего не стал выяснять, ты просто бросил меня перед свадьбой.

— Потому что мне все было понятно. Я ничего не хотел выяснять, я не хотел смотреть в твои лживые глаза. Я же поверил, что это была ты, там… — ты! Я же собственными глазами видел, как тот нерусский кабан влез тебе ручищей в самое… Я же тебя ненавидел!!!

— Вот-вот, — согласилась Лариса. — Ненавидел, это точно. Потому что если бы ты меня любил, ты ни за что не поверил бы в это. Даже если и видел бы собственными глазами. Ты подошел бы к ней, ко мне, как ты думал, прямо там, прямо там взглянул бы в мои подлые глаза, отхлестал бы по щекам — если бы любил, конечно. Если бы любил так сильно, как я! И тогда все встало бы на свои места, тогда ты бы понял, что это жестокий розыгрыш. Но ты предпочел гордо удалиться! И это ты называешь любовью?!

Горожанинов резко поднялся, пафосно выбросил вперед руку, как плохой актер дешевенького театра, и провозгласил: