Спящие красавицы
Шрифт:
– Я собрал ее на свидание к Богу. Он любит скромные одежды, я спрашивал. Он не любит гламур.
Переводчица плачет:
– Вы чудовище! Рита имеет право быть красивой! Ей завтра к стоматологу! Что подумает о ней стоматолог?
Хлопнула дверью, ушла.
Козырев вертит в руках тетрадь:
– Предсмертные записки – это, между прочим, серьезный эпистолярный жанр.
Лиза достает из ридикюля веревку, с готовностью набрасывает на шею Рите.
Входит декламатор, воет как Качалов.
– Дай, Джим, на счастье лапу мне! Давай с тобой полаем при
– Вы не знаете как она завтра поедет к стоматологу в дерматиновых тапочках?
– Давай с тобой полаем при луне… Знамо как. На колесиках поедет.
Лиза отрубает:
– Сегодня у нас скрипичная музыка, милый.
Декламатор удаляется. Растерянно топчется за дверью, потом исчезает в туалете. В кабине он прикладывается к плоской бутылке коньяка, прячет ее под фрак. Пробует голос под Качалова:
– Удивительно, но факт: некоторые люди по разным причинам проводят в туалете до 40 % своей жизни.
Недоуменно пожимает плечами и выходит.
Козырев, отшвырнув тетрадь, спрашивает:
– Лиза, ты не находишь, что я совершенно омерзительная личность… Ну просто мразь… Одинокая мразь по имени Роман так сказать Григорьевич?
– Записывать?
– Да, милая, записывай: мразь. Потом дашь почитать.
– Записала.
– Лиза, ты заметила, что никому нет места на этой Земле. И нам с тобой в том числе, дорогая. И тебе, и мне. Ты тоже одинокая. Ты заметила?
– Да.
– У нас же горе от ума с тобой, ты заметила?
– Да.
– Но я возьму тебя за руку – и мы пойдем вместе к солнцу, так?
Он берет Лизу за руку.
– Мне больше некого взять с собой, Лиза. Я очень большой мизантроп, дорогая. Очень большой и неисправимый. А почему? А потому что я – плохой парень, тупой и одинокий. Запиши – incredible scoundrel.
– Записала.
Козырев засыпает в кресле. Лиза пытается удавить Риту, но услышав хрипы и кашель жертвы, испуганно хватается за голову и пятится.
Возвращается переводчица, снимает с шеи Риты веревку.
– Маргарита, Вы здесь? Я выходила на минутку.
Она слушает, что говорит Маргарита, потом переводит:
– Нет, я не могу повеситься пока. Я должна ему сказать все, что я еще успела подумать о нем. А я много еще чего подумала!
Козырев бормочет:
– Живи уж… Чего там… Я тебе новые тапочки куплю, Рита… Кожаные… Повысим уровень жизни, так сказать… К стоматологу поедешь в обновках, ах ты, Боже мой…
Входит старичок-скрипач и долго располагается на стуле, громко сморкается.
– Начнем с Вивальди? – оглядывает он всех. – «Дьявольская трель»?
– Да, – распоряжается Лиза.
46. Я вас так любила… Где же вы?
В тот день, когда Яну доставили в Клинику (а это случилось спустя 16 часов после того как Синица увез ее с фотовыставки матери) с ней ничего не происходило. Замечена была только одна странность. Она не откликалась на голос переводчицы. Не откликалась она и на следующей день…
– Я легко допускаю, что в сопоставлении нашего времени с альтернативной
действительностью существует некоторый сдвиг в 50-100 часов, – наконец заявил профессор Майер. – Будем ждать, она обязательно заговорит.Ксюша послушно кивала, слушая профессора. Поздно ночью она уехала. В начале пятого утра переводчица уронила дремлющую голову на книгу как вдруг раздался звон разбитого стекла. Откуда он мог взяться никто не знает до сих пор.
Будем думать, что оффсет в 100 часов между нашим временем и альтернативным, действительно, существует.
В полной тишине раздался звон разбитого стекла и в ту же минуту неподвижное тело Яны быстро покрылось кровавыми ранами.
Ее начало трясти и она вдруг заговорила в голос, чего не бывает с летаргиками вообще.
– Синица, мне страшно… Я слепая, кажется… Здесь темно… Здесь никого нет…
Она окликает:
– Митя… Вася…
Голос ее громче, и в нем все больше и больше бесконечного страха:
– Дмитрий! Василий! Где же вы? Мальчики, где вы?!
Переводчица испуганно торопится к постели.
– Я здесь, Яна… Здесь… Я – Ваша переводчица, меня Валей зовут. Наконец-то Вы заговорили. Это первый контакт…
Яна как будто совсем не слышит переводчицу. Она просто плачет:
– Тут полная темнота, Синица… Мне страшно, я ничего не вижу… Я хочу уйти отсюда! Ты слышишь меня, я хочу уйти!
Голос ее срывается в крик:
– Мне страшно! Я хочу выйти отсюда!
Она корчится в постели, будто душа ее рвется из бренного тела и не может освободиться. Сейчас Яна похожа просто на бесноватую ведьму – так страшно ее кровавое изрезанное лицо, искаженное душевной болью.
Напуганная переводчица уже не в состоянии удерживать ее в постели.
– Яна… Яночка… Господи, да что это такое… Это я, Валя… Вы слышите меня, Яна?
Яна вдруг на секунду открывает глаза и устремляет страшный невидящий взор на переводчицу.
Переводчица отшатывается, а Яна вываливается из постели на пол: как-то безобразно, как покойник, с глухим звуком.
– Я хочу уйти отсюда! Выйти! Помогите мне… Пожалуйста… Ну, пожалуйста…
– Я не могу помочь, слышите Вы меня?
Яна медленно ползет вперед…
– Помогите мне… Ну, пожалуйста, помогите кто-нибудь… Я ослепла… Вася… Митя… Ну где же вы, мальчики мои… Вы только что были здесь… Я видела вас… Трогала… Я разговаривала с вами…
Переводчица пятится… Она натолкнулась на этажерку… Аквариум летит на пол и разбивается.
Яна медленно ползет дальше. На ее спине пляшет золотистая рыбка.
– Вася… Митя… Мальчики мои, я вас так любила… Где же вы? Почему вы обманули меня? Ну, почему? Что я вам сделала?
Яна горько плачет.
Переводчица выбирается в коридор.
– Эй, помогите! Люда! Марина!
Сиделки быстро тушат сигареты и выскакивают из курилки. За ними по коридору торопится Лиза, встревожено оборачиваясь и кому-то показывая пальцами ОК.
…И только к полудню наконец становится ясно, что Яна уснула. С ней был налажен полноценный контакт.