Спящая Золушка

За время пока Влад отсутствовал, атмосфера в палате стала еще более гнетущей и напряженной. В глазах Ксении застыли слезы, а отсутствующий взгляд уперся в некую невидимую точку на стене. Влад подошел к ней:

– Давайте, Ксения Валерьевна, поднимемся, – он сам одернул одеяло и подхватил ее на руки. Легкая какая…

Она же словно одеревенела, сжалась. Боится или стесняется?

– Вот так… – Влад посадил девушку в коляску, прямо в больничной сорочке. Инга не удосужилась принести ей одежду, отмахнулась: мол, на улице лето, а дома все равно обратно в кровать ляжет, зачем переодевать? Но Влад тем не менее раздобыл плед у старшей медсестры (Андрей потом рассчитается), которым и прикрыл Ксеню. Она никак на это не среагировала, разве что напряглась больше и стала еще отрешенней.

– Идемте скорее, – скомандовала Инга. – Я уже опаздываю…

У крыльца больницы ждал серебристый БМВ. Влад с одного взгляда определил год выпуска, модель и стоимость. Неплохо… Для прибедняющейся вдовушки. Рядом с машиной, прислонившись к передней, «пассажирской» дверце, стояла практически копия Инги, только заметно моложе и более рыжеволосая. В остальном же: рост, фигура, «апгрейд» – почти тот же. А вот и дочка нашей мачехи… Марина.

– Привет, Ксюха! – произнесла она, усмехнувшись, но та даже не дернулась и не удостоила ее взгляда. – Ах, да, ты ж не можешь ответить. Сорян.

– Марина, сядешь за руль, – Инга бросила ей ключи. – Подкинешь меня до одного места, потом поедете домой. – Влад, только не поцарапай машину коляской…

– Так это и есть Влад? – Марина окинула его заинтересованным взглядом.

– Добрый день, – поздоровался он невозмутимо и снова подхватил на руки Ксеню, на этот раз, чтобы перенести ее на заднее сидение машины.

– Ну привет… – протянула Марина.

– Ты садишься или нет? – нервно одернула ее мать. – Давай, шевелись, мне некогда. Влад, – крикнула она уже из машины, глядя на него в боковое зеркало, – и багажник мне не испорть этой гребаной коляской!..

– Не волнуйтесь, Инга Юрьевна, я аккуратно, – ответил он, укладывая сложенную коляску. Затем закрыл багажник и сел рядом с Ксенией.

– Поехали, – махнула дочери Инга, и машина тронулась.

Глава 3

При виде Марины мое настроение испортилось еще сильнее. Впрочем, куда уж хуже… И вообще, в отличие от своей матери, она просто язва и мелкая пакостница, на большее ее собственной фантазии не хватает. В голове у нее только тусовки с подружками и трансляция своей жизни в инстаграм. Другое дело, если она действует, подстрекаемая Ингой… В паре их выносить тяжелее. Иногда просто невозможно.

Да, по фигу… Не хочу больше о них думать. Ни о них, ни о ком-то другом. Даже об этой двухметровой «сиделке», занимающей пол салона машины. Кстати, а как будет «сиделка» в мужском роде? «Сиделец»? Я невольно хмыкнула, а «сиделец» сразу обернулся. Ну а я отвернулась. Уставилась в окно. Нечего на меня глазеть, самой от себя тошно… Еще и эта слабость во всем теле, голова гудит, словно после пьянки. Хотя, откуда мне знать, каково оно – похмелье? Никогда еще в жизни не напивалась. Может, стоит начать? Напиться и забыться. У папы, кстати, в кабинете должен был остаться коньяк и виски… Надо будет попросить Алевтину, чтобы принесла. Нет, она точно не принесет, еще и лекцию прочитает о вреде алкоголя. Тогда, может, «сиделку» послать?

Я покосилась на него, на этот раз, чтобы не заметил: серьезный такой, аж страшно. И так бы никогда не сказала, что «простачок»… Глаза уж больно умные. Голубые, кстати. Прямо нордический мужчина. И при этом «сиделка». Абсурд.

Мачеха вышла около какого-то офиса, и без нее в машине даже дышать стало легче. Зато Марина включила на полную громкость радио и стала подпевать, искажая слова песни до невозможности. Иногда она поглядывала в зеркало заднего вида на мою «сиделку», но тот будто не замечал ее взглядов, рассматривая город за окном.

Наконец МКАД, знакомый съезд, шлагбаум охраны коттеджного поселка… И ворота нашего дома. Еще месяц назад я бы счастлива была вернуться сюда, несмотря на соседство мачехи и ее дочки, но теперь, без папы… Все здесь вмиг стало чужим.

– Ее комната на втором этаже, – сообщила Марина «сиделке», заглушая мотор. «Ее» – это, конечно же, моя. – А твоя… Кажется, мама выделила тебе комнату на первом. Надо спросить у Алевтины… Хотя, ее до вечера не будет, у нее выходной.

Какая жалость… Домработница Алевтина – единственный человек, которого я бы рада была увидеть.

– Вещи твои где? – Марина продолжала разговаривать только с мужчиной.

– В багажнике, – ответил тот. – Рюкзак…

– И всего-то? – усмехнулась она. – Хорошо вам, мужикам, для гардероба хватает и рюкзака…

– А больше и не надо на первое время, – Влад тоже улыбнулся, – лето же… Я на днях съезжу за оставшейся сумкой, она у меня на вокзале в камере хранения…

– Ясно, – Марина вышла из машины. – В общем, вы тут разбирайтесь, скоро мама приедет, определит тебя куда-то.

– Спасибо, – он тоже покинул машину. Обошел ее и открыл дверцу с моей стороны. – Покажете мне свою комнату, Ксения Валерьевна?

Его улыбка снова раздражала, как и голос, и глаза… Голубые. Я нехотя кивнула, а он ловко достал меня из машины, подняв на руки. Опять. И даже пледом умудрился прикрыть, держа на весу.

– Обхватите меня за шею, – попросил меня после. – Так будет удобней и вам, и мне. Я отнесу вас в вашу комнату. Это выйдет быстрее, чем на коляске.

Господи, кто бы мог подумать, что первый мужчина, который будет носить меня на руках – это медработник, нанятый мачехой. И в эти моменты я буду чувствовать себя не прекрасной принцессой, а… немощной калекой.

Я все же обвила его шею руками, не очень уверенно, но так действительно было удобней. Насколько это было возможно в моем положении. Сердце от смущения билось чаще, отдаваясь в ушах, я старалась не думать, что прижимаюсь к мужской груди и даже чувствую стук его сердца тоже. И теперь отчетливей ощущаю аромат его туалетной воды, в который вплетаются горьковатые нотки пота и чего-то еще, чему трудно дать объяснение, но от чего почему-то странно щекочет в груди и хочется вдыхать снова и снова. Может, это и есть запах мужчины?

От таких глупых и неуместных мыслей бросило в жар, а потом стало стыдно, что я стала злиться теперь на саму себя. А между тем Влад уже уверенно поднимался по лестнице. Той самой, с которой я упала. И падение с нее – последнее, что я помню до того, как очнулась уже в больнице неделю спустя. От воспоминаний на миг остановилось сердце, и я зажмурилась.

– Все в порядке? – тут же услышала голос «сиделки».

Кивнула и вновь отвернулась от его испытующего взгляда.

– Где ваша комната? – спросил он тогда.