Среднерусские истории

Лопухов хоть и был бизнесменом уже несколько лет, до этого пребывая в разных конторах обычным инженером, однако причудливой смесью из наглости, презрения и самодовольства свой характер обогатить так и не удосужился, поэтому мысль о том, что он мог убить или сильно покалечить двух старух, заставила его покрыться липким потом. Да и руки дрожащие отодрать от руля он смог не сразу. И вышел на ватных ногах бледный, пошатываясь. И испуг свой запоздалый выразил некорректным вопросом:

– Куда ж вы, дуры старые, прете?!

– А ты куда, умник, летишь? – ответно спросила одна из старух – повыше, пожилистее и побойчей.

– Я не лечу, я еду. По дороге.

– Вот и езжай дальше, буржуй!

Вторая старуха, маленькая и сухонькая, с лицом, напоминающим сухофрукт, укрытый от солнца в платочек, оторвав наконец взгляд от оскалившейся решетки радиатора и грозно сияющего кенгурятника, посмотрела на Лопухова и кротко сказала:

– Прости, милый, собаки мы испугались.

– Да я ж убить вас мог! Вы же прям под колеса бросились!

– Мог, милый, мог, – закивала старуха и вдруг как-то удивительно легко добавила: – Только мы давно уж мертвые.

В этот момент Волдырь, припавший к земле при визге тормозов, встрепенулся и хотел было облаять до кучи и Лопухова, но тот бросил на него такой взгляд, что пес сразу заткнулся, поджал хвост и постарался сделаться невидимым.

Зато, бойко выкатившись со двора и глядя только на дорогую машину, подала голос его хозяйка. Да еще как подала.

– Ой, собачку убили! – в голос заблажила она. – Ой, задавили собачку мою драгоценную!

– Никто твоего кабыздоха не давил! – рявкнул на нее Лопухов. – На цепи держи припадочного!

– Да? – поубавила обороты Евдохина. Она нагнулась и заглянула под джип. – А где ж он?

– Вон! – указал на лежащего в стороне пса Лопухов.

– Ах… – трагически выдохнула Евдохина. – Покалечил собачку, ирод!

Волдырь вскочил, широко зевнул и с самым бодрым видом завилял хозяйке хвостом. Чем, надо сказать, не сильно ее обрадовал.

– Вижу – спугал животную, – все-таки высказала еще одну претензию она, хотя уже поняла, что дело это пустое. – А уж у меня как сердце зашлось… – И приложила к груди руку, выжидательно глядя на Лопухова.

Но даже сочувствия не дождалась.

– Из-за твоего пса я вон их чуть не задавил.

– Кого – их?.. Тех бабок, что ли?

Только тут Лопухов заметил, что старух рядом уже нет. Припадая на свои клюки, они медленно удалялись по обочине.

– А собачка здесь при чем?.. – Не дожидаясь ответа, Евдохина отвернулась и пошла обратно во двор. Волдырь с довольным видом потрусил следом. – Ходют тут, ездют кое-как, а животное им виновато…

Лопухов покачал головой, сам зачем-то заглянул под машину, посмотрел вслед старухам и нехотя полез за руль. И, лишь когда их обогнал, сделав на всякий случай большую дугу по встречной, он вспомнил слова второй старухи о том, что они давно мертвые. Вспомнил и пробормотал:

– Они, видите ли, мертвые, а мне под статью…

Это в больших городах можно годами знакомых не видеть, а то и десятилетиями, если специальных усилий не предпринять, а в маленьких, вроде нашего, уж если ты вышел на улицу и, к примеру, на рынок направился или в магазин, а то и по какой-нибудь официальной надобности, то, будь уверен, всех знакомых по пути обязательно встретишь. Поврозь и попеременно. Вот и Лопухов, разъезжая по всяким своим коммерческим делам, вторично наткнулся на старух уже часа через полтора. Наткнулся фигурально, конечно, не так, как в первый раз. Просто увидел их, подъехав к рынку, у палатки хлебозавода.

Стоя перед витриной, они то взглядывали на ценники, то тихо о чем-то спорили, то принимались пересчитывать мелочь на ладони той, что была повыше и пожилистее.

– Чего – не хватает? – подойдя, спросил Лопухов.

Жилистая быстро сжала деньги в кулаке и только потом обернулась.

– А, буржуй, – узнала она Лопухова. – Больше никого еще сегодня не задавил?

– А никто больше под колеса и не бросался, – миролюбиво ответил Лопухов и, вынув внушительное портмоне, предложил: – Может, добавить?

– Сами справимся! – отрезала жилистая, взяла подругу за руку и отошла чуть в сторону.

Лопухов пожал плечами, купил батон белого и двинулся на рынок. Когда он вернулся к машине, купив по списку все, о чем просила жена, старух у палатки уже не было.

В третий раз они попались ему на глаза на выезде, неподалеку от автостанции, связывающей городок с окружающими селениями и остальным миром. Лопухов уже заехал домой, сдал жене сумки с продуктами, узнал, чего сегодня будет на обед, заскочил в мэрию к нужному человеку, от которого зависело, у кого и за сколько будут куплены стройматериалы для грядущего ремонта школы и еще нескольких городских зданий, включая и те, где сидят рядышком, как куры на насесте, наши милиция, прокуратура и суд, – сидят, разумеется, в хорошем смысле, но вот сами сажают в плохом, – заехал на склад, чтобы воочию убедиться в запасах товара и решить, чего надо будет еще завезти, если дело с нужным человеком выгорит, самолично отобрал партию сухой вагонки для городского прокурора и с тоской посмотрел, как ее начали переносить к куче всего остального, вчера отложенного ему для отправки, – прокурор уже в третий раз заказывал у него полную машину стройматериалов, а денег все не платил, кормя обещаниями и заверениями в вечной дружбе, – посмотрел на вялую торговлю в своем магазинчике при складе, отчитал в очередной раз продавца Игната, который вновь горделивым и неприступным памятником торчал посреди торгового зала, презрительно глядя на редких посетителей, вместо того чтобы завлекать их товаром, расхваливая его достоинства, – и теперь ехал домой на обед. Тут-то, осторожно подъезжая по узкому и сильно колдобистому Сельскохозяйственному переулку к Центральной улице, он и заметил расположившихся у колонки старух.

Жилистая, всем телом налегая на рычаг, пыталась наполнить большую пластиковую бутылку из-под минералки водой, – и получалось плохо, потому что с шумом выпрыгивающая из колонки толстая струя никак не желала попадать в узкое бутылочное горло, – а ее подруга, расстелив на большом валуне тряпицу, выкладывала на нее из пакета какую-то снедь.

Лопухов еще отметил про себя, что куковать здесь старухам придется долго, так как днем никаких рейсов от автостанции не было, ближайший по расписанию теперь – шестичасовой до Березняков. И уже проехал было мимо, но, глянув в зеркало, увидел, как новая порция воды выбила из руки жилистой бутылку, покатившуюся к дороге, затормозил и сдал назад.

Очередному его появлению старухи не удивились. Они уже поняли, что, пока не покинут городок, так и будут без конца встречаться с этим мужиком.

– Давайте-ка я. – Он нагнулся и поднял бутыль. – Так вы ее никогда не нальете.

Жилистая с недовольным видом отступила от колонки.

Осторожно нажимая на рычаг, Лопухов быстро наполнил емкость, ополоснул ее снаружи от грязи и протянул старухе. Та молча взяла, отвернулась и двинулась к валуну.

«Хоть бы спасибо сказала», – подумал Лопухов и, вместо того чтобы сесть в машину и уехать, зачем-то шагнул следом за ней.

Разложенная на тряпице еда производила жалкое впечатление. Полбуханки черного, несколько перьев лука, подвявших и переломанных так, будто их уже жевали да и выплюнули, пара листов капусты – из тех, что сразу отдирают и выбрасывают, тройка непрезентабельных огурцов, из которых один был полураздавлен, и штук восемь откровенно измятых и потекших помидоров. Все овощи, похоже, были найдены в мусорном ящике на рынке и в пищу годились разве что только скоту. Да и то очень непривередливому и давно не кормленному.