Спустить ночь с цепи

Рен стиснул зубы от слов матери. Даже сейчас ему было трудно слышать ее бессердечное отношение к его жизни.

Она скривила губы в гневе.

– Теперь он полностью списал меня со счетов. Из всей недвижимости мне досталась крошечная лачуга в Нью-Джерси. На кредитную карточку поставили лимит, как какому-то человеческому работяге. Он оставил меня ни с чем.

Глаза Грейсона загорелись, будто бы гнев Карины его позабавил.

– Я предупреждал тебя, что не стоит афишировать своего любовника перед ним. Мой брат, как никак, гордый зверь. Тебе повезло, что он не убил вас обоих.

Карина усмехнулась.

– Я бросила ему вызов. Уверяю тебя, что смогу противостоять любому тигру.

Грейсон с сомнением взглянул на нее.

– Может быть, тебе не стоит быть такой самонадеянной. Ты знаешь – тигры известны тем, что перегрызают глотки леопардам.

– Только в твоих мечтах, – произнесла она, окинув его уничтожающим злым взглядом. – Я хочу избавиться от этих отношений. Пока этот тигр жив, я не смогу спариться с кем-либо другим.

– Я думал, ты любишь его.

– Любовь? – фыркнула она. – Ты дурак? Любовь – это для людей.

Карина стянула с правой руки белую перчатку и приподняла ладонь, чтобы показать ее Грейсону.

– Я спариваюсь с ним только из-за этого. Случка – это то, чем занимается наш вид, когда появляется парная метка. Что никогда не приравняется к любви для Катагария, и тебе об этом прекрасно известно. Разве ты любишь свою пару?

– Она удовлетворяет меня.

На лице Карины появилось отрешенное выражение, будто бы она вспомнила что-то из прошлого. Печаль омрачила ее прекрасное лицо.

– Однажды я тоже была удовлетворена, – тихо произнесла она. И ее лицо снова приняло выражение бесчувственной стервы, которое было отлично знакомо Рену. – Пока не увидела, кого породила. Я последняя из своего вида. И если я не в состоянии продолжить род снежных барсов, то, по крайней мере, позволь мне произвести на свет чистокровных леопардов, а не какого-нибудь ненормального гибрида.

Спасибо на добром слове, мам. Я тоже тебя люблю. Он бы с удовольствием показал, на что именно способен ее ненормальный сын.

Даже она поразилась бы его способности перегрызть ей горло прежде, чем она успела бы защититься.

Грейсон скрестил руки на груди и начал говорить спокойным ровным тоном, будто они обсуждали погоду, а не жизнь и смерть Рена и его отца.

Именно это безразличие вызвало в нем неимоверное желание убить их обоих.

– Тогда ты знаешь, что надо делать, Карина.

– На данный момент не все так просто, – со вздохом ответила она. – Аристотель оставил все этому мутанту. Я абсолютно уверена, что он скорее вышвырнет меня на улицу, чем позволит находиться рядом с этим выродком.

Грейсон фыркнул.

– Разве леопарда заботят желания тигра?

Карина зашипела на него.

– Не будь дураком. Наша зона обитания уменьшается с каждым днем. По крайней мере, имея состояние, я могу быть уверена в том, что всегда найду убежище, в котором смогу находиться в своей истинной форме. Мне также известно, что ты очень сильно хочешь заполучить «Тигариан Технологии», но Аристотель слишком подозрителен, чтобы когда-нибудь довериться тебе вновь. Поэтому вот что я предлагаю: я убью его и урода, а ты передашь мне часть состояния.

– А если я скажу «нет»?

– Тогда я самостоятельно попытаю счастья с уродом.

«Ну-ну», – гневно подумал Рен. Это было бы еще большей ошибкой. Даже детенышем он ненавидел свою мать. Жаль, что ей не выдалась такая возможность.

Грейсон сохранял тишину, обдумывая ее предложение.

– Отлично. Я согласен.

Замечательно, как будто он ожидал других слов от дяди. Теперь Рен следил за ходом истории, итог которой был ему известен.

– Хорошо, но я знаю тебя, Грейсон. И не доверяю ни на йоту. Мне нужны гарантии.

Ничего себе, как ни странно у Карины имеются мозги. По крайней мере, в этот момент. Какая жалость, что гарантии, в конце концов, подведут ее, но, может быть, они дадут Рену возможность доказать причастность Грейсона к убийству.

– И какие же? – задал вопрос Грейсон.

– Я хочу, чтобы ты назначил меня владельцем основного пакета акций твоей собственной компании, а также перевел миллион долларов на мой счет прежде, чем я предприму какие-либо шаги против тигра.

Даже Рен мог сказать, что такое предложение подействовало на дядю, подобно выстрелу пушечного ядра. Лицо Грейсона в буквальном смысле вытянулось и исказилось. Рен почти ожидал, что дядя предложит Карине засунуть свои условия куда подальше.

Но он так не поступил.

– Сколько у меня времени?

– Немного. Я знаю Аристотеля. В настоящий момент он категорически запретил мне приближаться к дому. Но обмолвился, что не против моих встреч с выродком. Я притворюсь заинтересованной. Скажу, что успокоилась и желаю взглянуть на него. И когда он откроет дверь, я смогу убить их обоих.

Теперь довольным был его дядя. Его глаза в прямом смысле сияли от счастья.

– Мне нужно время уладить некоторые дела, чтобы добыть для тебя деньги.

– У тебя на это сорок восемь часов. – Карина вытащила визитную карточку из своего кошелька. – Это мой счет. Как только деньги окажутся там, ты станешь намного богаче.

Рен наблюдал, как она встала и пошла прочь. Этот момент был самым тяжелым в его жизни – стоять и позволять истории свершиться, когда самому большего всего на свете хотелось броситься на них двоих и убить.

Я мог бы сохранить жизнь отцу…

Но ему предначертано умереть. А если он будет жить, то Рен не окажется в Новом Орлеане и никогда не встретится с Мэгги.

Она не твоя пара.

Это правда. Как заметила его мать в разговоре с Грейсоном – Катагария не свойственна любовь. Не так, как люди, но Рен все же испытывал к Мэгги то, что не поддавалось никакому объяснению.

Он желал лишь находиться рядом с ней, хотя и знал, что ему нечего предложить ей взамен.

Но прямо сейчас он мог спасти жизнь отца…

И потерять Мэгги навсегда.

Его отец или Мэгги… Дружище, здесь действительно нет верного решения. Если Рен спасет отца, то изменит судьбы многих, не только свою.