Среди пуль

Толпа остановилась, отпрянула. Солдаты отступали, подобно сматывающему рулону блестящей фольги. Негромко хлопали выстрелы. Высокий мужчина, державший стальную трубу, покачнулся и стал клониться. Он падал, воздев над собой копье. Другой, приседая, вертелся волчком, словно пуля раскрутила его, и он напоминал фигуриста на льду. Толпа оттаскивала своих убитых и раненых. На опустевшей площади, среди оброненных щитов и редких распростертых фигур, медленно, нелепо катил красный водомет, выпускал в пустоту белесые струи, словно старался смыть нечистоты и кровь.

Белосельцев соскочил с парапета, желая уйти следом за толпой, которая оттягивалась к баррикаде, пряталась за троллейбусы. Но рядом раздался знакомый насмешливый голос:

– Ну конечно же, где еще может быть наш Белосельцев!.. Только с народом, в сражении! – за спиной Белосельцева стоял Каретный в кожаном пальто, без шапки, руки в карманах. А чуть поодаль, в очках, сквозь которые смотрели хохочущие глаза, – Хозяин.

– Есть упоение в бою и чувство бездны на краю! – рассмеялся Каретный, беря Белосельцева под локоть.

– Любуетесь на дело рук своих? – Хозяин слегка приподнял шляпу. – Эксперимент, который мы сегодня проводим, вполне подтверждает теорию. Толпа поддается психозам, и если их удачно сочетать с ударом дубинки, то получим желаемый результат!

– Какой результат? – Белосельцев увидел, как сквозь очки будто исходят светлые лучики от смеющихся глаз.

– Результат, о котором вы, кажется, слышали. Скоро мы откроем этой разгоряченной толпе ход к Дому Советов. Она соединится с теми, кто мерзнет в Доме. Ахнет взрыв. Кумулятивная струя этого взрыва будет направлена в нужную сторону.

Мимо, завывая и дергая фиолетовой вспышкой, проехала санитарная машина. Остановилась рядом с расплющенным стариком. Санитары перевалили в брезентовые носилки вялое тело, затолкали в машину. «Скорая помощь» умчалась, и там, где лежал старик, осталось пятно. Рядом валялся букетик и красная шляпка – там, где избили женщину.

– Операция, которую мы проводим, – продолжал Хозяин, обращая глаза к черному, оставшемуся от старика пятну, – эта операция войдет в анналы социально-психологических открытий, ляжет в основу боевых технологий управления. Если угодно, это сравнимо с экспериментальным ядерным взрывом на Тоцком полигоне. Или с экспериментом на Новой Земле, когда двадцать заключенных-смертников были доставлены в ящиках в район взрыва, и наш великий демократ, родоначальник водородной бомбы, одобрил опыт на «морских свинках».

Толпа откатилась в дальний край площади, запрудила Садовую. Было видно, как люди тащат на проезжую часть гофрированное железо, деревянные балки, ссыпают строительный мусор рядом с троллейбусами, и синие, размалеванные рекламами троллейбусы на глазах превращаются в элементы баррикады. Баррикада возникала по закону муравейника из случайных бесформенных частиц, обретая вид архитектурного сооружения, осмысленную целостность. И уже над троллейбусами трепетал красный флаг, а вдоль жестяных заграждений протянулся транспарант с черно-золотой надписью: «Мы – русские, с нами Бог!»

– Мне говорили, что вы ведете самостоятельные исследования данной операции. Завели своеобразный дневник событий, – обратился Хозяин к Белосельцеву. И тот почти не удивился этим словам. Давно догадывался, что записи в альбоме с детскими рисунками уже просмотрены и скопированы. – Как-нибудь хотел бы почитать ваши записи. Если мы будем живы и нам будет суждено общаться, я, быть может, дополню их своими, и мы создадим уникальный труд. Все происходящее имеет, помимо прикладного, несомненное научное значение. Вы сможете защитить закрытую докторскую диссертацию. Если хотите, я определю вас в наш аналитический центр, где вы станете работать не урывками, не от случаю к случаю, не на разрисованных листочках бумаги с детскими милыми и трогательными рисунками, а на компьютерах, с колоссальными информационными банками, в коллективе ученых. Но для этого нам нужно завершить эксперимент!..

Солдаты вернулись на исходные позиции, перегородили щитами спуск к Смоленскому мосту. Светлые щиты напоминали трепещущие на поверхности воды поплавки.

– Операция спланирована наподобие войсковой, – продолжал Хозяин, – с применением математических методов, вплоть до учета больничных коек для раненых солдат и населения. С учетом тюремных камер в «Лефортово» и «Матросской тишине» для главарей мятежа. Спланированы и подготовлены могильники и крематории, ждущие массовые поступления трупов. Не говоря уже о парапсихологических воздействиях, которые включаются в строго обозначенное время и в строгих дозировках…

Белосельцев вглядывался в лицо Хозяина, в его лиловатые, химического цвета губы, в мраморные склеротические жилки носа, в едва заметные пергаментные морщинки у глаз. И возникла странная мысль, не является ли он результатом искусственного синтеза, осуществленного на далекой орбите, без влияния земного притяжения, без учета человеческой этики, для какой-то внеземной, связанной с иными мирами цели? Кто он такой, Хозяин, кто способен воздействовать на жизнь мегаполиса, управлять движением финансов, политикой, человеческой страстью и ненавистью? Кто он такой, планирующий загрузку крематориев?

Баррикадники выкатили на улицу автомобильное колесо. Подожгли его. Жирный дым с маленьким багровым огнем стал растекаться над площадью. Баррикадники катили баллоны, поджигали их. Баррикада окуталась дымовой завесой, почти исчезла из глаз. Небо над площадью закрылось тяжелым, зловонным дымом. Лишь изредка в прогалы просвечивал красный флаг.

– Вам передавали наше мнение. Вы оказали нам огромную услугу, заманив в ловушку этого истеричного офицера. После этого стала возможной наша психологическая атака. Теперь, когда операция близка к завершению, вам следует выполнить вторую задачу. «Чемоданчик Руцкого». Добудьте его любой ценой. Примите из рук Руцкого во время штурма за несколько минут до ареста, чтобы кейс не попал к властям. Тогда вам не будет равных среди специалистов по спецоперациям. Хотя и теперь уже нет равных! – Хозяин засмеялся, стал быстро тереть ладонь о ладонь. Казалось, этим способом он добывает огонь. И дым, летящий над площадью, маленький багровый язычок над черным баллоном возникли от трения белых сухих ладоней.

К этому шелестящему звуку добавился нестройный лязг возводимой баррикады, металлический лязг солдатских щитов, вой санитарных машин, рокот отъезжающего водомета, стенания избитых людей и тысячи отдельных неслышных звуков, таких как щелканье пистолетных затворов, хрип милицейской рации, матерные возгласы баррикадников. Этот сложный, витавший над площадью звук был звуком сражения, которое, после первой волны, накапливало в себе вторую и третью.

– Мне не хотелось этого говорить, – произнес Хозяин, – однако скажу. До этого момента вы вели себя безупречно. Надеюсь, так будет и дальше. Но если вам вздумается нам изменить, а человек, как известно, слаб, то мы сумеем этому воспрепятствовать. Ведь у всех у нас есть дорогие нам существа, любимые женщины, наши ангелы-хранители. Но, уверен, до этого не дойдет.

Хозяин засмеялся. А Белосельцев почувствовал, как стало ему жутко. Эта голая, залитая кровью и смрадом площадь, зловонный дым горящих покрышек, смятый брошенный щит, раскиданные обрезки железа, витавшая над площадью ненависть – это было то, куда он вовлек свою Катю. И он должен теперь бежать, торопиться, чтобы выхватить ее из беды, спрятать от хохочущих глаз, фиолетовых губ, мраморных склеротичных прожилок на этом близком страшном лице, которое являло собой какой-то странный и страшный знак, уродливый иероглиф, искрививший направление улиц, расположение площадей, вырвать Катю из этого смятого, деформированного города, унести ее к Белому морю.