Среди самцов

— Понимаю, и приехал к тебе, чтобы предложить решение, которое должно устроить нас обоих. Мне эта ситуация нравится ничуть не больше, чем тебе.

— Как ты мог в таком случае допустить, чтобы это случилось? — воскликнула Одетта.

— Так уж вышло, — хрипло рассмеялся Калум. — А все потому, что ты, сестренка, засела у меня под кожей.

— Что значит — «засела у тебя под кожей»? — удивленно спросила Одетта.

— Это значит, ты меня достала! Ты же в меня влюблена, верно? — Он снова засмеялся хриплым, каким-то каркающим смехом. — А в меня влюбляются только душевно травмированные, битые жизнью люди. Потому что им нечего терять. Так что зря ты, Одетта, в меня влюбилась. Ты заслуживаешь лучшей участи. Любовь сплошь состоит из боли и слез и приносит одни страдания. Это не говоря уже о том, что она приносит страдания окружающим, которых влюбленный человек, стремясь к объекту своей страсти, обыкновенно не замечает и походя втаптывает в грязь. — Достав из стоявшей в углу коробки (книжные полки тоже были проданы) любовный роман «Пылающие сердца», Калум с брезгливой ухмылкой повертел его в руках и спросил: — Неужели, Одетта, мы с тобой эти самые «Пылающие сердца»? Ты так представляешь наши отношения?

Одетта покраснела.

— Я не говорила, что люблю тебя, Калум. Ни разу.

— Какая разница? — бросил Калум. — Ведь это факт.

— Даже если и так? Я в любом случае не заслужила того, что ты со мной сотворил.

— Нет, заслужила! — заорал вдруг Калум, швырнув книгу об стену. — Ты не вовремя вылезла, чтобы заявить о себе. Неужели не понимаешь?

Одетта не знала, что и сказать. Она никогда еще не видела Калума в таком гневе и испугалась. Ей казалось, что он в любую минуту может на нее наброситься. Поэтому, когда он сделал шаг в ее сторону, она отпрянула и прижалась к стене. Он, однако, даже на нее не взглянул. Подскочил к другому ящику и вытащил из него очередной любовный роман.

— «Презренная женщина»! — громко прочитал он название. — Как это верно. Вы, бабы, только презрения и заслуживаете. Вечно ноете, распускаете сопли. Но где ваш гнев, я вас спрашиваю? Скажи, Одетта, где твой боевой пыл, твоя звериная злоба?

— Я тебе еще покажу свои клыки. Вот выберусь из этой клетки — и такое тебе устрою, что мало не покажется! — Неожиданно Одетта успокоилась. Ну, почти успокоилась. Ярость, которую демонстрировал сейчас Калум, была скорее свидетельством его слабости, нежели силы, и она поняла, что сможет с ним совладать. Она уже его не боялась. Как говорится, «лающая собака не кусает». — Кроме того, какой смысл тебя убивать? Сначала надо узнать, зачем ты затеял всю эту возню. В этих романах, — тут Одетта ткнула пальцем в набитые книгами картонные ящики, — героини поступают именно таким образом. Сначала выведывают планы и секреты врага, а потом сталкивают его машину в пропасть.

— Ладно, хватит болтать! — гаркнул Калум, останавливая ее излияния. — Я не для того сюда приехал, чтобы заниматься с тобой психоанализом или обсуждать твои гребаные любовные романы.

— А для чего ты сюда приехал? — заорала Одетта, неожиданно — и для него, и для себя самой — начиная на него наступать. — Для того, чтобы сказать, что меня любишь? Или чтобы со мной переспать? Скажи, для чего?

— Придержи коней, сестренка, — сказал Калум, не ожидая от Одетты такого напора. — Не болтай всякие глупости по той только причине, что ты пьяна и у тебя кое-где зудит. Я приехал сюда, чтобы сделать тебе деловое предложение. — Калум полез во внутренний карман пиджака и извлек из него конверт. — Если ты перепишешь ресторан на меня, я готов заплатить все твои долги.

К такому повороту событий Одетта была не готова. Калум снова все повернул так, как ему хотелось. Но дело заключалось в том, что ей, как бы она ни любила Калума, все больше надоедало быть пешкой в его игре и действовать в соответствии с отведенной ей ролью.

— Поздно, — сказала она, облизывая пересохшие губы. — Ресторан уже перешел в собственность банка. Если бы ты за последнюю неделю хоть раз наведался в «РО», то сам бы об этом узнал.

— Мы еще можем спасти «РО», — тихо сказал Калум. — Тебе нужно только согласиться со мной сотрудничать, а с банком я все улажу. Ты даже сможешь работать в «РО» главным менеджером или через какое-то время открыть другой ресторан.

Одетта пристально на него посмотрела.

— Так вот для чего ты все это затеял? Чтобы заграбастать себе мой клуб?

— Не совсем так. — Калум похлопал конвертом себя по ладони. — У меня более грандиозные замыслы. Неужели ты полагаешь, что мне хочется сидеть за расчетными книгами «РО», чтобы сводить его баланс? Но я пойду на такую жертву, если ты согласишься с моими условиями.

— Это с какими же?

— Во-первых, ты откажешься от всех притязаний на ресторан. Как я уже говорил, ты сможешь какое-то время поработать там менеджером, но только до тех пор, пока это будет меня устраивать.

— А что во-вторых? — С первым пунктом Одетта была более-менее согласна. В конце концов, «РО» не принес ей ничего, кроме тяжких трудов, забот и несчастий.

— Во-вторых, ты больше никогда не будешь встречаться с Джимми Сильвианом.

— Что такое?! — Одетта от удивления даже приоткрыла рот. Она никак не могла взять в толк, какое отношение ко всему этому может иметь Джимми. — Да я едва с ним знакома. С какой стати мне с ним встречаться?

— Неважно. Говори: ты согласна или нет?

— Думаю, без него я как-нибудь проживу, — пожала плечами Одетта. Джимми был совершенно не в ее вкусе, а вести долгие беседы у камина она могла и с подругами.

Тонкие губы Калума тронула едва заметная улыбка.

— Вот и отлично. И последнее: ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы заставить Лидию отказаться от брака с Финли.

Одетта подумала, что ослышалась.

— Но это же глупость, Калум. Я никогда на это не соглашусь, и ты прекрасно об этом знаешь.

— Если не согласишься, считай, что сделка не состоялась, — жестко сказал Калум, упрямо выставляя вперед нижнюю челюсть. — Стало быть, готовься к банкротству.

Одетта неожиданно расхохоталась. «Этот парень — настоящий псих», — подумала она.

— Не понимаю, зачем тебе разрушать этот брак? Да и каким образом я могу это сделать? Надеюсь, ты не станешь настаивать на том, чтобы я соблазнила Финли?

— Тебе предстоит самой подумать, как это сделать. Я устрою Финли в «РО» на какую-нибудь административную должность, и он всегда будет у тебя под рукой. С Лидией ты тоже близка, так что эта парочка будет у тебя под контролем. Не сомневаюсь, что ты что-нибудь придумаешь… Но, как я понимаю, ты согласна, коль скоро задаешь мне такие вопросы?

Одетта с удивлением на него посмотрела. Стало быть, все это не шутка и он взялся за дело всерьез? В принципе, она могла дать согласие на подобную авантюру. Главное, чтобы Калум заплатил за нее долги. Другое дело, что она, даже пообещав ему в этом содействовать, не стала бы ничего делать в ущерб Лидии и Финли. Это, как говорится, разумелось само собой. В конце концов, Калум мог и передумать, а если бы даже не передумал — то что с того? Ведь не стал бы он в самом деле привлекать ее к суду за нарушение обещания разрушить чей-то брак? Это было бы просто смешно. То же самое относилось и к обещанию не встречаться больше с Джимми Сильвианом.

— Ладно. Предположим, я соглашусь. Но мои усилия могут не дать нужного результата. Что тогда? — спросила она, стараясь говорить как можно более небрежно.

— Тогда, — сказал Калум, помахав у нее перед носом конвертом, который он вынул из кармана, — я продам эту вещицу тому, кто сможет по-настоящему ее оценить.

Тут Одетта впервые задумалась о содержимом конверта.

— А что там?

Калум извлек из конверта компьютерный диск и постучал его краем по своим неровным белым зубам.