Среда обитания

Дот позвонил ему в начале мая, сказал, таинственно понизив голос: на чудо хочешь поглядеть?.. Ну, приезжай, писатель-фантаст! Он поехал. Сгинуть от почечной недостаточности, не увидев чуда, – это было бы слишком! К тому же с Димычем стоило потолковать о бренности земного и быстротечности времени, к которому Дот имел прямое отношение: его лаборатория занималась изучением темпоральных процессов в объектах Галактики, замкнутых в сферу Шварцшильда. Разумеется, теоретически и с помощью опытов, какие можно провести в земных условиях; сквозь эту сферу не просачивалось ничего, ни кванта света, ни даже нейтрино.

Доту передали бункер, построенный в шестидесятых годах для прецизионных экспериментов: сверху – бетонный колпак метровой толщины, а под ним – два подземных этажа и еще третий, самый глубокий, где находилось помещение, которое сотрудники Дота именовали нуль-камерой. Этажи соединяла лестница, достаточно широкая, чтобы протащить по ней шкаф или компьютер; на каждой лестничной площадке была дверь – овальный люк из стали, куда приходилось входить согнувшись. На минус первом этаже – небольшой коридор, пять кабинетов и туалет, на минус втором – зал с таинственными установками; ну, а на минус третьем – предбанник и нуль-камера. В общем, место экзотическое, достойное, чтобы его описали в романе.

Об этом он и думал, когда Никита, юный гений и помощник Димыча, спускался с ним по лестнице в предбанник. Там находились два стола – обычных, не письменных, полка с посудой, табуреты и холодильник. Вкусно пахло кофе, и кружка для гостя – большая, граммов на четыреста, – была уже полна. Дот сидел на табуретке с такой же кружкой в руках: рыжий вихор свисает на лоб, зеленоватые глаза смеются, ноздри костистого длинного носа подрагивают.

Обнялись. Он достал из сумки бутылку вина и две свои последние книги. Димыч поглядел на обложки, где мускулистые бойцы рубились с инопланетными чудищами, и уважительно пробормотал:

– Ну, Пашка, ты даешь! С благодарностью принимаю. Цена на книжки нынче кусается…

Выпили втроем вино, выпили кофе, поговорили о здоровье и друзьях-однокашниках, кто где служит и чем жив; потом Дот посмотрел на часы и кивнул Никите:

– Свободен, господин поручик. Танечке скажи, чтоб не беспокоили. Если позвонят из дирекции, у меня эксперимент. Важный и неотложный! Моделирование ядра квазара с целью проверки его гравитационной устойчивости к мировым константам.

– Такому они не поверят, Дмитрий Олегович, – усмехнулся Никита.

– Сам тогда придумай. В первый раз, что ли?

Помощник исчез, а Дот с усилием повернул рычаг на бронированной дверце за холодильником.

– Старость не радость… когда-то пальцем открывал… Ну, Пашенька, заходи!

Он протиснулся в люк следом за Димычем. Камера была пуста – ни приборов, ни компьютеров, ни столов, ни другого оборудования. Голые серые бетонные стены, голые пол и потолок, если не считать четырех рефлекторных светильников по углам. На полу, в самом центре, нарисован белой краской круг – небольшой, можно перешагнуть.

– С полгода как вынесли оборудование, – произнес Дот, прищурившись и посматривая на круг. – Изучали, снимали спектры во всех диапазонах, а толку – ноль. Убрали весь хлам, чтоб не чинить помехи Феномену.

– Феномену? – Он тоже уставился на круг.

– Да, Паша, Феномену, причем с заглавной буквы. Вот здесь он и возникает, в самой середине, примерно в четырнадцать часов и с постоянным сдвигом. Через несколько лет мы будем наблюдать его в три пополудни, затем в четыре и так далее… Частота фиксированная, сутки с хвостиком.

– А смысл в чем? – спросил он, соображая, не разыгрывает ли его приятель.

– Смысл… если бы я знал смысл… – протянул Димыч, поглядывая на часы. – Ну, время у нас еще есть, целых двадцать семь минут, так что, Паша, расскажу во всех подробностях и ничего не утаю. Может, посоветуешь что-нибудь умное, а может, на что другое пригодится… роман там сотворишь или рассказ… – Он помолчал, потом вытянул руку к белому пятну: – Вот здесь, раз в сутки, в определенный момент появляется свечение. Такая, знаешь ли, призрачная колонна, вспышка или выплеск с заметной вихревой структурой и спектральными характеристиками… Ладно, бог с ними, суть все равно в другом. Появляется ненадолго, мелькнет и исчезнет, так что ты этот миг не пропусти. Стоит, Пашка, поглядеть!

– Это и есть Феномен?

– Да. Та его часть, которую можно обозревать и регистрировать, снимать на пленку и тыкать в нее разными предметами. Чем мы и занимались четыре месяца. Теперь прекратили. Думаем, что бы еще сотворить, но мысли пока – одна тривиальщина.

У него вдруг кольнуло в почках. Сморщившись, он потер спину, вспомнил, что завтра ехать на диализ, нашарил в сумке тюбик с лекарством и проглотил таблетку. Потом спросил:

– Этот выплеск похож на электрический разряд? Что-то вроде шаровой молнии?

– И близко нет, Паша! Во-первых, никаких звуковых эффектов, ни треска, ни шипения, а во-вторых… Во-вторых, просто не похоже. Током не бьет, на мышах проверяли. Никита даже кота притащил…

– Природное явление, Димыч?

– Как же, природное! – Зеленые глаза Дота сверкнули. – Я же сказал: периодическое!

– В природе масса периодических процессов, тем более таких, которые идут с суточной регулярностью. Смена дня и ночи, например, или приливы…

Пятерня Дота взъерошила волосы.

– Кстати, о приливах… Ты еще помнишь, что такое приливное трение?

– Разумеется. Термин, которым обозначают влияние Луны на период обращения нашей планеты вокруг оси. Луна тормозит Землю, и наши сутки постепенно удлиняются.

– Вот именно! Помнишь, я сказал, что частота Феномена – сутки с хвостиком? Этот период выдерживается с поразительной точностью, и он таков, какими будут наши сутки через десять-двенадцать тысяч лет. Ну, и что ты теперь скажешь?

Они переглянулись, ясно сознавая, что оба находятся в некотором смущении. Затем он тихо произнес:

– Считаешь, что там, через десять или двенадцать тысяч лет, проводятся какие-то эксперименты? С машиной времени? На этом самом месте?

– Ты сказал!.. – Дот выпрямился и запрокинул голову к потолку. – Сказал! А теперь – насчет места, Паша. Место ведь не случайное! Если отбросить мудреную терминологию, в моей лаборатории изучают время. Представь, что в будущем тут сложится научный центр, и эта камера, – он широко повел рукой, – станет чем-то вроде исторической реликвии, местом, где проводились первые исследования. Весьма вероятно, что наши потомки, добившись успехов, решат, что запуски нужно проводить отсюда… Так сказать, из уважения к памяти предков… Тем более если будет точно известно, что эта камера в том или ином виде сохранялась на протяжении тысячелетий, начиная с 1962 года, когда построили весь комплекс. Ведь лучше места не найдешь! – Дот снова уставился в потолок. – Место прочное, надежное и безопасное… Ну, разумеется, могут быть и другие удобные пункты, но мы их не наблюдаем постоянно, а значит, не в силах обнаружить Феномен.