Спящая

А поздно вечером видела кромку ночи.

Неважно, был ли это большой отель или дешевый мотель типа тех, что можно увидеть рядом с вокзалами, я все равно внезапно просыпалась посреди ночи, и мне казалось, что я слышу стук дождя и порывы ветра.

Мне ужасно хотелось увидеть, что там снаружи, поэтому я садилась и открывала окно. Ледяной ветер врывался в комнату, проходил сквозь горячий воздух, наполнявший ее, и я видела мерцание звезд. Или, возможно, первые капли теплого дождика.

Я какое-то время смотрела за окно на все это, а потом оборачивалась взглянуть на него и обнаруживала, что он не спит и глаза у него широко открыты. Почему-то у меня пропадал дар речи, и я сидела молча и просто всматривалась в глубину его глаз. Он не мог выглянуть наружу, поскольку лежал на кровати, но взгляд у него всегда был таким ярким и ясным, словно он вобрал в себя все то, что за окном, все звуки, весь пейзаж.

– Как погода? – спрашивал он тихонько.

И я отвечала, что идет дождь, или дует ветер, или ясно и видны звезды. И тут мне становилось одиноко, словно я схожу с ума. Почему мне так одиноко, когда я с этим мужчиной? – думала я. Может, из-за того, что между нами все так сложно. Или же я просто не знаю, как относиться к нашей связи, она мне нравится, но лишь потому, что я не имею четкого представления, чего бы я от нее хотела?

Единственное, что я поняла с самого начала, – это что наша любовь опирается на одиночество. И ни один из нас не может вынырнуть из убийственного оцепенения, которое мы испытываем, лежа бок о бок, такого тихого, такого обособленного, что кажется, оно светится в темноте.

Это и была кромка ночи.

Маленькая компания, в которой я трудилась, работала в таком бешеном ритме, что я не могла выкроить время для встреч с ним, поэтому вскоре уволилась. И вот уже почти полгода я ничем не занималась. Мои дни не были заполнены, и большую часть времени я проводила отдыхая, покупая себе что-то или стирая белье.

У меня оставались кое-какие сбережения, пусть и небольшие, плюс мой любовник каждый месяц клал на мой счет невероятно большую сумму. Он говорил, что я как-никак бросила работу ради него. Так что можно было жить в свое удовольствие. Сначала я колебалась, принимать ли мне эти деньги, посчитав, что стану тогда его содержанкой, но моя политика заключалась в том, чтобы брать то, что мне предлагают другие. И, в конце концов, я решила взять деньги и радоваться жизни. А значит, я, возможно, так много спала просто потому, что у меня была масса свободного времени. Я представления не имела, сколько молодых женщин в этом мире ведет такую же жизнь, но мне было интересно, неужели странные рассеянные люди, которых можно встретить днем в больших универмагах, женщины, не похожие ни на студенток, ни на тех, у кого есть свое дело, могут не жить той же жизнью. Я знала это очень хорошо, потому и сама была раньше такой, и расхаживала, бывало, с тем же отрешенным взглядом.

Однажды, когда на небе не было ни облачка, я брела по улице и тут увидела своего приятеля.

– Привет, как дела? – спросила я, догнав его.

Во время учебы в колледже он был одним из моих друзей. Милый парень и очень неглупый. Сиори встречалась с ним какое-то время, но не слишком долго. Они даже жили вместе несколько месяцев.

– Отлично, – улыбнулся он.

– А чем ты сейчас занимаешься? Бизнесом?

На нем была черная рубашка и брюки из хлопка, одежда, которая определенно говорила, что он сегодня выходной. Единственное, что намекало на то, что он все-таки работает, – это конверт в его руке.

– Да вот надо доставить кое-что. А ты как? Судя по виду, нигде не работаешь, как всегда…

Мой приятель частенько замолкал на полуслове, отчего его речь была по-настоящему снисходительной. Он стоял под голубым куполом неба, широко улыбаясь.

– Правильно. Ничегошеньки не делаю, – ответила я.

– Наслаждаешься роскошной жизнью.

– Именно. Ты шел в метро? Я провожу тебя до угла.

И мы пошли.

Голубое небо искривлялось, чтобы соответствовать по форме зданиям вдоль улицы, и сияло особенной чистотой. На какой-то момент мне показалось, что я в другой стране. Время от времени из-за этих полуденных улиц с их солнечным светом мои воспоминания путались, особенно в самой середине лета. Я практически чувствовала, как кожа рук постепенно обгорает.

– Господи, как жарко.

– Жарко, правда?

– Я слышал… слышал, что Сиори умерла, – сказал он. – Совсем недавно узнал.

– Да. Ее родители приезжали и все тут устраивали. Просто безумие какое-то, – сказала я и только потом поняла, что ответ получился довольно чудаковатый.

– Могу себе представить. У нее ведь была какая-то работа, да? Что-то странное?

– Да, работа немного странная. Я даже не знала, что такое существует.

– А почему она покончила с собой? Из-за работы?

– Ну, я не знаю. Но я не думаю, что это так.

– Да, полагаю, эта тайна ушла вместе с ней. Я имею в виду, она же все время улыбалась. Она была такой замечательной. Я просто не могу себе представить, что ей было настолько плохо, чтобы решиться умереть.

– И я тоже.

Мы на некоторое время умолкли и просто медленно шли бок о бок по широкой улице, спускающейся с холма. Мимо нас проехало несколько машин, а ослепительный солнечный свет бил прямо в глаза. Этот парень, идущий рядом, имеет доступ к тем же образам Сиори, что и я, к сценам, которые можно увидеть, только живя с ней… Сиори с мокрыми волосами, Сиори подстригает ногти, вид сзади – Сиори моет посуду, лицо спящей Сиори, омытое первыми лучиками солнца… Почему-то это показалось мне очень странным.

– Ты такая же безнравственная, какой была? – внезапно спросил он, широко улыбаясь.

– Как ты любезен! – ответила я, улыбаясь в ответ. – Я все такая же. Мы так и не порвали отношения, и он по-прежнему женат.

– Знаешь, тебе действительно стоит попробовать завести серьезные отношения. – Мой приятель говорил открыто, в его словах не было никакого подтекста, но от этого впечатление лишь усиливалось. – Но ты всегда была слишком зрелой для своего возраста. Думаю, тебе просто нравятся мужчины старше тебя.

– Да, так и есть, – улыбнулась я.

Хотя на самом деле я относилась к этой связи настолько серьезно, что мне становилось страшно, и ноги и руки начинали дрожать при одной мысли о том, что будет, когда все кончится. Чувства по-прежнему теплились в моей душе, хотя мы могли бы разорвать наши отношения в любой момент, и это не показалось бы странным.

– Ладно, до скорого. Позвони мне, если наметится какая-нибудь вечеринка или что-то в этом роде.

Мы дошли до спуска в метро. Прощаясь, приятель помахал рукой, а потом спустился по тускло освещенным ступенькам в подземный переход. А я стояла под обжигающе горячим солнцем и смотрела на его спину, пока она не скрылась из виду, мне было немного грустно и не хотелось расставаться. Появилось чувство, словно вместе с этой спиной вниз по ступенькам скользит и весь мой внутренний свет. Я осталась одна в распространяющейся пустоте.

Сиори притащилась ко мне почти сразу после разрыва с этим нашим приятелем. Она получала деньги от родителей и вообще была из тех, кто предпочитает упорядоченную жизнь, но почему-то ей претила идея жить в одном каком-то месте. И каждый раз, переезжая на новое, она бросала все свое добро, даже книжки и полученные подарки. Она сказала, что ее бесит, когда слишком много вещей. Из квартиры своего бойфренда она привезла только подушку, махровое покрывало и одну-единственную сумочку с самым необходимым. Она была не из тех, кто не выносит одиночества, но постоянно дрейфовала от одного друга к другому. Казалось, это было своего рода хобби.

– Так почему же вы расстались? – спросила я.

– Ну, ведь это я сидела у него на шее, правильно? Так что если бы я не ушла сама, то он бы ничего не мог поделать, правда?

Весьма туманный ответ.

– А что тебе в нем нравилось? – задала вопрос я.

– Когда он говорил, то казался таким спокойным, ты меня понимаешь? – сказала она и улыбнулась с легкой тоской. – Но вот что я тебе скажу, когда я жила с ним, то поняла, что он не всегда был таким. С тобой жить в сто раз веселее. Кроме того, ты всегда спокойная, да?